Апрель. Иоанн Павел ІІ

Когда оставляет мир такой человек, как Папа Иоанн Павел ІІ, начинаешь лучше осознавать, что именно его присутствие означало в твоей собственной жизни. Вот говорят — перед смертью у человека перед глазами проходит вся его жизнь. Когда умирает близкий тебе человек, ты тоже вспоминаешь себя рядом с ним — от первой до последней минуты. Но для того чтобы такое ощущение возникло во время прощания с незнакомым человеком, нужно, чтобы этот человек стал частью тебя самого — то есть перестал быть чужим. Когда такое происходит с миллионами людей — это действительно наилучшее свидетельство величия. Вспоминаю, в последний раз такое чувство пережил много лет назад, когда вместе с членами украинской делегации приходил к московскому Дому молодежи прощаться с академиком Андреем Сахаровым... Все-таки это, очевидно, было иначе — с Андреем Дмитриевичем я был знаком, несколько раз общался... И к тому же был еще очень молодым и эмоциональным. Сейчас, в зрелом возрасте, я почувствовал, как сжимается горло при сообщении о смерти человека, которого только несколько раз видел на расстоянии. Я решил разобраться в своих чувствах. Всегда понимал, насколько Папа-политик отличается от Папы-теолога, насколько сложная и противоречивая эта личность. Мог спокойно анализировать его деятельность — в конце концов, я не относился к его пастве. И вместе с тем — это я также знал — я всегда любил его. Мог бы сказать — уважал за все, им сделанное. Но нет, это было иное чувство. И ответ на него — именно в воспоминаниях.

Вот я, еще школьником, покупаю в киоске на площади Победы почти свежий номер «Трибуны люду» с портретом и биографией Папы на первой странице. Ожидается первое путешествие нового понтифика на родину. И хотя мне трудно осознавать, к каким последствиям приведет этот визит, сам факт большого портрета Папы-поляка на первой полосе главной коммунистической газеты ПНР вынуждает задуматься — что-то в нашем мире начинает меняться... А вот уже изменилось — почти сразу по окончании университета покупаю на краковском рынке большой серебристый шарик с портретом Папы. Краков снова готовится к свиданию с первосвященником. А шарик еще долго будет летать под потолком моей московской квартиры, напоминая о краковском путешествии... А вот я в Ватикане, за несколько недель до записи своей телепрограммы, посвященной Папе, наблюдаю за тем, как он служит на площади перед собором святого Петра... А это уже Вадовице. Я приехал сюда на часок, посетить родной дом Кароля Войтылы и попробовать его любимых «кремувок» в кофейне рядом с музеем. Когда я уже собираюсь уйти из уютного кафе, начинается дождь — да какой! Большие серебристые шарики, похожие на елочные украшения, быстро тают на мостовой родного города Папы. Я решаю переждать — хороший случай, чтобы вспомнить именно здесь всю жизнь польского Папы, от Вадовице и Кракова до Рима... Сейчас у меня складывается почти целостная картина, но в ней не хватает одного фрагмента — Украины. Ведь были и эти особые дни, когда я впервые в жизни увидел, насколько Украина может не на словах, не в декларациях, не в желаниях, а в самом своем мировосприятии отличаться от страны, в которой я пишу теперь этот дневник и в которой Папе так и не удалось побывать...

Я вспоминаю все эти связанные с Папой эпизоды собственной жизни не только потому, что мне не пришлось долго отыскивать их в ящиках памяти. А почему? Да потому, что в моменты, о которых вспомнил, я был счастлив. Я был счастлив, когда бежал домой с «Трибуной люду» в школьном портфеле, когда покупал себе шарик, когда увидел Папу на ватиканской площади и когда пережидал дождь за столиком кофейни во Вадовице. Я был счастлив, когда Папа приехал в Украину. И это счастье не было следствием уважения — оно рождалось именно Любовью.

Человек всегда чувствует, когда его любят — другие люди, города, страны... В особенности сильно ощущается любовь чужих, далеких — поскольку ее не ожидаешь. Каролю Войтыле удалось невозможное. Он состоялся как личность, как религиозный лидер, как политик, как символ нашего времени — и вместе с тем он сохранил в себе умение любить других. Он не просто был верующим — он любил Бога так, что Бог, даже если бы его вдруг и не было, должен был бы возникнуть в ответ на это чувство простого вадовицкого парня, ставшего римским первосвященником. Он так охотно делился этой любовью с людьми, что они понимали — он любит их просто так, за то, что они есть. И хочет, чтобы они стали лучше. Следовательно, я понял. В своем 26-летнем заочном общении с Иоанном Павлом ІІ я «светил» отраженным светом, просто отзываясь на силу его солнечной влюбленности в Бога и людей. Теперь мне, как и всем нам, будет недоставать атмосферы, которая создавалась присутствием этого удивительного человека. Единственное, что мы можем сделать для того, чтобы почтить его память, — это не стать холодными, не терять эту атмосферу, как теряют ее планеты, лишенные животворного света угасшей звезды. Нужно просто продолжать любить.