Баснописец как зеркало современности. Иван Крылов в Казацком

Как известно, у нас писателю нужно жить долго и хоть изредка путешествовать. Если для первого порой обнаруживаются препятствия со стороны, то второму иногда во стороны способствуют: не все путешествия добровольны. Но, скажем уверенно, все путешествия полезны поэтам. Волею судеб 210 лет назад Иван Андреевич Крылов оказался в имении Казацкое Киевской губернии — вот и повод представился о нём вспомнить. Впрочем, о Крылове, кажется, никогда и не забывали. Он относится к тем редкостным авторам, которым суждено сотни лет оставаться актуальными. Едва ли за последние две сотни лет найдёшь в истории день, когда сочинения Крылова по тому или иному поводу не цитировали бы газеты. «Вороне где-то Бог послал кусочек сыру», «Мартышка, в зеркале увидя образ свой», «Слона-то я и не приметил», «А ларчик просто открывался», «У сильного всегда бессильный виноват», «Наделала Синица славы, а моря не зажгла»… Или вот картинка: на шампуре дымятся Лебедь, Рак и Щука, а некие в тени воз дерибанят, очень актуально. А тут и ещё актуальней: «А вы, друзья, как ни садитесь, всё в музыканты не годитесь». Стоп! С таким зубодробительным цитированием скоро и цензуру введут.

В Казацком Крылов прожил три с половиной года — с осени 1797-го до весны 1801 года. Об этом мельком упоминается во многих биографиях баснописца. Но сейчас о Казацком немногое известно даже жителям соседних райцентров.

Село Казацкое относится к Звенигородскому району Черкасщины. От Киева — 200 км, от Черкасс — 100. Расположено чуть в стороне от трассы Черкассы—Умань, между Шполой и Звенигородкой.

В истории

Григорий Потёмкин-Таврический с 1787 г. (ещё при власти Речи Посполитой) начал скупать у магнатов имения, примыкающие к Новороссийской губернии, и к концу жизни имел значительные владения. Казацкое было куплено им у польского князя Ксаверия Любомирского. После смерти светлейшего значительная часть его земель перешла по наследству детям его сестры Елены Александровны, в замужестве Энгельгардт. Казацкое досталось второй по старшинству племяннице Потёмкина — Варваре Васильевне, которая с 1779 г. была замужем за князем Сергеем Фёдоровичем Голицыным.

Крылов познакомился с ним в Москве «около времени коронации императора Павла» — весной 1797 года. Голицын — прославленный генерал, герой Русско-турецкой войны «времён Очакова и покоренья Крыма»; было ему 49 лет. Крылову — 28, он известный драматург и журналист. Случалось принимали Ивана Андреевича и монаршие особы. Вскоре после воцарения Павла I Голицын впал в немилость, и ему велено было жить в деревне. Князь предложил Крылову ехать с ним, тот согласился, видимо, имелись свои резоны. Таким образом поздней осенью 1797 г. он оказался в Казацком.

В Казацком

Воспоминания о Крылове в Казацком содержатся в знаменитых «Записках» Филиппа Филипповича Вигеля (1786—1856), который подростком около года воспитывался в Казацком вместе с младшими детьми князя. Вот как тогда он воспринял Крылова: «Он находился у нас в качестве приятного собеседника и весьма умного человека, а о сочинениях его никто, даже он сам, никогда не говорил… Я не подозревал, что каждый день вижу человека, коего творения печатаются, играются на сцене и читаются всеми просвещенными людьми в России; если бы знал это, то, конечно, смотрел бы на него совсем иными глазами. Собственное его молчание не может почитаться следствием скромности, а более сметливости: он выказывал только то, что в состоянии были оценить, истинные же сокровища ума своего ему не перед кем было расточать… Несмотря на свою лень, он от скуки предложил князю Голицыну преподавать русский язык младшим сыновьям его и, следственно, и соучащимся с ними. И в этом деле показал он себя мастером. Уроки наши проходили почти все в разговорах; он умел возбуждать любопытство, любил вопросы и отвечал на них так же толковито, так же ясно, как писал свои басни… Должен признаться, что если имею сколько-нибудь ума, то много в то время около него набрался…»

Да и не он один. Припом­ним, что Крылов в перечне самых почитаемых и любимых авторов 15-летнего Пушкина. В его «Городке» баснописец на почётной полке среди классиков и на нижней полке, где юный Пушкин «спрятал потаенну Сафьянную тетрадь», в которой хранятся «сочиненья, Презревшие печать».

В тетрадке этой и «Подщипа» — пьеса, одна из двух, написанных Крыловым в Казацком. Тогда она была поставлена на сцене домашнего театра Голицыных. Сам Иван Андреевич сыграл роль забавно-надменного немецкого принца Трумфа.

При прочтении «Подщипы» в начале ХХI века представилось, что и на современной сцене эта пьеса может выглядеть вполне актуально. Сюжет таков. Влюблённый в Подщипу немецкий принц Трумф захватил сказочное царство её отца — добряка-выпивохи Вакулы. В свою очередь Подщипа страстно влюблена в князя Слюняя. Слюняй (он говорит сюсюкая и картавя, не произнося половины букв, точно, как иногда наши юмористы изображают революционного вождя или одессита) смертельно боится Трумфа. Трумф (он разговаривает с забавным немецким акцентом, точно, как некоторые ребята из НАТО) требует Подщипу к алтарю. Девушка скорее готова наложить на себя руки, нежели достаться немцу, а не своему драгоценному Слюняю. Вакула готовит против Трумфа заговор. Государственный совет обращается за советом к Цыганке. Гадалка каждому предсказывает то, что от неё хотят услышать и за что охотно дают деньги. Она поворачивает дело так, что войско Трумфа переходит на сторону Вакулы. Трумф посрамлён, ему уготовлена роль шута. На свадьбе Подщипы и Слюняя ему велено «прыгать казачка». Слюняй спешит перед венчанием после испуга «кой-сто» переменить (очевидно, штаны) в своём туалете. Занавес.

В советской критике пьесу называли «злой и меткой сатирой на правление Павла I». Но если это суждение и справедливо, то лишь отчасти. Услада ссыльных в провинциальной глуши, эта пьеса — изысканная пародия на всё, некая антитрагедия, даже антиутопия! Здесь у царя детские игрушки-побрякушки, здесь действует не герой-любовник, а трус-любовник, у которого деревянная шпага (так как мама ему не велела носить железную), здесь государственные мужи обращаются за советом к цыганке. Но пьеса и об ответственности власти. Если определиться с аллегорическими прообразами героев — вполне ХХI век.

В контексте

Басни Крылова при его жизни были переведены на все основные европейские языки. Он был составной частью европейской литературной жизни. Некий французский критик счёл, что басня «Сочинитель и Разбойник» нацелена против Вольтера. Вероятно, отчасти так и было. Но Крылов открестился. Ему не хотелось сужать своих героев до конкретных лиц, даже и столь колоритных, как Вольтер.

Общеизвестно влияние творчества Крылова на становление классиков украинской поэзии — Леонида Глибова и Евгена Гребинку. Николай Гоголь в книге «Выбранные места из переписки с друзьями» чрезвычайно высоко оценил необыкновенный дар Крылова.

Пятидесятилетний юбилей литературной деятельности баснописца отмечался так, как до этого не отмечался, кажется, ни один прижизненный юбилей писателя. В честь Крылова была отчеканена медаль с изображением его профиля и учреждена Крыловская стипендия… Современники отмечали, что Крылов «во всех отношениях был человек оригинальный, отличавшийся ото всех — и речью, и манерами, и привычками, и взглядом на людей и дела…» Многие вспоминали его ум, благородную душу, доброжелательность, но и скрытность. Крылов со вздохом говаривал, что правда — вещь дорогая, не каждому по силам. Боясь огорчить, он всегда хвалил даже самого несносного графомана. Этим пользовались: издавали книги, вставляя в предисловие его похвальные слова. То, что он думает по тому или иному «текущему моменту», для многих оставалось тайной. Даже Гоголь считал, что он был равнодушен к событиям современности. При этом многие понимали, что басня «Волк на псарне» («Ты сер, а я, приятель, сед») в войну 1812-го по мощи равнялась гусарскому корпусу.

Когда-то в молодости Крылов в одной из статей писал: «Дабы получить успех в изучении мудрости, надлежит лучше быть зрителем, а не действующим лицом в тех комедиях, которые играются на земле». Хотя, вероятно, для Крылова современность и была лишь частным случаем некоей реальности, для описания которой требовался особый язык, и он обрёл его в себе — универсальный язык притч.

В 50 лет он втайне ото всех зачем-то выучил греческий. Таким же образом научился жонглировать шарами. Научился — и тут же забросил и греческий, и шары. Купался мудрец до поздней осени. В воспоминаниях называют дату — до 13 ноября (26 ноября н.с). Крылов плавал, «проламывая тучным телом лёд». А после 13-го замечал: «Больно уж холодно мне стало». Поражает то обстоятельство, что хоронили его именно 13 ноября.

На смерть Крылова откликнулись все европейские газеты. Гоголь в это время находился в Германии и о его смерти узнал из местных изданий. Ивана Андреевича любили все: литераторы непримиримых лагерей, высшая аристократия и простой народ. Не любил его Вяземский. Но лишь умер Крылов, именно он написал известный некролог, в котором объявлялось о сборе средств на создание памятника, который и был открыт в Летнем саду 12 мая 1855 г.

Как прививка от беспамятства заведено среди людей устанавливать памятные знаки в тех местах, где жили или бывали выдающиеся предшественники. В Твери Крылов провёл юные годы, там памятник появился в 1959-м. В Москве, которая считается его родиной, памятник установлен не так давно, он находится в сквере на Патриарших, там время от времени появляются всё новые и новые бронзовые персонажи его басен…

А что же в Казацком? Лет 25 назад был проект благоустройства села, реконструкции грандиозного, не уступающего «Софиевке», парка (как бы это украсило туристическую карту Черкасщины!), собирались бюст установить…

Да только воз и ныне там.