Человек на все времена

Депутат Одесского городского совета, почетный гражданин Одессы, Герой Украины.

Бывали в Одессе зимой? Море седое, а небо синее… Люди… Ходишь, рассматриваешь, думаешь. Есть люди, как облака — плывут, куда ветер несет, меняют очертания, тают и растворяются без остатка. А есть люди — скалы. Утесы… Стоят, высятся над всем и всеми, но не из гордости, нет. А чтобы защищать, беречь и прикрывать…

Это о Литваке, если вы не поняли. О Борисе Давидовиче Литваке и тех, кто всегда рядом с ним.

О нем и его центре уже написано немало, умно и профессионально, у меня не получится лучше: и книга талантливой чуткой Елены Каракиной «Дом с Анге­лом», и статья блистательного жур­налиста и писателя Аллы Боссарт «Посланник», и чудные рассказы Георгия Голубенко, и целое море восхитительных стихов и потрясающе душевных, теплых дружеских текстов известных людей — его, Литвака, верных товарищей: Ми­хаи­ла Жванецкого, Резо Габриадзе, Эрнста Неизвест­ного, Евгения Ев­тушенко, Юрия Роста, Александры Ильф, Виктора Лошака, Игоря Иртеньева, Вадима Жука, Михаила Мишина, Юрия Михайлика. Многих других, не столь известных, но столь же верных и любящих… Кто его не знает, Бориса Литвака, подвижника, дерзкого мечтателя, созидателя, ратника великого, просто человека, истинного одессита, коих осталось в Одессе не так уж и много…Скажу больше: не было бы в Одессе Литвака, это был бы совсем другой город.

Так зачем, спросите вы, после такого гигантского количества статей, рассказов, репортажей, интервью опять браться за ту же тему?

Ну, во-первых, за ним не поспеваешь, за Литваком; и так было всегда. Только написали о нем как о воспитателе прекрасных спортсменов, а он уже центр для больных детей задумал. Только в интервью у него спросили, как это он решился строить, когда все вокруг рушится (девяностые годы, помните?), а он уже Ангела на фронтоне устанавливает. Толь­ко он необходимые для больных ребят космические чудо-костюмчики в Москве добыл, а у него уже новейшее чудо — и комната мягкой модульной мебели, и сенсорный кабинет. Только успевай, бегай за ним и записывай. Инте­ресно, хоть кто-то смог захронометрировать его рабочий день? Вряд ли.

Иногда смотришь на что-то, созданное человеческим трудом, и видишь, какие за этим огромные усилия стоят, какие мускулы, какое напряжение. Сколько слез, пота, бессонных ночей за этим. Какие за этим жизни и судьбы. Но вот другие поднатужились, соорудили, и все, забыли. А у Литвака, если что-то создал, то с этого момента все только и начинается. Построил центр — нужно оборудование, достал оборудование — нужны хорошие специалисты на мизерную зарплату (их же полно ведь, правда, за мизерную-то зар­плату!?). Нашел специалистов-медиков, а тут уже компьютерщики нужны — обслуживать компьютерные классы, где детки вместе с мамами и папами занимаются. А тут уже и пациенты со всего мира в центр поехали — значит, нужна гостиница, нужно наладить питание, нужны новые помещения для реабилитации больных, для мастерских. И таких моментов — не счесть. Иначе и быть не может. И думать нельзя. Потому что за всем этим условным «иначе» — больной ребенок в инвалидной коляске. И его диагноз — детский церебральный паралич за этим вот условным «иначе».

Все это — во-первых.

А во-вторых… Почему все-таки, несмотря на обилие публикаций о Литваке и его центре я тоже решилась об этом написать? И не о чудесах центра, не о прекрасных, невероятных условиях для пациентов, что факт на самом деле, хоть и фантастическая, но реальность, воистину чудо не только для нашей страны, но и для всего мира. И даже не о том, как меня поразила цифра — 18700. Именно стольким детям со дня открытия центра была оказана бесплатная медицинская помощь!.. Мне показалось необходимым рассказать об изнурительном ежедневном труде Бориса Литвака и его надежных помощников, о том, какие для этого всего нужны стальные нервы, какое напряжение сердца, ума, души, какая выдержка и воля, смелость, отвага, вера и самопожертвование.

И еще о том, как немаловажна ему и тем, кто с ним рядом, любая поддержка. Поддержка живых нормальных людей.

* * *

Борис Литвак: «Идея создания Центра помощи больным детям принадлежит моей покойной дочери Ирочке. Перед уходом она сказала мне: папа, твои тренеры ходят по школам, отбирают самых высоких, здоровых и красивых, самых готовых к жизни детей. Ты создаешь им условия для развития, хотя они и без тебя могут обойтись. А ты не хотел бы подумать о слабых, больных, инвалидах, которые ничего не могут сами, которые обречены, если им не помочь?..»

Завещание это было исполнено. Через несколько лет на углу Пушкинской и Базарной вырос Дом с Ангелом.

Литвак honoris causa (почетное звание «Литвак»)

Когда-то он был молод и красив. Теперь только красив. Хотя как посмотреть... Судите сами: неисправимый оптимист, борец, вопре­кист. Это слово «вопрекист» я изобрела именно для него, чтобы охарактеризовать модус жизни Бориса Давидовича. Человек с обост­ренным чувством справедливости. Максималист. А это свойственно кому? Правильно, мальчишкам. Выходит, не только красив, но и по-прежнему молод!

Когда началась война, ему было 11 лет. Кто-то из его друзей сказал, что если бы он на тот момент был старше и смог бы повоевать, война точно окончилась бы раньше. Пару раз он, конечно, сбегал на фронт. Но его отлавливали и воз­вращали маме. Вот до сих пор и воюет. Нереализованная в войну энергия? Скорее, другое. Он просто был рожден, чтобы побеждать. Мужчина потому что.

И вот вам факт: в наши дни он получает звание Героя. Получает награду, которую дают за деяния, требующие невероятной силы духа, за то, что во все времена звалось подвигом.

А по должности он — директор детско-юношеской спортивной школы. Живет на зарплату директора и пенсию участника войны.

Nota bene (обрати внимание)

Недавно был открыт филиал центра — гостиница-пансионат для больных детей и их родителей. Еще два года назад мы видели у Бориса Давидовича на столе только чертежи этой гостиницы, вчера мне показали уютные номера со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами, специальные пандусы для колясок, перильца, чтобы ребенок мог держаться, если уже научился ходить, огромная открытая загороженная площадка наверху, с которой Одесса — как на ладони, бассейны, процедурные, столовая, тренажерные залы, игровые…

И конечно то, что для Б. Л. принципиально: жить и питаться родители и дети будут в пансионате бесплатно.

Но еще очень-очень много работы… А значит Литвак в отличном настроении…

Status in statu (государство в государстве)

Люди его системы ценностей. Люди, которые дышат с ним одним воздухом. Воздухом благородства и милосердия. Люди, несмотря ни на что — на ветра перемен, на кризисы и дефолты, на пустяковую недостойную зарплату — всегда рядом. Тех, кто рядом с ним с начала стройки и до сих пор, осталось человек сорок. Боюсь кого-то обидеть и не назвать. Давайте так — я расскажу только о тех, кого я знаю, кого видела, с кем разговаривала. Остальные — такие же, обычные ангелы на договоре.

Например, Вероника Михайленко. Главврач. Один из самых лучших детских неврологов в стране. Кандидат медицинских наук. Профессионал высочайшего европейского уровня. Но иногда ведет себя абсолютно непрофессионально — отчаивается и плачет, когда никто не видит. Недолго. Потом собирается с силами. Вероника Ев­геньевна говорит: «Это же мои дети, мои… Многих я принимаю прямо после роддома. Они растут и развиваются на моих глазах. Анеч­ка, Мишка, Сережа, Ирочка, Катя…Я знаю не только историю болезни малыша, но и всю нерадостную историю жизни его семьи.

Рабочий день врача должен оканчиваться в три часа дня. Они работают столько, сколько нужно — чтобы осмотреть всех, кто находится в приемной. До позднего вечера, если надо.

Вероника Евгеньевна перечисляет имена своих коллег, тех, на ком держится авторитет центра и теряется — потому что надо называть всех: с первых дней здесь работает ортопед Евгений Кучма. У него такие руки, такие! А неврологи — светлые головы! А педиатр — золото!

«И вот еще, — замечает В.Е. — Не забудьте о наших волшебницах в регистратуре. Там их трое. Танечка, например, работает с самого начала, она знает и помнит всех и все. Даже номера карточек постоянных пациентов. У нее, у Танечки, такая улыбка!»

Я видела! Я знаю! Я помню Танечку Щапину!

Как-то весной, мы впервые попали в центр — пришли вдвоем с семилетней дочкой на выставку рисунков маленьких пациентов (в центре есть свой выставочный зал). Танечка кинулась нас радушно встре­чать и расспрашивать, как будто знает сто лет. Моя серьезная дочь (истина ее устами) тогда сделала вывод: — Это не больница. Это не медработник. Больницы и медработники ТАКИМИ не бывают.

— Какими «такими»?

— Ну, как будто Новый год.

* * *

Там же работает администратор Люся Красноперова. Именно Люся! Она тоже из тех, кто судьбы всех детей и мам протаскивает через свою душу.

Страшно подумать, что этих инопланетных людей, этих врачей, медсестер, массажистов, психологов, педагогов вдруг начнут сманивать в какие-нибудь частные лавоч­ки высокой заработной платой. Ко­нечно, такие специалисты, как говорится, на дороге не... Что держит их? Литвак. Его правда. Одна система ценностей. Одна вера. Люди совершают поступки ежедневно и даже не задумываются о своей исключительности. Но живут не зря. Это они точно знают!..

Леонид Борисенко. Вице-президент благотворительного фонда «Будущее».

Они двое — Борис Давидович и Леонид Иванович — дополняют друг друга. Их вдвоем можно в разведку или на истребитель, они понимают друг друга молча, как близнецы. Притом, что абсолютно разные. Лед и пламень. Литвак мыслит масштабно и категорично, заместитель — конкретно и, где нужно для дела, компромиссно. Литвак видит сверху, Леонид Иванович — вникает в детали. И плюс еще дружба, мужская и крепкая.

Леонид Иванович руководил строительством пансионата для при­езжих родителей с детьми. Таинст­венный и несловоохотливый, военная выправка и умение носить погоны на плечах — все, что вижу и знаю, а вот еще — генеральская пенсия. Зарплаты в центре не получает, как и Литвак. Очень надежный, отважный и справедливый. Открытый, мудрый, спокойный. Так о нем говорят сотрудники.

Nota bene

Когда в семье рождается больной ребенок, отцы (к счастью, не все, конечно!) прямо от стеклянной двери роддома, где объявляют роковой диагноз чада, уносят ноги в туман, стараясь исчезнуть и побыстрее все позабыть. И с малышом мыкается мама или бабушка.

Вы когда-нибудь видели, как хрупкая, измученная, еще совсем молодая женщина тащит из коляски четырех-пятилетнего ребенка, а то и старше, который не может ходить. Вытягивает из коляски и носит его, тяжелого и немощного, таскает по клиникам на руках! А он, скорбь ее и жалость, ее запредельная любовь и мука мученическая на всю жизнь, положил на мамино плечо непослушную голову, а глаза тоскливые, как у старика.

* * *

Дальше, да?

Вероничка-маленькая. Так все называют Веронику Ибрагимо­ву. Она правая рука Бориса Давидовича. Действительно, сидит в его небольшом кабинете справа: бумаги, компьютер, телефоны. Все знает, все помнит. Если Б.Л. болеет, она там, куда его везут лечить (чаще всего — насильно везут). Исполнительная, спокойная, деловитая, всегда со своими блокнотами. А Литвак без конца курит и каждые пять минут ей: — Мась, запиши! Мась, позвони! Мась, сделай! Мась, отошли! Мась, сбегай!

И этот очень симпатичный Мась все делает в срок, и кажется, что так легко у нее все выходит… Нельзя сказать, что Вероничке-маленькой так уж нравится табачный дым в кабинете или бесконечные бои Б. Л. по телефону — бои за финансирование, за оборудование, зарплату сотрудников, за новое здание, за идею… Просто у нее есть убеждение, что Литвак всегда прав, и что вот это и есть жизнь. Остальное — так, суррогат.

Еще одна Танечка. Татьяна Зубчевская, управляющая делами. Она в центре с самого начала.

Вот спрашивают, что такое интеллигентность? Мой любимый пре­подаватель словесности говорил, что для того, чтобы слыть интеллигентным, необходимо минимум три диплома университета. Один у вас, второй — у вашего отца, третий — у деда. А еще говорил, что быть интеллигентным значит понимать другого как самого себя.

Словом, это все о Тане. Спра­шиваю, не хотелось ли уйти? Чтоб спокойно — чтоб дома не думать о работе, чтоб зарплата нормальная. Ведь тут расслабиться ни на секунду нельзя, надо соответствовать.

Таня пожимает плечами: «Это с какой же стати?! Когда все мной здесь прожито, пройдено рядом с Борисом Давидовичем… Так и напиши — не хочу уходить. Никогда не уйду».

Светлана Григорьева. Это фея детских игр и развлечений. Говоря по-научному, арттерапии.

Да, они, эти дети, никогда не станут капитанами кораблей, футболистами или балетными звездами. Их так и называют, маленьких пациентов центра, — дети с ограниченными ВОЗМОЖНОСТЯМИ. Но кто сказал, что они — с ограниченными СПОСОБНОСТЯМИ?!

Легкая и радостная, Светлана и сама верит в абсолютную гениальность ВСЕХ детей, и заражает своей верой и деток, и родителей, да так, что и сами малыши становятся гораздо увереннее и начинают творить чудеса. А Света знай при­думывает новое и новое, посто­янно учится и сама. Сколько всего там у них делается — и выставки, и концерты, и спектакли, и другие разнообразные арт-проекты!.. Дети и рисуют, и вырезают, и созда­ют что-то изумительно красивое и трогательное своими прозрачными непослушными ручками, они танцуют, участвуют в клоунадах, играют сказки. Когда все это видишь, кажется, что в Светином распоряжении десятки специалистов высокого класса в разных областях — художники, балетмейстеры, постановщики, музыканты…

Оказывается, ничего подобного. Всего-навсего — сама Светлана, ее ясная макушечка мелькает в коридорах центра то там, то сям, она перелетает по лестницам быстрее лифта, режиссер и актер с удивительным именем Фауст и звукооператор. Все.

Миша Рева… Да-да, тот самый. Известнейший, и не только в Одессе, скульптор. Казалось бы — не врач, не педагог, не психолог. Скульптор.

Вот вы верите в неслучайности? Иногда мироздание из любви или сострадания вдруг посылает к вам кого-то или что-то…

Б.Л. говорит: «Моя дочка Ироч­ка умерла. Через какое-то время у меня день рождения. Люди пытаются разыскать меня, а я тут, у себя в спортшколе, закрылся, прячусь от всех. Понятно же — какой день рождения, зачем вообще все это теперь… А Мишка, морда моя дорогая, прорывается ко мне сюда и молча ставит передо мной на стол вот… ЭТО».

ЭТО — отлитая из какого-то темного благородного металла изящ­ная скорбная фигура Печаль­ного Ангела. Эта фигурка и сейчас на рабочем столе Бориса Давидо­вича. У него, у этого Ангела такая пластика, верите — кажется, что он медленно движется. И дышит.

Он, конечно, талант, этот Рева. То есть, он талантлив как скульптор, но он еще и гениальный друг, понимаете? И неизвестно, что важнее.

Потом Миша создал большую фигуру ангела, только другого — Ан­гела Надежды и Милосердия, который сейчас золотится на фронтоне центра. С ним, что естественно для ангела, связаны мистические события. Ну, скажем, такое. Когда во время стройки металлическая рама от стеклопакета неожи­данно стала падать на людей, ангел Ревы вдруг как бы подставил под раму свое крыло, и она, поменяв траекторию, упала в то единственное место, где в этот момент никого не было. А народу там внизу тогда стояло человек сорок…

А недавно совсем Миша Рева подарил центру еще одну скульптуру — два симпатичных малыша, которые держат сердце. Одно на двоих…

* * *

Кому из друзей Литвака приснился этот сон? Или самому Борису Давидовичу? Что он уже почти там, откуда вроде бы не возвращаются. Вот он приходит, не выпуская из пальцев неизменной сигареты, своей спортивной пружинистой походкой… Святой Петр у ворот недовольно:

— Боречка?! Не понял! Чего пришел! — К архангелам: — Не, ну смотрите на него! Делать ему нечего?! А ну давай отсюда! Иди работай, говорю, давай! Еще чего задумал! Давай-давай! — Кричит вслед: — И завтра чтоб на ногах! Дел невпроворот!

Б.Л. говорит: «Если мы чего-то боимся, так это рекламы.

Центр существует только на пожертвования организаций и граждан. У нас нет стабильного финансирования. Мы каждый день выходим на работу как на фронт. Не нужно нас хвалить. После каждой такой статьи или телевизионного репортажа к нам устремляются толпы родителей с больными детьми. Понятное дело: детей с ДЦП, больных детей — не имеет значения, откуда они приехали, — лечат здесь бесплатно. Вот уже двенадцать лет.

Но очередь в центр гигантская. Больные должны проходить повторные курсы. Эта огромная проблема в Украине как нигде велика, неуправляема, безгранична… И все эти люди читают тексты о центре, хватают ребенка в охапку и мчатся в Одессу за последней надеждой».

Nota bene

* * *

В 2003 году в Одессе проходил саммит губернаторов Украины и России. И Литвак выступил на нем с предложением. Он предложил губернаторам свой опыт: от проекта клиники до методики работы с родителями больных детей. В центре уникальные специалисты, за эти годы были изданы книги по методике лечения и реабилитации детей, больных ДЦП, защитились кан­дидатские. Он предложил единственный в мире интеллектуальный продукт, наработанный с нуля, практику, приносящую уникальные результаты. Он практически предлагает людям налаженный, уже протоптанный путь.

Б.Л. говорит: «Мы готовы потратить любое время, чтобы научить медицинских работников, педагогов, психологов всему, что наработали сами. Такое предложение я высказал на саммите и продолжаю говорить об этом, используя любую трибуну, любую возможность».

Думаете, хоть кто-нибудь откликнулся? Хоть кто-нибудь обратился?

А все почему? Потому что Литвак ставит единственное, на его взгляд, небольшое, но категорическое условие — ТАКИЕ ЦЕНТРЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ БЕСПЛАТНЫМИ ДЛЯ ПАЦИЕНТОВ.

* * *

Б.Л. говорит: «Свои помогали. В 1992 году под руководством Ва­лентина Симоненко горсовет принял решение о создании центра.

Мэр новый и позапрошлый. Кстати, один и тот же человек — Эдуард Гурвиц. И много лет назад, когда создавался центр, и недавно, когда пришло время строительства пансионата, он помогал сдвинуть дело с мертвой точки.

Сергей Гриневецкий, когда был губернатором, помог выстоять центру в очень тяжелый период.

Николай Скорик — нынешний председатель облсовета.

Но помогали и помогают не только представители местной власти. Помогают люди, достойные самых высоких слов, Люди, имена которых записаны золотыми буквами на доске в нашем вестибюле. На сегодня — 206 человек. Это они сыграли решающую роль в создании и сохранении центра».

* * *

Ничего не боится (это я опять о Литваке). И никогда не боялся. Он сам рассказывает, что когда выходит на трибуну и начинает говорить, ему становится легко. Прямо как у Булгакова. Помните? «Прав­ду говорить легко и приятно». Да, он спокоен и уверен именно потому, что за ним правда.

* * *

Однажды один из президентов ему:

— О! Литвак?! Наслышан.

— Я тоже, — ответил Литвак.

Реакция моментальная, юмор врожденный.

Еще случай.

Крупный чин посетил центр. Очень крупный. Тоже чуть ли не президент. Ну, президент!.. Но другой. Сентиментальный. Расчувст­вовался. Всплакнул даже…

— Ну что, помог?

— Какая там помощь!.. Одни слезы!..

Еще на ту же тему…

За годы существования центра в нем побывало множество разных делегаций. В основном чиновники из Киева. С гостями… Еще бы! Таким и не похвастаться!

Проходит время, и у Литвака спрашивают: ну что, есть какой-то результат от тех визитов?

— Есть. А-а-атличный результат!

— Что же?

— У нас ничего не пропало!..

Настоящий сын Одессы. Обожает свой город. Одесса платит ему тем же.

Modus vivendi (стиль жизни)

Его друзья, известные поэты, иногда посмеиваются над его страс­тью цитировать стихи Евге­ния Ев­тушенко. Но при этом понимают, что в стихах советского классика его привлекает именно прямое высказывание: белое — черное, совесть–подлость, добро–зло. Бо­рис Литвак живет по этим законам.

* * *

В нем всегда было рыцарство. Способность совершать яркие поступки.

Рассказывают, что как-то еще в советские времена он в составе делегации педагогов впервые попал за границу. А педагоги в основном кто? Правильно, дамы. Во время первого же обеда Литвак выско­чил из ресторана и, купив на всю имеющуюся у него валюту у цветочницы розы, тут же вручил их каждой женщине из их группы…

Знаете, что? Мужчин любят не за обеспеченность, не за автомобили и каменья. Нет-нет, дорогие мои. Это не любовь. Это так, произ­водственная необходимость. Мужчин любят за подвиги. За мужество. За благородные поступки, за доброту. Ну и за юмор, конечно…

Стоит ли удивляться, что женщины мгновенно влюбляются в Литвака до сих пор?

Когда в мужчине нет главного, он никакой. Должна быть доминан­та. Способность к открытию, к благо­родному деянию, неукротимое движение к достойной цели. Тогда все остальное осыпается, как штукатурка.

* * *

Он всю жизнь был учителем, педагогом. Поэтому он как никто знает, как в этой профессии важен личный пример. С кем бы он ни работал — со строителями, инженерами, медработниками или спортсменами — фактор личного примера, «кто же, если не я», дейст­вует на всех безотказно.

* * *

Многие обижаются на него, вроде бы ему говорят, а он не слышит. Может, со слухом что?.. Впро­чем, и раньше обижались, когда он был помоложе. Да отличный у него слух! И всегда был и сейчас! Прос­то слух у него тоже направлен на главное. Литвак инстинктивно слы­шит только то, что на пользу центру, делу. Так что пусть обижаются.

* * *

Вот еще про него.

Он очень любил и глубоко уважал одного «приличного мужика», крупного работника пароходства. Вокруг того просто роились так называемые «друзья», всякие льстецы и прихлебатели. Литвак как-то сказал: «Я просто мечтаю, чтоб у него возникли какие-то проблемы! Тогда б он, наконец, точно увидел, кто по-настоящему с ним рядом!».

Скажете, юмор? Но не только, не только.

* * *

А как он радуется достойным поступкам других. И это не только широта натуры, но своеобразная поддержка себя: «не я один, я не один…» Говорит о ком-то: «Это совесть нашего города». Правда, в разные времена говорит эту фразу о разных людях.

* * *

И еще одно удивительное качество. Готовность делиться своими победами. Он часто повторяет, что все годы, когда строился и работал центр, сотни людей были рядом. Он готов каждого сделать причастным к рождению своего детища. Независимо от вклада. И даже когда вообще его нет. Просто кто-то сказал добрые слова о центре. Уже достаточно. Он уже полюбил этого человека. И это все тоже имеет объяснение. Он опять же инстинктивно пытается втянуть побольше людей в эту ауру благородства и милосердия. И к нему тянутся, потому что, несмотря на новые циничные приоритеты, на фетиши нового века, честь и совесть по-прежнему в огромной цене. На этом стоит мир. Как сейчас бы сказали, быть честным человеком всегда престижно. Все равно сила в сочетании с благородством манит, тянет к себе, как магнит…

* * *

Параллельно с главным своим большим делом он всегда вершил и малые дела. Малые для него. А для тех, кому он ежечасно помогает, они огромные, трудные, неразрешимые. К нему постоянно обращаются с самыми невероятны­ми просьбами, и он немедленно хватается за телефонную трубку.

«А кто тебя любит больше, чем я?» — начинает он разговор с кем-то, кто может помочь его очередному посетителю.

* * *

Да, он встречается со всеми, кто хочет узнать о его работе и его центре, он инстинктивно хочет, чтобы как можно больше людей знало об этом. Не из хвастовства, а из заботы о том, чтобы это существовало долго. Оно, его дело, обязательно должно быть на виду, и тогда это не даст никому на него покуситься. Он дружит с известными людьми — писателями, журналистами, актерами, бизнесменами — это не из тщеславия, а, во-первых, из искренней любви к этим людям, а главное, чтоб было кому защитить его дело — дело, защищающее слабых!...

* * *

Наград не носит. Даже Звезду Героя. Еще чего?! Он просто передал их, или как он сам говорит, «перенаградил» ими своих сотрудников. Все они, эти награды, помещены под стекло в четыреста первой комнате Дома с Ангелом — каждый может увидеть. И запись соответст­вующая: «Эти награды считаю оценкой героического труда сотрудников и всех, кто участвовал в создании и сохранении жизнедеятельности нашего Центра».

На мой взгляд, одна из самых значимых — медаль и диплом Альберта Швейцера, праведника, труженика и гражданина мира: «За высокие морально-этические качества и выдающиеся заслуги в практическом здравоохранении». Тоже отдал коллективу…

Впрочем, некоторые награды Бо­рис Давидович все-таки носит. Два раза в году: 10 апреля в День освобождения Одессы и 9 Мая в День Победы. Прикрепляет к пиджаку медаль «За оборону Одессы», медаль «За победу над Германией» и орден Отечественной войны…

А всем, кто помогает центру, вручается значок с изображением Зо­лотого Ангела и свидетельство. Литвак радуется как ребенок, когда через какое-то время встречает человека и обнаруживает, что у него на груди значок. Что он его носит!..

Cum deo (с Богом)

Уильям Батлер Йитс, «Кельтские сумерки»: «Капитанам дальнего плавания, когда они стоят на мостике или глядят себе из окон рубки, часто приходится думать о мироздании и о Боге. В родных долинах, среди маков и спеющей ржи человек вправе забыть обо всем на свете, кроме теплых лучей солнца, ласкающих кожу лица, и приветливой тени под изгородью; но тот, кто ходил сквозь тьму и шторм, думать просто обязан».

Литвак говорит, что разные добрые люди помогают центру, иногда даже не называя своих фамилий, повторяя его собственную сакраментальную формулу, что добро надо делать тихо.

И Он — Борис Давидович закидывает голову и указывает на Золотого Ангела — с нами всегда. И мы думать о Нем просто обязаны, потому что каждый день ходим сквозь тьму и шторм, сквозь тьму и шторм.

Поэтому, если вы выйдете на верхнюю площадку нового пансионата, то с одной стороны слышен звон колокольни православного хра­ма, с другой — видна синагога, с третьей — мусульманский центр. А во дворе пансионата строится часовня. Ее возводят евреи. Бесплатно, конечно.

Б.Л. говорит: «Кто бы и что ни делал, чтобы поссорить людей разных национальностей, умышленно или по глупости, Одесса была и осталась интернациональным городом».

* * *

Говорят, что со своими принципами он не очень вписывается в наше время. Не в этом дело. Прос­то он человек на все времена.

«Мы рождены для наслаждения трудом, дракой и любовью. Мы рож­дены для этого и ни для чего дру­гого…» Эти слова Исаака Бабеля — девиз всей жизни Бориса Литвака.

Жители Одессы… Стоп, почему только Одессы? Одесситы всего мира по инициативе Всемирного клуба одесситов собирают сейчас средства на возведение памятника Исааку Бабелю. Это правильно. Это справедливо. Стоит ли тут говорить, что Борис Давидович, который первым внес деньги и, продолжая ежедневно ходить сквозь тьму и шторм, считает этот проект своим новым важным неотложным делом. А когда в Одессе встанет бронзовый Бабель, у Литвака появятся и другие дела. Важные, честные, вровень ему.

Но это уже темы для будущих репортажей. Репортажей из города, где зимой седое море, но синее небо, где Дом на улице Пушкинской, в котором трудятся удивительные люди. Их пора заносить в Красную книгу с формулировкой: «Реликтовый вид человека — homo honestus — человек достойный».