АРТЕКОВСКАЯ БАЛЛАДА

С героями этой истории я познакомился в августе 1938 г. И вот при каких обстоятельствах.

Я учился тогда в Озаринецкой сельской средней школе, перешел в 8-й класс. Юный селькор - к тому времени я уже активно печатался в нашей районке «Прикордонна зірка», я был награжден путевкой в самый главный пионерский лагерь «Артек».

Ехали мы долго, в переполненном общем вагоне, с пересадками. Одним словом, простудился, заболел, приехал с температурой, и меня поместили в общелагерный изолятор. Моим лечащим врачом была молодая женщина, еврейка. Я хорошо запомнил это потому, что приехал безъязыким, русским тогда почти совсем не владел. Говорил по-украински или на идиш. Это - язык моего детства, наш домашний язык. И очень обрадовался, услышав: «Ду бист а идиш кинд?» («Ты еврейский мальчик?») Раза два заглядывал к нам в палату муж моей докторши - старший врач Артека. Крепыш, среднего роста с усиками. Идиш он тоже знал, во всяком случае, понимал. Но говорили мы больше украинскою мовою, так как он был украинцем, родом не то из Полтавской, не то с Черниговской области.

...Не знаю, что больше этому содействовало. То ли сам воздух Крыма, то ли доброе, заботливое отношение врачей. Но на третий день я почувствовал себя уже совсем здоровым и попал в лагерь. В 15-ю так называемую, как я потом узнал, «Туполевскую дачу». «Туполевской» ее называли потому, что до весны 1938 г. она принадлежала знаменитому авиаконструктору. Весной он был репрессирован. Потом, как известно, была создана знаменитая туполевская «шарашка», где работали многие выдающиеся авиаконструкторы, создатели первых ракет, в том числе и будущий генеральный конструктор Сергей Королев. После ареста Туполева дача по распоряжению Молотова была передана Артеку.

Артек. Он вошел в мою жизнь кострами, линейками, занятиями в кружке начинающих писателей, поэтов. Морские прогулки с экскурсиями, встречами с замечательными людьми. К нам приезжал сын легендарного комдива Василия Чапаева, полковник Аркадий Чапаев. Рассказывал о боях на озере Хасан, в которых принимал участие.

Моей соседкой на занятиях литературного кружка оказалась дочь Долорес Ибаррури. Руководила нашим кружком молодая писательница, в недавнем прошлом старшая пионервожатая в Иркутске, руководитель местного литературного кружка. Члены этого кружка создали коллективную книгу, которая вышла при поддержке Алексея Максимовича Горького. Знаменитая в те времена «База курносых».

Переполненный впечатлениями, я почти ежедневно забегал хоть на минутку к моей докторше. Просто поболтать на «мамэлошн» - на мамином родном языке. Нередко заставал у нее сына - мальчика лет восьми. Завидовал ему белой завистью. Не просто отдыхает, а живет в Артеке.

Артек... Память о незабываемых днях, проведенных там. На нашей 15-й даче не было своей столовой, и ежедневно мы через старое татарское кладбище шли в центральный лагерь, распевая веселую песенку: «У Артека на носу приютился Сууксу. Наш Артек, наш Артек, не забыть тебя вовек».

Память об Артеке и впрямь согревала в самые трудные дни оккупации, гетто, в лагере смерти Печора, откуда мне удалось бежать, затем на фронте. Войну я окончил на Эльбе, конногвардейцем-разведчиком 6-й гвардейской кавдивизии им.Пархоменко.

Ровно четверть века спустя, в августе 1963 года я снова попал в Артек по командировке «Известий» как специальный корреспондент. Жил в гостевом домике в лагере «Морском». Под моим балконом плескались волны. Здесь, в этом домике, я по просьбе начальника «Морского» принимал Самуила Яковлевича Маршака. Получил счастливую возможность наблюдать, как Маршак общается с детьми, с героями своей поэмы «Северок». Они как раз в это время отдыхали в Артеке.

Я оказался настолько втянут в водоворот артековской жизни, что почти не оставалось времени на воспоминания, расспросы. Запомнилось, правда, одна не то полубыль, не то легенда о сотруднике Артека, нееврее, разделившем в оккупации участь своей жены-еврейки.

...Октябрь 1998 года. Я снова в Артеке. Гость, пусть не надолго - на одни сутки. Как много могут вобрать в себя одни сутки. В значительной степени благодаря заботам заместителя генерального директора лагеря «Артек» Ерехина Сергея Вячеславовича. В моем распоряжении оказалась машина. Во время поездок меня сопровождала референт Женя. Я, наконец, после 60-летнего перерыва, снова побывал на своей Туполевской даче. Тут мало что изменилось. Вот только на фронтоне появилась мемориальная доска: «Тут отдыхал трижды Герой социалистического труда А.Н.Туполев».

Побывал и в лагере «Морском». У домика, где я «принимал» Маршака. На Костерной площадке. Встречался с юными артековцами в лагере «Алмазном». Ребятам - ученикам 6-7-х классов, юным украинским спортсменам, примерно столько лет, сколько мне в 38-м. Я рассказывал им о своем Артеке, о войне, о «сыне» нашего эскадрона олененке Мише («Маша, Миша и дети»). Девочка с косичкой на меня надела галстук - символ лагерного братства. И я снова на какое-то время почувствовал себя артековцем.

Но самое главное было впереди. Уже в первый день в сопровождении референта Жени я побывал в центральном здании лагеря. Во время войны, оккупации оно было разрушено. А затем полностью восстановлено и совсем не отличалось от того здания, которое мне запомнилось с 38-го года, когда мы приходили сюда на концерты, музыкальные вечера. Запомнилось механическое пианино в вестибюле и то удивительное ощущение, которое охватывало тебя, когда одним нажимом клавиши ты извлекал из пианино... чарующие звуки Паганини. Водил меня по дворцу, показывал методист артековского музея Свистов Владимир Тихонович, 1922 года рождения. Артековец 36-го и 37-го годов. У нас оказались общие знакомые, Володя - старший пионервожатый в нашем лагере, нашего отряда Владимир Осипович Колгушкин. Да, уже тогда в 1938-м ему было под 30. После войны он, по словам моего гида, возвратился в Артек. Одно время был начальником лагеря «Колхозная молодежь» - (15-я Туполевская дача). Теперь я, наконец, понял, почему меня, юного селькора, определили именно в этот лагерь. От Владимира Тихоновича я узнал, что во время оккупации в Артеке был большой эвакогоспиталь. Что один из сотрудников лагеря был расстрелян фашистами. «За что?», - спросил я. «Как за что? За то, что он работал в Артеке», - услышал я в ответ.

Мы очень спешили - машина внизу ждала, впереди были новые интересные встречи. В гостинице не спалось, я все время возвращался к тому разговору. Вспомнилась та полубыль - полулегенда о человеке, который последовал за своей женой-еврейкой к месту расстрела. И с утра - благо накрапывал дождик, а Центральный дворец оказался рядом - я снова отправился к Владимиру Тихоновичу. Вот когда мы поговорили всласть, без спешки, без оглядки на референта. Как два артековца.

И тут оказалось, что сотрудник, расстрелянный немцами в первые дни оккупации, старший врач лагеря Гнеденко Николай Федорович. И что расстреляли его вовсе не за то, что он работал в Артеке. На фотографии я его сразу узнал. Это был тот самый старший врач - муж моей докторши. Автор двух книг об Артеке, летописец лагеря, дважды артековец Владимир Тихонович в одной из своих заветных папочек нашел запись и о ней. Любовь Ароновна Вербицкая - врач-педиатр. А вот и документальные записи из рассказов очевидцев, сотрудниц лагеря.

...Весной 41-го года Любовь Ароновна (теперь я вспомнил - мы называли ее Люба, Любушка) занемогла. Болезнь надолго уложила в постель и, когда началась война, эвакуация, Любовь Ароновна оказалась нетранспортабельной. Семья осталась. Теперь трудно сказать, кто выдал ее, а, может, гестаповцы обнаружили еврейку-врача по лагерным спискам. Как бы то ни было, в одно хмурое декабрьское утро к общежитию на территории лагеря, где проживал Гниденко со своей семьей, подъехала машина. Любовь Ароновну стащили с постели, затолкали в машину, туда же бросили и 11-летнего Владека, а Гниденко сказали: «Ду бист нихт юде - Ты не еврей. Ты можешь уйти».

«А жена? - спросил он, - сын?» - «Мы их забираем, они уедут с нами». - «Тогда и я с ними, - сказал Николай Федорович, - что будет с ними, то будет и со мной». И сам забрался в кузов.

Их отвезли в Массандровские казармы, а расстреляли вместе с другими ялтинскими евреями 18 декабря.

Узенькая кромка - тропка над пропастью. По ней за один только день прошло около двух тысяч человек. Среди них были наша Люба-Любушка, ее муж, супруг навеки. Целый день косил пулемет, и люди падали, катились с кручи вниз, вниз. Никто даже не стал засыпать их. Во время оккупации туда сбрасывали мусор. Рыскали собаки. До недавнего времени приходили туда и двуногие волки - с лопатами, кирками. Искали и находили черепа, разбивали их в поисках золотых коронок.

Так мы снова встретились с моей докторшей и самым главным доктором Артека Николаем Федоровичем Гниденко. Запомните это святое имя. Праведник из Праведников.