АВГУСТ. БАХЧИСАРАЙ

Большинство туристов, посещающих ханский дворец в Бахчисарае, воспринимают его, скорее, как элемент восточной экзотики, неожиданно гармоничный в нынешнем Крыму. А для них это еще место расположения «пушкинского» фонтана. И действительно — немного в мире дворцов и фонтанов, которым посчастливилось стать «персонажами» такой литературы. Так что Пушкин дал уже припорошенному исторической пылью дворцу настоящую вторую жизнь. Однако это жизнь литературная, у дворца же в Бахчисарае была еще и жизнь политическая, о которой большинство туристов — а это теперь, как правило, туристы украинские — даже не задумываются.

А напрасно. Следовало бы знать, что беспокоило обитателей этого древнего дворца, какими они были, как относились к соседям. В нашем представлении крымский хан — это вожак дикой орды, уничтожавшей все на своем пути. Ведь мы до сих пор мыслим как подданные той самой империи, которая уничтожила Крымское государство и хотела это достойно объяснить себе и миру, поэтому российские историки без особых мук совести называли ее гнойником на чистом теле империи. Почти в те же времена ликвидировали «разбойничью Сечь», а еще через столетие с небольшим Молотов назовет ликвидированную большевиками и нацистами Польшу «уродливым детищем». Это происходило в рамках все той же, только перекрашенной в красное, империи. Но ее уже нет. А мы будем только тогда, когда обретем способность подняться над историческими мифами, определявшими наше отношение к прошлому. Это я не к тому, чтобы объявить крымское войско объединением гуманистов — в средневековье просто не было гуманных войск. Однако в Москве или Польше детей пугали не только татарами, но и казаками, в Речи Посполитой помнили разрушения, содеянные московским войском, а в подмосковных городах до сих пор можно увидеть следы польско-литовской гуманитарной экспедиции с непременным казачьим участием. Судьба была неумолимой к нашим предкам, и историю уже не изменить — разве что переписать. Но мы печатаем портреты гетманов на денежных купюрах, смотрим фильмы о российских царях и польских королях — и не пытаемся понять, каким было государство, территория которого теперь принадлежит Украине. Не заслуживает ли большего внимания украинских историков, скажем, фигура хана Ислама ІІІ, который договаривался с Богданом Хмельницким? Или Мехмеда ІV, который помогал уже гетману Виговскому противостоять Москве? Что мы знаем о союзе хана Адиля с гетманом Суховием? Или о желании хана Девлета ІІ помочь гетману Мазепе. Я уже не говорю о том, что разгромленные под Полтавой казаки нашли приют именно на территории Крымского государства. Представляем ли себе роль Запорожского войска в политической борьбе Крыма — ведь нередко услугами именно казаков пользовались в династической борьбе... Нет, мы знаем только об одной стороне украинско-крымских отношений — о невольничьем рынке. И, естественно, от этого рынка до тех российских побед, которые избавили людей от ужаса того рабства, — один шаг в учебнике: о том, что Москва переселяла собственных подданных с места на место не только в эпоху ханов, но и на нашей памяти, можно не вспоминать... А между тем, для понимания того, что Крым для Украины — не чужая земля с пальмами, подаренная первым секретарем, а часть долгой и тяжелой истории. Чтобы это понять, нужно просто посмотреть в сторону от курортов и резиденций и увидеть другой, настоящий и бессмертный степной Крым. Крым нашего прошлого и наших напрасных усилий, наших надежд и наших страданий — Крым Бахчисарая...