АКАДЕМИК ЖИВОПИСИ

К переосмыслению имен и наследия наших великих деятелей культуры, творчество которых долгое время замалчивалось или освещалось однобоко, а зачастую просто тенденциозно, нам предстоит еще возвращаться и возвращаться. К таким принадлежит и имя выдающегося украинского художника Николая Корнилиевича Пимоненко. Неустанный труженик, он был и на острие славы, и незаслуженно критиковался, обвинялся в «хуторянщине» и «сентиментальности», «бытовизме». Он стал «Академиком живописи», но всегда был и оставался национальным художником. Его многогранный талант отдан родной земле, любимой Украине, ее красивым людям. Эти странички о жизни и творчестве художника - лишь попытка добавить несколько строчек в его биографию.

Великий русский художник Алексей Саврасов, автор знаменитой на весь мир картины «Грачи прилетели», сказал как-то своему другу в порыве откровения: «Хотел бы, чтобы на моем надгробии начертали одно слово: «Художник». На могиле Николая Корнилиевича Пимоненко на Лукьяновском кладбище в Киеве это емкое слово заменено двумя: «Академик живописи». К этому самому почетному своему званию мальчик из бедной семьи с киевской окраины шел трудным и тернистым путем. И, наверное, именно это звание показалось потомкам самым достойным, чтобы отметить жизненный подвиг художника. А он был - Художник. С большой буквы: по сути своей, по призванию своему и по жизни своей.

В несколько официальном и чуть наивном биографическом очерке, предварявшем его первый большой графический альбом, отлично изданный в Москве художником-фотографом К.Фишером к двадцатипятилетию творческой деятельности академика живописи, есть трогательные слова, по легенде, - они взяты из листочка, написанного для издания самим юбиляром: «С малых лет обнаруживал большую любовь к искусству и постоянно рисовал... Деревня произвела чарующее впечатление на ребенка и оставила неизгладимый след в его душе, заставив впоследствии сделаться художником Малороссии, с ее жгучим солнцем и типичными фигурами малороссиян»...

В дни первого и, так сложилось, единственного творческого юбилея, широко отмеченного общественностью, художник получил множество приветственных адресов и поздравлений. Из Харькова, Одессы, Сумм, Екатеринослава, Москвы и, конечно же, Киева. Был опубликован в прессе и текст приветственной телеграммы другу-юбиляру от знаменитого уже Ильи Репина: «Здравствуйте, живой изобразитель Украины, слава Вам!»

Живой изобразитель Украины. Может, в этих словах российского собрата, учителя и друга наиболее точная характеристика творчества Пимоненко. Критики чаще всего определяли его как жанриста, ограничивая и суживая этими рамками широту его творческих устремлений и успехов... Он не был чистым жанристом или пейзажистом, портретистом... Он был блистательным художником, мыслителем, психологом, философом. А еще - он очень любил свой народ, свою родную Украину. И хотя искусствоведы по праву, наверное, среди лучших его картин первыми называют полотна «Свадьба в Киевской губернии», «Проводы рекрутов», «Жертва фанатизма», «Выкуп невесты», «Перед грозой», «Самосуд», где и жанр, и пейзаж слились воедино, мы, любители настоящей живописи, вспоминаем как самые близкие и любимые «Святочное гадание», «На речке», «Гуси, домой!», «Брод», «Свидание». И еще - «Киевскую цветочницу», картину, которая одной из первых запомнилась мне и очаровала навсегда.

Чуть позже, внимательно осмотрев экспозицию Музея изобразительных искусств Украины, обнаружила там еще одну киевскую «Цветочницу», выполненную в нежных голубоватых тонах летних сумерек с букетом тех же белых лилий, датированную 1908 годом. Со временем выяснила: есть еще одна цветочница, - очень юная, улыбчивая, привлекательная девушка с платочком, упавшим с головы на плечи, в длинной юбке и традиционно вышитом украинском переднике, с двумя корзинками и двумя букетами белых лилий. Один она держит в руках, другой - в корзинке. Кажется, это - вторая по времени написания цветочница. В воспоминаниях Александры Владимировны, жены художника, она отмечена 1906 годом.

Становление

Между цветочницами 1897 и 1908 годов - один из самых плодотворных периодов напряженной творческой жизни мастера. Но отсчет ее начался гораздо раньше. Так случилось, что не оставил Николай Корнилиевич ни воспоминаний, ни собственноручно написанной биографии. Но в одном из писем (критику В. Некрасову) в феврале 1910 года уточнил: «Приурочиваю начало своей двадцатипятилетней художественной деятельности к 9 марта, потому что первая моя самостоятельная картина «Галерка», написанная в 1885 г., была окончена в это время, и ее окончание, и продажа совпали с днем моего рождения». «Галерка» действительно была первым серьезным жанровым произведением молодого художника - исполнилось ему в тот день двадцать три года. На выставке, прошедшей в Академии художеств, картина была отмечена критикой и приобретена известным украинским меценатом Иваном Терещенко для своей художественной галереи в Киеве. Меценат помогал талантливому юноше и, как свидетельствуют современники, поставил когда-то условия: «Первая хорошая картина - моя!»

Путь к этой картине и к этой выставке для юного живописца оказался непростым. Родился он на одной из самых красивых окраин Киева - Приорке, в семье Корнилия Даниловича Пимоненко, резчика по дереву, хозяина небольшой иконописной мастерской. Он сам и сооружал и расписывал церковные иконостасы, выполняя заказы небольших храмов из близлежащих сел и местечек - Василькова, Мотовиловки, Боярки, Малютинки, Макеевки. Одиннадцатилетний Миколка уже ездил на работы вместе с отцом, помогая ему чистить палитры, отмывать кисти, а со временем - грунтовать доски, холсты для икон, копировать контуры, выполнять несложные орнаменты и монохромные подмалевки. Яркие краски и сюжеты из жизни живописной украинской деревни, как позже напишут биографы с его слов, «влекли его сильнее иконописи». Так хотелось «выучиться на живописца»! Но денег на учебу не было. Может быть, и сыну пришлось бы повторить судьбу отца, однако талантливого мальчика, отданного в науку в иконописную мастерскую Иванова, в то время - лучшую в Киеве, увидел за работой Николай Иванович Мурашко - известный художник, основатель и директор Киевской рисовальной школы, через которую за больше чем четверть века ее существования прошли многие выдающиеся украинские и российские мастера изобразительного искусства. «Да у тебя большие художественные способности, - сказал парню Мурашко, - приходи учиться ко мне в школу, ты сделаешься не богомазом, а настоящим художником».

Как вспоминает Александра Владимировна, он рассказал тогда Николаю Ивановичу, что давно мечтает поступить в рисовальную школу, но отец не имеет для этого необходимых средств. Мурашко, переговорив с Терещенко, который содержал школу, помог юноше, приняв его в 1878 году в число учеников без платы за обучение. И никогда не пожалел об этом. Уже на втором году учебы Николай Пимоненко вышел в число лучших учеников школы и был зачислен ее репетитором - надо же было на что-то существовать и одеваться. К тому же, он успешно выполнял ответственные заказные работы, которые иногда получал для своих питомцев Мурашко. Больше того, талантливый ученик стал одним из первых помощников учителя, а тот в свою очередь ходатайствовал перед попечителем Киевского учебного округа о присуждении ему звания преподавателя рисования и обращался с личными просьбами к разным влиятельным лицам - оказать содействие молодому художнику. В январе 1882-го Николаю Пимоненко было присуждено звание учителя рисования.

Осенью же 1882 года он вместе с одиннадцатью учениками Киевской рисовальной школы, выдержав экзамены, был принять вольнослушателем С.-Петербургской академии художеств. В первые же годы учебы, по обычаям старой академии, за свои работы был отмечен двумя малыми и одной большой серебряными медалями. Нужно сказать, что в одно время с Пимоненко в натурном классе учились В.Серов, М.Врубель, С.Васильковский, Н.Ткаченко и другие, впоследствии известнейшие живописцы. И завоевать почетные награды было не так-то легко. Усложнялось все и тем, что, имея самую минимальную материальную поддержку из дому, Пимоненко вынужден был тяжелым физическим трудом (зачастую - грузчиком в порту) зарабатывать себе на жизнь, на краски и холсты. Уже в первый год пребывания в академии он вынужден был унизительно просить об освобождении от платы за обучение: «...Я, - писал он в своем прошении, - положительно не имею никаких средств внести оную». От платы за обучение он был освобожден, но недоедание и тяжелые простуды, сопровождавшие его все годы пребывания в Северной Пальмире, да тяжелый петербургский климат вынуждают успешного студента, после очередной затяжной пневмонии, по настоянию врачей, вернуться в Украину.

По приглашению Мурашко его любимый ученик занимает должность старшего преподавателя в Киевской рисовальной школе и в течение многих лет - до 1901 года, жизнь художника тесно связана с педагогической и творческой работой. А так как главными опекунами и наставниками школы были в то время К.Трутовский, В.Орловский, И.Соколов, И.Репин, то можно сказать, что под их влиянием развивался и крепнул талант молодого живописца. Непосредственными же своими учителями и наставниками Пимоненко назвал преподавателей школы Иосифа Буткевича и Харитона Платонова - автора известнейших в конце минувшего века полотен «Наймычка», «Маленькая няня», «Нищенка». И, конечно же, Николая Ивановича Мурашко - воспитанника Петербургской академии художеств, талантливейшего педагога, искусствоведа, критика и незаурядного художника. Именно он старался привить своим ученикам и воспитанникам лучшие традиции реалистической школы живописи - глубокое изучение натуры, умение работать на плэнере, настойчивый труд по совершенствованию мастерства в рисунке и владению кистью. Учениками Пимоненко стали Сергей Костенко, Александр Мурашко, Григорий Дядченко, Фотий Красицкий, Григорий Светлицкий, Иван Ижакевич. Его классы в рисовальной школе посещала юная Леся Украинка.

Зрелость

У художника, в большинстве своем, его детища разбросаны по музеям, галереям, собраниям коллекционеров и просто - в интерьерах случайных покупателей. Хорошо, если найдутся благодарные потомки и соберут работы под одной крышей. Такая счастливая судьба не улыбнулась Николаю Пимоненко. На его посмертной выставке, состоявшейся в Академии художеств уже в феврале 1913 года, экспонировалось 184 картины, 419 этюдов, 112 рисунков карандашом. Но и здесь было собрано далеко не все, созданное мастером больше чем за 27 лет напряженного подвижнического труда. Его наследие составляет свыше тысячи произведений, среди которых - сотни законченных полотен. Умер мастер 25 марта 1912 года, встретив свое пятидесятилетие уже тяжело больным на больничной койке.

Бедственное положение семьи Пимоненко не способствовало сохранению наследия художника. За два года Александра Владимировна похоронила и мужа, и отца. На руках у нее оставалось трое детей. Старшей Раисе только что исполнилось 18, средней, Ольге - 15, младшему, сыну Николаю едва минуло семь. Войны, революции, голод лишили семью всех сбережений и каких-либо средств к существованию. Картины, ценившиеся не так давно в сотни и тысячи рублей, приходилось отдавать за бесценок. Далеко не всегда - в «хорошие руки». Вот и разбрелись они по свету, часто не давая о себе знать годами. Есть они в музеях Харькова, Днепропетровска, Одессы, Краснодара, Саратова, Астрахани, Омска и даже Красноярска. Несколько картин - в Русском музее в Петербурге, в Третьяковке, в Москве и в др. В Лувре до сих пор можно увидеть «Гопак». И, конечно, больше всего - в Национальном художественном музее Украины: 57 картин и 30 рисунков в экспозиционных залах и запасниках.

В судьбах известных художников часто бывает «второе открытие». Пимоненко, давно вошедшего в «золотую десятку» мастеров изобразительного искусства Украины, никто не закрывал. Не терялся он из виду. Но серьезной, глубокой, объективной оценки творчество Пимоненко не получило до наших дней. Кажется, сейчас ему тесно в рамках художника-передвижника, несправедливо отведенных ему. Одни исследователи обвиняли художника в бытовизме, этнографизме, «московщине», другие до сих пор отбрасывают все то, что не вписывается в рамки передвижничества, ставя социальные мотивы как главное в творческом наследии художника. Если сущность искусства - это «нежность» (Набоков), то именно этим можно наиболее точно и наиболее емко определить многие художественно-живописные работы Пимоненко. Добавив к этому и слова - «радость», «любовь». Его искусство не только было настоящим, высоким как искусство. Оно было и есть тем, что хорошо и прочно вписывалось в жизнь.

Сохранилось очень интересное письмо Николая Корнилиевича к известному в то время петербургскому коллекционеру С.Крачковскому, пожелавшему иметь в своем собрании одну из работ кисти украинского художника: «Прошу Вас, Степан Петрович, - пишет он, - принять во внимание, что цену (за картину, которую хотел приобрести коллекционер. - Эл. Б.) я назначил малую, совершенно исключительную, как для лица, любящего искусство и смотрящего на такое как на радость жизни». Нести своими полотнами «радость жизни» и современникам, и потомкам было, мне кажется, определяющим во всем творчестве художника Пимоненко.

Живые и красочные картины мастера, которыми он около трех десятилетий выступал на многочисленных художественных выставках, пользуясь неизменным успехом у посетителей и критики, завоевали почетное место украинскому искусству не только в изобразительном искусстве дореволюционной России, но и за ее пределами. Героями его произведений стали люди, в окружении которых жил художник. А это сделало его не просто бытописателем, а изобразителем и радостных, и печальных сторон их нелегкой жизни. И не случайно его полотна сразу приобретали популярность в народе. Не всегда это нравилось эстетствующим критикам. Да, он был передвижником. Но творил в то время, когда в искусство приходили художники, стремящиеся передать в живописи мятущуюся душу людскую, когда в литературе властвовали гении. Когда Толстого и Достоевского сменяли Чехов, Бунин и Блок, а Репина и Крамского - Коровин и Малевич. А он был между ними. Уже названные «Свадьба в Киевской губернии», «Жертва фанатизма», «Самосуд», другие остросоциальные картины - работы истинного передвижника. Но создавались они одновременно с тонкими лирическими шедеврами, такими, как «На реке», «Свидание», «Соперницы», «У колодца», вызывающими восторг почитателей живописи и одновременно - едкие усмешки критиков, обвиняющих художника в слащавости, в сентиментальности, мелочном бытописательстве.

«Не слушай их!» Мне представляется: так успокаивал зятя профессор В.Орловский, который поражался многогранностью художественного дарования Пимоненко. Он называл его, - вспоминает жена художника, - «комплексом». За то, что тот одинаково успешно писал деревья и цветы, пейзаж и животных, птиц и жанровые сцены, вспаханное поле и волнующуюся ниву, пруды и ручейки, любимый Днепр и море...

«Свежий натуральный колорит и естественная композиция - лучшие достоинства Пимоненко, - отмечал в книге «Русская живопись» (1911 г.) известный на тот час критик В.Никольский. В 1904 году Николаю Пимоненко - автору замечательных художественных полотен, которые я называла выше (к ним можно добавить «Продавщица полотна», «Последний луч», «В поход», «Ярмарка в Малороссии», др. (Совет Академии художеств присвоил почетное звание Академика живописи. «За известность на художественном поприще». Так значилось в дипломе.

Три «Цветочницы»

Много лет назад все, кто заходил в один из гостеприимных домов Киева, где часто бывала и я, необыкновенно доброй улыбкой встречала в гостиной красивая женщина, каждому протягивая букет белых лилий. И такая радость жизни, доброжелательность и оптимизм были в этом жесте, в ее приветливой улыбке, такое желание поделиться радостью с вами, что казалось, и этот жест, и нежный букет, даже исполненный художником, скрасит твой самый темный день. Милая женщина улыбалась с картины на стене, и ее невозможно было забыть...

Я знала тогда и другие работы художника Пимоненко, но именно это полотно впервые породило желание рассказать о его создателе, о том, кто был натурой для его картин. Как и большинство картин мастера, «Киевская цветочница» (1897 г.), а это была она, не просто запечатлела определенный сюжет или жизненный миг. Она действительно несла людям радость, тот немеркнущий свет веры в добро, которым наполнено все творчество великого украинца.

Дом, где в то время жила на стене «Цветочница», стоял почти на том самом месте, где когда-то, может быть, она, живая, и впрямь продавала людям радость. Сличая полотно со старинными открытками, видами Киева, можно было узнать и площадь, и дома, и мастерские, в них расположенные, и ту лавку, с вывеской «А. Крюгер», невдалеке от Думской площади, попавшие на задний план картины. Киевские цветочницы стояли на этом самом месте еще несколько лет тому назад. Совсем недавно их «загнали» в подземные переходы...

Кто она, эта улыбчивая женщина? Действительно цветочница или переодетая натурщица?

«Цветочниц» в творческом наследии художника оказалось несколько. Он любил запечатлевать красоту женщин, любил писать цветы. Кто же эта, с угла Крещатика и Прорезной? Николай Корнилиевич часто рисовал и случайных красавиц, щедро одаривая их деньгами и платками. Часто ему позировала жена, родственницы, соседки.

Можно с полным основанием говорить, что Пимоненко посвятил свое творчество «отражению современного ему украинского села», но немало в его наследии и полотен городской тематики. На них узнаваемы и улицы, и храмы, и околицы родного ему Киева, города, в котором он жил всегда, как подчеркнуто в «альбоме Фишера», всегда и постоянно. В этом же издании можно увидеть репродукции нескольких мало известных затерявшихся картин художника из жизни города. Среди них - «Дама в саду», «Наедине» и др. Конечно же, известнейший «Выход из церкви в страстной четверг», проданный выставке в Мюнхене.

Не попали в этот альбом «Киевские цветочницы», ни первая 1897 года, ни вторая, замеченная критикой - 1908 год, - хотя обе работы свидетельствовали не только о большом таланте и мастерстве автора, но и многое рассказывали нам о жизни родного города тех времен. О двух прекрасных киевлянках на рубеже веков.

Объединяет картины и общий сюжет - продажа цветов, но и колорит, и настроение, и социальный смысл, передаваемый полотнами - совершенно различны.

Среди почитателей художника живет легенда, что прототипами «цветочницы» - и той, и другой - стала прекрасная и поистине очаровательная женщина Мария Алексеевна Гомоляко, в девичестве - Мария (Машенька, Маруся) Сакун-Саченко, племянница Владимира Донатовича Орловского - тестя Пимоненко, вдохновившая двух великих маэстро. Не только живописца Николая Пимоненко, но и писателя Владимира Винниченко.

«Цветочницей» Мария Алексеевна стала, наверное, в 1906 году. Об этом сохранилось свидетельство Александры Владимировны Пимоненко. В своем списке картин мужа она отметила сноской: «Цветочница» 1906 г. («Девушка с двумя корзинами и лилиями. В рост»). Кажется, приобрел картину известный киевский коллекционер И. Мацнев. А дальнейшее ее местонахождение теряется в перипетиях житейских судеб и годов.

Та первая «Киевская цветочница» (1897 г.) - тоже с белыми лилиями. И хотя в городских легендах бытует мнение, что именно на этой картине «жена профессора Гомоляки, коллеги академика Стражеско», с этим трудно согласиться. Та первая цветочница написана 11 годами раньше. Марусе Сакун-Саченко едва исполнилось тогда 10-11 лет. Достоверно известно, что гимназию девушка закончила в 1906 году. Ее, женщину, не утратившую следов былой красоты, говорят, часто можно было видеть на Лукьяновском кладбище с букетом белых лилий. Предназначались они двум художникам, - запечатлевшему ее Пимоненко и дяде, профессору Орловскому.

Так полюбившаяся и мне «Киевская цветочница», впервые выставленная на обозрение ровно сто лет назад - в 1899 году, ее репродукцию напечатала «Нива» во всю обложку, была приобретена будущим академиком Н.Стражеско. Долгие годы она украшала его коллекцию. А кто же стал ее прототипом? В семье Гомоляко бытовало мнение, что на всех трех картинах - «бабушка». Возможно, права в своих предположениях Ирина Гомоляка - внучка Марии Алексеевны. На этой картине - ее прабабушка, сестра Орловского - Устиния Донатовна. Мать и дочь были очень похожи. Очень похожа на них и внучка. «Посмотрите на «Жницу». Ирочка и эта украиночка - одно лицо», - сказали мне.

Третья «Цветочница» та, что стоит, удрученно прислонившись к стене одного из домов на Крещатике - нежная, печальная девушка с городской окраины, - тоже очень хороша. Может быть, здесь лучше передан колорит и вечернее освещение, четче прописан тон картины и фигура лучше вписывается в окружающую среду. Но та первая «Цветочница», очаровывающая своей улыбкой, так и останется для меня и для многих почитателей таланта Мастера лучшим воплощением прекрасной милой женщины с киевской окраины.

Малютинка

В восьмидесятых годах минувшего века он, вернувшись больным из Петербурга, приехал сюда на дачу к бабе Горпине лечить свои простуженные легкие. Здесь написал свои первые картины на тему села. На одном из домиков Малютинки уже несколько десятков лет назад была установлена надпись: «Здесь жил и работал в 1901-1911 гг. Н.К.Пимоненко». Надпись хоть и музейная, но не совсем достоверная. Еще одиннадцатилетним мальчиком приезжал сюда с отцом будущий художник, помогая расписывать сельский храм. Малютинка и теперь - живописное место, окруженное лесом и просторными лугами, с тихой речечкой и прудом, с видами, каждый их которых словно просится в раму. К домику, который из года в год снимал для семьи художник, начиная с 1901-го, пристроили специальный стеклянный павильон-мастерскую, с верхним светом, широкими, открывающимися на юг дверьми. Здесь, на лужайке, на плэнере, художник ставил свою натуру, доводя и картины, и этюды до совершенства.

Большей же частью рисовал, что называется, с натуры - посещал окрестные села, ярмарки, базары, красочные сельские праздники, делал этюды и зарисовки в альбомах и масляными красками на картонках, обтянутых полотном. Одну такую «картонку» - этюд «Гарбуз», сохранившийся в семье внука Юрия Николаевича Пимоненко, я с должным пиететом подержала в руках. И убедилась: любая, даже самая мелкая деталь переносилась художником на полотно после многочисленных зарисовок.

Свидетельствует о тщательнейшей, скрупулезной его работе и сохранившийся каталог посмертной выставки Пимоненко в Академии художеств, состоявшейся в Петербурге уже в начале 1913 года. Сотни этюдов: речка, поле, гроза, последний луч, закат, луг, село, тын, рожь, хата, сенокос, пруд, млын и т.д. и т.п. - всего более четырехсот. Не считая рисунков карандашом. Десятки этюдов с различным солнечным освещением больше восьмидесяти набросков вечернего света, сумерек, лунной ночи. В Малютинке, считают, было создано больше полутораста картин, обессмертивших имя художника.

В недалеком прошлом село было поистине заповедным уголком украинской природы и быта. Здесь же чаще всего находил живописец своих натурщиков и натурщиц. И для первой своей «малютинской» картины «Святочное гаданье», где, еще помнят старожилы, запечатлены внучка бабы Горпины Галинка и ее подружка Оксана. И для самой известной - «Свадьба в Киевской губернии», и для одной из последних и, может, самых лиричных - «Гуси, домой!».

Я ходила по Малютинке и пыталась увидеть то, что видел художник, вспоминая сюжеты запомнившихся полотен. Увидеть лужок, где по воскресеньям выставлялось нехитрое угощение - квас, пирожки, печеная картошка, - а соседи, и пожилые, и молодые парубки и девчата приходили в гости к художнику. Поговорить, попеть, поплясать. Может, так и родился замысел «Гопака» - замечательной картины, принесшей мастеру «Золотую медаль» Салона де Пари - главного салона Общества французских художников, приобретенной с выставки Лувром?

Здесь родилась и стала основой сюжета знаменитая картина «Додому»: подвыпивший хозяин возвращается домой, жена с «дрючком» за спиной уже поджидает его возле хаты. Эта забавная сценка размножается в виде открытки обществом Красного Креста. Ее охотно покупали тогда в газетных киосках на станциях, в писчебумажных магазинах. Какой-то из управляющих водочного фабриканта Шустова стал тоже обладателем уже народной открытки. Этот шедевр появился на бутылках как этикетка водки «Спотыкач». Вышел курьез: друзья-передвижники написали собрату гневное письмо: он де искусство топчет, продает. Бедный художник оправдывался: «Я сижу в Киеве... работаю, а там, в Москве, какие-то Шустовы с ума сошли, а я виноват». Пришлось подавать на водочного фабриканта в суд, а последнему - заплатить расходы по делу и уничтожить этикетку, изъять из продажи уже развезенные в магазины бутылки «Спотыкача»...

...Музей в Малютинке. Когда-то дача с трех сторон была окружена лесом, садом и рощей, а с юга - лужок живописно сбегал к пруду. Оттуда и загоняла красавица Ульяна своих гусей. Был луг, сад, пруд. Был... Сейчас нет луга, нет любимого пимоненковского вида, многократно перенесенного на полотно. Совсем недавно, между дачей-«Музеем Н.Пимоненко в Малютинке» и небольшим, сохранившимся до наших дней водоемом - сооружено капитальное строение - трехэтажный дом «новых украинцев». Кирпичный куб. Конечно, мы не Франция, у нас некому было выкупить и присоединить к музею луг, дабы сохранить для потомков и для туристов один из живописнейших уголков Киевщины. Но хотя бы не обезображивать его могли бы земляки Пимоненко?

Это касается определенной части местных жителей.

В каком-то году - уже и не вспомнить! - эти же земляки начали добиваться создания музея «гениального украинского художника», как писали они в инстанции. Почитатели таланта земляка учительница Галина Соловьева, журналист Елена Кременчуцкая, научный сотрудник Боярского краеведческого музея Татьяна Зубкова, многие другие. Добились. В 1987 году началась реставрация сгоревшей дачи Пимоненко. Десять лет тянулась стройка и борьба за музей. В сентябре 1997-го он был торжественно открыт. По крупицам собирали экспонаты: красочную украинскую одежду начала века, рушники, репродукции картин, старинные открытки, журналы с рецензиями и каталогами выставок художника. Сюда переместились и восемь картин - живописных копий самых известных произведений мастера, выполненных талантливыми учениками Киевского художественного училища.

Как же щемило сердце, когда я, единственный посетитель скромной, но любовно собранной экспозиции осматривала ее и восстановленный домик. Ни ограды, ни цветника, ни малейшего намека на красивую сельскую усадьбу начала двадцатого века... В метре от дома, чуть не задевая его угол, заворачивают на тепличный полигон машины, разгуливают коровы и другая живность.

Какие цветы? Какие виды? Директору Боярского краеведческого музея Любови Пророченко и заведующей его филиалом «Музеем М.К.Пимоненко в Малютинке» Галине Шпирук со своим активом невмочь поставить даже штакетник вокруг дома-музея - не то, что защищать его от происков злых сил!

Послесловие

Пимоненко родился и прожил всю свою жизнь в Киеве. В Киеве жили его дети, живут внуки и правнуки. Внук - Юрий Николаевич Пимоненко и два его сына - Николай, названный в честь деда, и Михаил; правнук по линии дочери Ольги - Михаил Андреевич Грузов, праправнуки по линии и сына, и дочери. Среди них - ученые, инженеры, врачи. Многим передались способности хорошо рисовать, но по стопам деда пошла лишь правнучка Ольга Шестакова - член Союза художников России.

Они еще помнят рассказы своих родителей о семье Пимоненко и Орловского, помнят, как бедствовала бабушка, временами не получая пенсию. И при царском режиме, и при советском. Вдове статского советника у нас она долго не полагалась. Помнят, как писала письма М.Калинину и С. Герасимову, добиваясь ее. И не случайно разбросаны по миру картины украинского художника. Революции и войны заставляли выживать его семью, и не до того было, в какие руки попадает то или иное полотно. «Сундучок этюдов» был отдан Александрой Владимировной, - говорит одна из правнучек с горечью, - хозяину кофейни за право получать ежедневно чашечку кофе». Вскоре хозяин бесследно исчез вместе с этюдами. За бесценок ушел и портрет сына Николая в возрасте двух лет. К счастью, сейчас он экспонируется в Национальном музее украинского искусства.

Картины странствуют по миру, но в семьях родных еще хранятся любопытные документы, многие из которых до сих пор неизвестны исследователям. Редкие фотографии, небольшие и тоже малоизвестные работы их деда и прадеда. Среди них увидела я интереснейший «Формулярный список о службе штатного преподавателя рисования Киевского политехнического института императора Александра II, Академика, статского советника Николая Корнилиевича Пимоненко». Он был выдан для представления в одно из учебных заведений «при приеме туда детей». Из «Формулярного списка» можно узнать много любопытного. В частности, что художник «имеет усадьбу в г.Киеве мерою триста квадратных сажен с деревянным одноэтажным домом и другими постройками». «Усадьба» - это тот самый флигель, построенный на усадьбе тестя в подарок молодоженам. Кстати, обе усадьбы по улице Гоголевской, 28, сохранились до наших дней. Так и хочется спросить: а не здесь ли должен быть музей двух художников, прославивших Украину?

И еще запись в «Формуляре»: «в воздаяние отличных трудов по внутренней отделке и украшению Киевского храма Св. Владимира живописью», художнику «всемилостивейше пожалован в 1 день января 1897 года орден святой Анны III-й степени». Выполнил Пимоненко в означенном соборе образы Святого Николая и Св. Александры. Его кисти принадлежат и некоторые образы на фронтоне. И, может, самая интересная запись та, что «постановлением С.-Петербургской императорской академии художеств от 25 октября 1904 года удостоен (Пимоненко - Эл. Б.) за известность на художественном поприще звания Академика живописи» ... «в чем и выдан ему диплом от 4 декабря 1904 года за № 2983/»...

Жалования в Политехническом Академик живописи получал 1200 рублей в год. Но за долголетнюю службу его портрет «в полный рост» был вывешен в актовом зале института.

«Академик живописи». И - «наш народный художник» - так назвала его прогрессивная критика еще в 1909 году, отмечая глубокий психологизм и социальный подтекст мастера прекрасных, ярких, всеми любимых полотен.

...Он был великий украинец и истинно наш народный художник. Особенно ощущаем мы это сегодня. И не постесняемся повторить вслед за Ильей Репиным: «Да не забудется он краем за свои правдивые и милые, как Украина, картины».