АПОСТОЛ ПРАВДЫ И НАУКИ

Сергей Александрович Ефремов (настоящая фамилия Охрименко) - один из наименее известных и наиболее великих украинских культурных и общественно-политических деятелей, историк и теоретик литературы, критик и публицист мирового уровня, один из первых неординарных наших академиков. Длительное время он неизменно возглавлял «черный список» тех национальных деятелей украинской культуры и науки, которых злопыхатели клеймили позорным именем «украинский буржуазный националист». Вспоминали о нем только в критическом контексте, не признавая при этом за ним ни малейших научных заслуг и достоинств. Биографических данных С.Ефремова не было ни в одной из энциклопедий застойных времен.

Родился Сергей Охрименко (Ефремов) в октябре 1876 г. в с.Пальчик на Черкасчине в семье священника. Учился в Киевской духовной семинарии, затем на юридическом факультете Киевского университета. Образование в определенной степени способствовало его политической ориентации, но его научные устремления были направлены в сферу филологии. При его врожденном уме за каких-то 10 лет он сумел достичь удивительных успехов историко-теоретического осмысления украинской литературы. Издав в 1911 году свою «Историю украинской письменности», он стал в один ряд с величайшими авторитетами, которые своими мощными плечами на рубеже XIX-XX столетий надежно поддерживали духовный небосвод Украины, возведенный в свое время великим Кобзарем. Его основой, как подчеркивает профессор Национального университета им.Т.Шевченко М.Наенко, было свободолюбивое устремление украинского народа и его художественный и интеллектуальный потенциал, который формировался в течение многих тысячелетий.

В удушливой атмосфере колониального порабощения украинского народа он постоянно был связан близкой духовной дружбой с М.Драгомановым, И.Франко, Л.Украинкой, А.Крымским, Н.Лысенко, И.Карпенко-Карым, М.Грушевским, М.Коцюбинским, А.Олесем и В.Винниченко. Со многими из них вел интенсивную переписку, которая вместе с архивом ученого летом 1938 г. была арестована и в мешках из-под картофеля отдана дворнику-пьянице.

Его друзья и коллеги, будучи по профессии литераторами, историками, музыкантами, деятелями театра, в то же самое время по велению сердца занимались больными вопросами украинской политики и государственного строительства. Необыкновенное дарование и активность проявлял в этом направлении и С.Ефремов. Еще в дореволюционный период он был организатором Украинской радикально-демократической партии, одним из руководителей Братства украинской государственности в борьбе с царским самодержавием за право украинского народа на самоопределение. После революции братство самораспустилось, но через несколько лет демократические взгляды Ефремова уже квалифицировались большевистской властью исключительно как антисоветские.

Арестовывали Сергея Александровича несколько раз - в 1906, 1919 и 1929 годах. Его обвиняли в терроризме и диверсионной деятельности. И в это же время он занимал должность заместителя председателя Центральной Рады, был избран академиком, вице-президентом ВУАН, в правительстве работал генеральным секретарем международных дел. Вместе с В.Винниченко, премьер-министром правительства, ездил на переговоры в Москву по вопросам национальной независимости Украины. Бывшие российские демократы еще тогда восприняли этот жест как какое-то недоразумение. «Российская демократия заканчивается на украинском вопросе». Живым свидетелем этой крылатой фразы В.Винниченко оказался сам С.Ефремов и потом всей своей дальнейшей судьбой еще раз доказал ее истинность.

В июле 1929 года его арестовывают как руководителя так называемого Союза освобождения Украины. Почему-то именно бердичевское отделение ГПУ получило оперативные данные о киевском восстании, готовящемся группой профессоров, в которую входил и С.Ефремов.

Судилище происходило в марте-апреле 1930 года в Харьковском театре оперы и балета. И лишь спустя шесть десятилетий дополнительное расследование установило ложность предъявленных обвинений С.Ефремову, и он вместе с 44 осужденными был реабилитирован. Как свидетельствует судовое делопроизводство, состоящее из 250 томов, умер С.Ефремов за три месяца до окончания срока (смертный приговор был заменен десятилетним заключением), хотя небезосновательно допускают, что он, как обычно, был расстрелян в кровавом 1937-м.

После громкого судилища, которое широко освещалось прессой, во всех без исключения книгах по политологии и литературоведению вплоть до 1989 года о Сергее Александровиче писали исключительно как о враге народа, реакционном ученом. Однако на протяжении последних 60 лет в зарубежном украинском литературоведении о нем, в основном, придерживались правдивых научных взглядов. В частности, в США и ФРГ даже теперь издаются его наиболее выдающиеся труды.

А всех его трудов ни много ни мало - более трех тысяч. Эта цифра, кстати, фигурирует и в судебном деле СОУ. По количеству написанного его можно сравнить разве что с Бальзаком, Толстым и Франко. Полное собрание сочинений, по предварительным подсчетам, могло бы вместиться в 50 томах. Хотя на время ареста Сергею Александровичу было всего лишь 53 года. Будучи уже в следственном изоляторе, он продолжал работать над сравнительным словарем языка Шевченко и Шекспира, занимался переводами.

Ученый всегда достойно откликался на любое существенное явление в литературном процессе. Осмысление всегда было своеобразным. Далеко не все с ним соглашались. Но, в конечном результате, сошлись на мысли, что такое осмысление все же возможно. Это привело С.Ефремова к такому гениальному открытию, которое можно сравнить разве что с известной периодической системой Д.Менделеева. Чтобы представить читателям его сущность, нам не придется анализировать весь трехтысячный конгломерат его произведений. Это открытие без труда можно обнаружить в его главной работе «История украинской письменности».

Со школьной скамьи мы прекрасно помним «хронологический ряд» украинских писателей разных периодов: Сковорода, Котляревский, Квитка-Основьяненко, Шевченко, Марко Вовчок, Нечуй-Левицкий, Панас Мирный и др. Этот «канон» в науке не существовал. Его установил С.Ефремов. Им успешно пользовалось советское литературоведение без упоминания о его авторе.

С.Ефремов всеми фибрами души еще в зародыше почувствовал антинародную сущность большевизма и никогда с ним на компромиссы не шел. Свои пламенные мысли он постоянно вверял чистому листу бумаги о том, в какую пропасть неслась та гоголевская «русская тройка», на которой сидел тот самый словоблуд Чичиков, но только уже не с удостоверением коллежского советника, а с ленинским партбилетом в кармане.

Сергей Александрович никогда открыто не выступал против большевизма. Его мысли об отношении к советской власти содержались всего лишь в эпизодических записях дневника. Квалифицированный юрист отнес бы их лишь к плюрализму мнений. И сегодня их привести будет вполне уместно.

Простой человек, писал ученый, поставлен в такую зависимость от государства, что перестает существовать как личность; крестьяне обречены только на вымирание, так как государство отбирает у них всю продукцию; в общественной жизни господствует вранье, доносы, провокации, пошлость, которые являются главными чертами системы… При таких условиях государство не сможет развиваться, оно или удушит общественную жизнь и само погибнет, или общественная жизнь уничтожит государство. Вывод напрашивается такой: «…Не приймаю системи на брехні й провокації, на світовому дурелюдстві заснованої».

Вряд ли нынешние демократы вовремя пришли к аналогичному выводу, хотя пророчество С.Ефремова бесспорно.

Сегодня нет возможности анализировать литературные взгляды ученого. Они - многогранны, разнообразны, иногда - спорны. Это - отдельная тема. С Ефремов - особенный человек, ученый с мировым именем, и разговор о нем - особый.

Иногда Сергея Александровича критиковали за то, что он, вроде бы, игнорировал в своем изыскательском методе эстетический критерий. Но он не такой простак, чтобы дать поймать себя «на мякине». Его нужно не просто читать, глубиной его мыслей нужно проникнуться.

Определяя общественную ценность той или иной литературы, Сергей Александрович во всех случаях ориентировался на общечеловеческие ценности. В советском же литературоведении к художественному творчеству определяющим всегда был классовый подход. А это не одно и то же. Чтобы подвести писателя под определенный канон, по мнению С.Ефремова, нужно помнить, что история литературы - это прежде всего история идей, и каждое художественное произведение интересно для людей и для историка лишь настолько, насколько оно несет читателю какую-то великую идею или гроздья идей. Красота же, эстетические эмоции - это лишь частичка и очень небольшая частичка его духовного наследия, которое дает нам каждое произведение. С другой стороны, эстетические эмоции - вещь нестабильная, они поддаются эволюции, и это можно доказать многими примерами по истории искусств. И еще одна принципиальная мысль ученого. Она сводится к тому, что красоту, эстетику он считает неотъемлемым элементом всякой поросли в искусстве, в том числе и литературе. На то литература и литература, чтобы ее произведения были проникнуты красотой…

Литературные идеи академик Ефремов трактовал преимущественно очень широко. Для него они - не иллюстрация идей общественных, а выражение творческой силы нации, с одной стороны, и международного единения и влияний - с другой…

Дорогими и близкими были ему идеи освобождения своего народа. Он твердо был убежден в том, что обессмертила эти идеи прежде всего литература. Произошло то, что произошло, - писал он. Все, было, растерял украинский народ на долгом и многотрудном пути своем до нынешнего положения: политическую самостоятельность и экономические достатки, свое право и образование, свои законы и суд, свою школу и интеллигенцию… И только одно-единственное осталось ему, чудесному этому народу, сокровище от далеких прадедов - его родной язык и родная письменность, обое - как выражение его духовного естества, как памятка прошлого и надежда на будущее. Слова эти подчеркнуто пристрастны, как будто подняты над обыкновенной «прозой» науки и потому, как писал академик А.Крымский, для филолога, для литератора читать Ефремова - одно сплошное наслаждение.

Сергей Александрович всегда владел удивительным даром давать исключительно точные характеристики не только тем явлениям, которые принадлежали истории (О.Кобылянская, П.Кулиш, В.Короленко, Н.Гоголь, Т.Шевченко, И.Франко, Б.Гринченко, М.Коцюбинский), но и тем, которые только рождались. Особенно показательна здесь его оценка литературы первых послереволюционных годов. То, что шумно рождалось, писал он, было формальным эстетизмом, парадной пролеткультовщиной. Настоящее художественное творчество рождалось без шумихи. Он распознал его из нескольких газетных публикаций. Это теперь нам легко говорить, что более 70 лет назад заметными фигурами в литературе той поры были П.Тычина, М.Рыльский, В.Сосюра, В.Чумак, В.Пидмогильный, Г.Косынка. Но С.Ефремов их назвал уже тогда, дав им небезынтересные и перспективные характеристики, до которых кое-кому из них пришлось еще дорастать.

Рассказывают, что уже после процесса над СОУ С.Ефремова якобы пригласил к себе для беседы «отец всех народов» Сталин. Предлагал забыть все горькие слова и обратиться к крестьянам с призывом поддержать коллективизацию. Но услышал в ответ твердое: «Нет!». Он избрал вместо унизительной и гадкой роли провокатора тяжелую судьбу политзаключенного сначала Ярославского, потом Владимирского «изоляторов».

Но не затерялись в небытии следы славного украинца. Они не заросли горьким зельем забытья. На их месте непременно выросли чудесные и яркие цветы человеческого добра и глубокой мудрости, светлой надежды и уверенности, что великое дело апостола правды и науки наконец обретет достойных преемников.