«Землей — палуба, бульваром — боут-дек у трубы…»

Грудь курсанта Ростовского-на-Дону мореходного училища Юрия Прибыткова украшают два боевых ордена, которыми награждались исключительно офицеры, — Боевого Красного Знамени и Отечественной войны второй степени. Вот такие приходили проверенные войной абитуриенты. Поступали же фронтовики-лейтенанты в среднее учебное заведение на общих основаниях, чтобы снова, не сетуя и не требуя привилегий, маршировать под барабан, дневалить в кубрике у тумбочки и в час побудки кричать поставленным командирским голосом «Р-рота-а, подъем!».

На форменной «голландке» нет ленточек за ранения, а их случилось в его военной судьбе три, причем два тяжелых, и еще контузия. В первом послевоенном наборе мореходки не принято было козырять ранениями, демобилизованное поколение все было исполосовано шрамами. И зачем врачей дразнить? Им ничего не стоило отбраковать скитальца морей, ограничить район плавания, дописав: «Годен без заходов в тропики, Арктику и Антарктику». А что это за условное плавание без тропиков и попугаев?! Нет, на каботаж победившее поколение ни в коем разе не соглашалось. И, разумеется, командир штурмовой роты Юрий Прибытков даже закадычным дружкам по экипажу мореходки не говорил о том, что в родную деревню Погорелово Кубиноозерского района Вологодской области почтальон приносил две «похоронки»: первую в 41-м на рядового Прибыткова и вторую в 43-м уже на лейтенанта Прибыткова.

Из медвежьих углов Вологодчины происходили моряки и первопроходцы Прибыловы, открывавшие и присоединявшие к России-матушке северные земли. Именем Прибыловых названо море, остров, губа. Корни фамилий, как видите, имеют одинаково собирательное значение. Смутный зов странствий позвал в дорогу и Юрия Прибыткова. После окончания девятого класса Юрий поступил на подготовительное отделение Ленинградской лесотехнической академии. Летом 1941-го трудовой десант практикантов высадили в Лапландском государственном заповеднике, учрежденном на территориях, аннексированных после финской кампании. Места на южных склонах Хибин были необжитыми и живописными. О начале войны догадались, когда 26 июня увидели девять низко летящих со стороны Финляндии самолетов. «Фокке-вульфы» летели бомбить Мончегорск.

Когда через два с половиной месяца Юрия выписали, он вернулся в Погорелово. Больше повестками не беспокоили: егерю, уже нюхнувшему пороха, было только восемнадцать. Через полгода, когда достиг призывного возраста, его отправили в Великий Устюг, в эвакуированное из Белоруссии Пуховичинское пехотное училище — ускоренно учиться на офицера.

Через четыре месяца лейтенант Прибытков прибыл на Северо-Западный фронт. Назначили взводным в Пятый танковый корпус 11-й армии — бывшей 18-й «ополченческой», которая за оборону Москвы одной из первых была удостоена звания гвардейской. В сентябре-октябре 43-го после ожесточенных боев освободили Городок и Полоцк, а затем наступление захлебнулось. До мая 1944-го 11-я гвардейская застряла на витебском выступе, который казался неприступным.

В конце мая двинулись пешим ходом под Оршу: перед операцией «Багратион» командование затеяло перегруппировку частей. Штурмовой роте Прибыткова было приказано захватить деревню Иваньково с оборонительными пунктами и обеспечить движение наших танков по шоссе Витебск—Орша. В бою за Иваньково рота потеряла 18 человек убитыми, но обеспечила продвижение 11-й армии по стратегически важному шоссе.

До самой Березины у немцев не было подготовлено серьезных оборонительных сооружений. Наступали форсированно, пока не увязли в позиционных боях на подходах к Неману. Под Каунасом траншею накрыло разрывами шестиствольного миномета. Прибыткова ранило в голову и грудь, контузило. В госпитале под Смоленском продержали два с половиной месяца. После выписки уже в Восточной Пруссии догнал 11-ю дивизию под командованием легендарного генерал-майора Цыганкова, в честь которого в Калининграде воздвигнута стела.

Пока Прибыткова возвращали в госпитале к активной жизни, в 11-ю дивизию пришел наградной лист из ставки.

После лечения прибыл в военкомат, доложил по форме, лихо козырнул, хотя поднимать руку было больно. А его огорошили:

— Хватит, лейтенант, навоевался. Уже есть приказ Верховного таких, как ты, больше на фронт не пускать.

Юрий отправил заявление в ростовскую мореходку и получил отказ. Оказалось, принимают только до 20 лет, а дважды орденоносцу Прибыткову в 1945-м исполнилось 21. Написал письмо в Ростов-на-Дону, и начальник училища Владимир Кузьмич Захаров ответил: «Приезжайте!»

…Из молодого штурмана вырос опытный командир, старпом китобойных флотилий «Слава» и «Советская Украина».

Если на фронте у лейтенанта Прибыткова в подчинении была штурмовая рота до 80 штыков, то в южном полушарии круг обязанностей значительно расширился, а в подчинении оказалось 240 человек: палубников, матросов-раздельщиков, рабочих жирзавода, обслуживающего персонала. Среди последних — тридцать женщин, а к женщинам, как известно, нужен штучный подход. Все эти собранные по оргнаборам от Курил до Калининграда люди тяжело трудились в условиях Заполярья при почти непрерывной качке, и руководить их работой было весьма непросто.

В промысловом сезоне 1950/1951 года паровой охотник «Слава-5», куда после защиты диплома получил назначение отличник Прибытков, кстати, сразу третьим помощником, «пятерочка» добыла больше всех китов. Безусловно, Прибыткову везло, гарпунером на «пятерке» был легендарный Василий Логинович Тупиков, ему в этом же рейсе присвоили звание Героя Социалистического Труда.

Вот выдержка из дневника третьего помощника Прибыткова:

«Огромная гороподобная волна обрушилась на китобоец. Стрелка кренометра уперлась в ограничитель «52 градуса», ее заклинило. Я повис на мостике, ноги волокло потоком воды, но удержался. Судно встало. Машина — «стоп».

— Что можно сказать? — спросил капитан Аркадий Михайлович Морозов.

— Отличные мореходные качества! — ответил я.

Сегодня ровно три месяца рейса. Все 23 человека на борту породнились, знаем подробности биографий. Землей стала шаткая палуба, бульваром боут-дек у трубы, где не так дует и не так заливает. Здесь человек по-настоящему очищается от любой семейной грязи. Умейте, жены, ценить эту чистоту у мужчин!

Бушует шторм восемь-девять баллов, но ищем китов, разворачиваемся на гребнях. Загарпунили 69-го. Маловато».

Как-то в 1954-м Юрий Прибытков заметил с ходового мостика в бинокль странную путаную волну. Водяная стена приближалась и росла на глазах. На всякий случай снял вахтенного матроса с правого крыла мостика. Хотя вал-убийца не застал их врасплох, базу положило на борт, надстройку высотой в 18 метров накрыло, по вентиляционным шахтам в чрево обрушилась вода. Казалось, критический угол достигнут, и база уже не вернется на ровный киль. Когда же судно обрело остойчивость, увидели, что ограждения мостика вместе с планширем лежат на палубе. Волной выдавило окна мостика. Осколки стекла толщиной двадцать миллиметров порезали лицо вахтенному матросу, но никто не погиб.

В другой раз на стоянке в Рио-де-Жанейро не вернулся из увольнения третий механик. До этого момента побегов с судов флотилии не было, капитан-директор флотилии Соляник встревожился. Спустили катер, и Прибытков отправился на берег с аварийной партией и полицейским. Сполохи бегущей рекламы на берегу мешали разглядеть сиротский огонек сигнального буя, ограждавшего подводные скалы, катер нашел риф, получил пробоину и стал быстро принимать воду. Выяснилось, что забыли взять спасательные «лайф-джекеты». Полицейский разделся, аккуратно сложил форму и стал молиться, потому что не умел плавать. Юрий Афанасьевич выделил стражу порядка единственный спасательный круг — так и транспортировали его к подоспевшему плавсредству. Пропавший же механик нервничал в баре на берегу. Выяснилось, парень познакомился с девушкой, та пригласила его домой, чинно познакомила с домашними, и скиталец морей тривиально опоздал к последнему рейдовому катеру.

Долгие годы Юрий Афанасьевич Прибытков был правой рукой легендарного капитан-директора Алексея Николаевича Соляника, именем которого в прошлом году наречено мореходное училище рыбной промышленности. До сих пор Юрий Афанасьевич проживает в том самом «китобойном» доме на углу Дерибасовской и Ришельевской, где во флигеле находится управление «Антарктики» и где располагался кабинет А.Соляника. Кстати, в этом же доме проживал и Михаил Водяной, имя которого носит Одесский театр музкомедии.

Гаражи Прибыткова и Водяного стоят почти вплотную, случалось и по-соседски рюмку накатить, пока жены не хватились, — народный артист был общительным и доступным человеком. Правда, за победу или по случаю 23 февраля чокаться не приходилось: как правило, эти даты поглощались девятимесячными рейсами, которые длились с октября по первые числа июня, когда отцветает белая акация.

…Время безжалостно прореживает ряды ветеранов войны. Ввиду очевидного дефицита полноценных участников памятных событий, тех, как говорится, кто от звонка до звонка мотал портянки, в фокусе общественного внимания призывники 1944 года, дети войны и катакомб, состарившиеся сыны полков, кораблей, малолетние партизаны, заслуги которых никто не умаляет.

Прибыткова же мобилизовали в 18 лет на четвертый день войны.

Почему о Юрии Афанасьевиче не писали до сих пор в изданиях для широкой аудитории, а не внутренних, корпоративных, как сейчас бы сказали? Почему случился такой информационный промах, почему выигрышную тему не загарпунили?

Преувеличенная скромность выглядит неубедительно. Скромному и робкому старпому, который не может поставить на место смутьяна в палубной команде численностью в три роты, делать на судне нечего. Думаю, дело в том, что достижения Юрия Афанасьевича в мирное время заслоняли героические военные эпизоды. Его фамилия часто мелькает на страницах пожелтевших номеров «Советского китобоя», где радиосообщения с кораблей-охотников напоминают сводки с фронта. Эти подшивки стали раритетами, потомки промысловиков хранят их на антресолях.

Во-вторых, не писали, потому что тогда военные события были чем-то отдаленным. На «Славе» плавал матросом первого класса Герой Советского Союза участник Григорьевского десанта П.Дубинда, Герой Советского Союза полковник А. Борщов, вылетевший на помощь Армии Крайовой и посадивший штурмовик на пятачке в Варшаве, трудился на «Славе» боцманом Беляков, полный кавалер орденов Славы, были даже чудом выжившие панфиловцы.

В-третьих, в промежутках между рейсами старпом Юрий Афанасьевич Прибытков был занят ремонтами флотилии на заводе имени Орджоникидзе в Севастополе, семьей, наконец, так что на интервью времени не хватало.

…Однажды перед приходом в Монтевидео на рейде отбивали раштовками ржавчину, грунтовали, красили корпус, ободранный до металла торосами и рапаками. Непрерывная покраска в море, кстати, это прежде всего головная боль старпома. Отшвартовались в полном параде.

Американский военный ледокол «Глетчер», вернувшийся из моря Росса, стоял у соседнего причала в ржавых подтеках. Когда наших моряков пригласили к американским коллегам на борт, адмирал Кеннон Дюфик поднял бокал и сказал:

— Прошу офицеров США встать и выпить за здоровье русских моряков. Вот так надо любить свое судно и свою страну!