Цена русского флота

Из Кореи в Москву привезли гюйс (носовой флаг) легендарного «Варяга», а также шлюпочный флаг «Корейца» и торговый флаг «Сунгари». Выставка «Крейсер «Варяг». Обретение реликвий» побывает и в Севастополе. Ничего не буду говорить о героизме поражения, каждый волен сам выбирать примеры воинской славы. Отмечу лишь, что на подъем утопленного на мелководье крейсера у японцев ушло около миллиона йен. А через двенадцать лет они продали России старый учебный крейсер «Сойя», с борта которого так и не была стерта гордая надпись «Варяг», уже за 4,5 млн. иен.

Об этом и поговорим – о цене русского флота. Он всегда отличался от всех иных. Например, даже его отсутствие не облегчало бремени бюджетных расходов! Так, в 1855 г. затраты на флот составили более 19 млн. руб., а в следующем, когда черноморские корабли уже лежали на дне севастопольской бухты, а Балтийский флот ничего не стоил, уменьшились всего на 200 тысяч. В 1905 г. расходы составили 116,7 млн., а в 1906 г., когда у России остался лишь Черноморский флот (корабли Балт­фло­та отправились в последний поход к берегам Японии, где их ожи­дало цусимское унижение), снизились ненамного, лишь на 4%.

Иными словами, затраты на флот не зависели от числа боевых кораблей! Впрочем, они складывались из жалованья, закупок материалов и провизии, расходов на содержание адмиралтейства и учебных заведений и т.п., а эти статьи расходов с числом судов коррелируют опосредованно. На самом деле затраты не только не уменьшались, но даже возрастали, ибо после выхода к новому морю или после очередной военно-морской катастрофы стране и народу приходилось напрягаться и строить новый флот. Еще дороже предыдущего.

А поскольку самым дорогим и близким нам был и остается флот черноморский, то и возьмем в качестве примера первенца верфей Николаева большой фрегат «Святой Николай». Недавно один знающий журналист попытался выяснить его цену, отталкиваясь от факта заказа в 1773 г. в Англии двух 46-пушечных фрегатов без вооружения за 42 тысячи золотых рублей. Так как среднее морское чугунное орудие, пишет он, стоило тогда рублей 85, то в итоге английский фрегат обошелся бы в 25 тысяч.

Заметим для начала, что в «Материалах для истории рус­ского флота» приводится на порядок большая стоимость заказа фрегатов, а Демидовы в то время запрашивали уже до трех рублей за пуд чугунного литья, так что и пушки стоили раза в два-три дороже.

Доставка леса, пушек, дельных вещей, парусины, канатов и прочего из центральной России составляла, по данным журналиста, 30% от стоимости изделия. Прогонные и кормовые деньги для мастеровых добавляли к расходам еще 20%. Амортизация эллинга – еще 10%. Итого – 60% к первоначальной стоимости. В итоге «Святой Николай» обошелся в 41 тысячу золотых рублей. Один фрегат по цене двух английских! Я согласен с исследователем – в Николаеве строили самые дорогие в мире корабли. Но даже его смелые расчеты далеки от фантастической российской реальности.

Начнем анализ с того, что во второй половине XVIII века расче­ты в золотых рублях не проводили. За границей любили фунт стерлингов, уважали гульдены, флорины, ценили серебряные талеры (особенно австрийской императрицы Марии Терезии за их неизменный вес и пробу)… Но вот рубля не знали и знать не желали, ни золотого, ни серебряного – мало ли какие деньги бывают на свете, вплоть до раковин каури. Да и в самой Российской империи на звонкую монету приходилось всего лишь несколько процентов всех оборотных денег, остальное – медь. Недаром Петр I обычно дарил серебряный рубль – и это был поистине царский подарок, ибо большинство народа серебра (не говоря уж о золоте!) не видело никогда в жизни.

Далее. Если в других странах военный флот обычно строили для защиты торгового и на доходы от морской торговли, то в России купеческих судов было куда меньше, чем военных. Поэтому экспорт отдали на откуп иноземцам и за импортные закупки рассчитывались зарубежные агенты. Кстати, в связи с тем, что львиная часть русской торговли обеспечивалась британскими судами, о защите оной еще со времен Петра I больше думали англичане, нежели самодержцы. В итоге такой торговли через границу шли встречные потоки товаров, а валюта оставалась в Европе.

Денег в стране вообще было мало, поэтому изыскивали средства, обесценивая основу денежного обращения — медную монету. Чеканили 24, 36, 42 и даже
50 руб­лей из пуда меди и для перевозки приличной суммы требовалась крепкая телега! И хорошая охрана. На сбор налогов в таких условиях уходила заметная их часть. Тяжелое финансовое положение усугубляли знаменитые русские дороги, и осень официально считалась временем, в кое налоги не собираются.

Спасибо матушке Екатерине II, которая ввела бумажные ассигнации. И хотя у нее были свои соображения (средств на строительство империи, иными словами, на ведение непрерывных войн катастрофически не хватало), сей смелый шаг принес большую пользу стране и народу. Обезвоженный финансовый организм державы впитывал новые, легкие и удобные в обращении деньги, как губка, открылись банки, появились кредиты, векселя, почтовые переводы и прочие удобства. Государственная машина завертелась быстрее, ее стало легче регулировать и смазывать и поначалу казалось, что ассигнации можно печатать в неограниченном количестве!

Чем, по сути дела, и занимались. Все свои сухопутные войны Екатерина Великая провела за счет печатного станка, обесценив бумажки под конец царствования вдвое. Когда же потребова­лась валюта для заморских Архи­пелагских экспедиций, в которые без серьезных денег корабли не пошлешь, то в казне ее не наш­лось, и прибегли к внешним займам. Если Петр I основал империю на медные деньги, беспощадно разорив народ, но внешних долгов не оставив, то просвещенная царица (немка на все 100%!) построила великую державу на ассиг­нации и зай­мы, положив начало государст­венному долгу России. Ее долги гол­ландским банкирам удастся выплатить лишь в кон­це века. Но не XVIII, а следующего, ины­ми словами, через сто лет…

После этого финансового экскурса вернемся к «Св. Нико­лаю». Несколько лет назад старейший моделист Николаева С.Вовчарук разыскал в архивах часть его ведомостей. Оказывается, на строительство фрегата при­везли 4 856 кубометров дуба, 924 – лиственницы, 326 – сосновых кряжей, 1 179 сосновых бревен, 8 922 доски и 16 еловых бревен – всего на 94 273 руб. 71 копейку. А для спуска со стапеля 25 августа 1790 г. было израсходовано 70 ведер подсолнечного масла, 60 пудов топленого сала и 20 кусков горячей серы. Как видите, только лес обошелся в два с лишним раза дороже, чем, по рас­четам журналиста, должен был стоить вооруженный фрегат!

И хотя полных смет не нашлось, но в те же годы однотипные фрегаты строились под Таганрогом. Там корпус, рангоут и такелаж обходились в 160 тыс. рублей, а с артиллерией, якорями и чугунным балластом выходило по 214 тысяч. «Св. Николай» (по многим причинам) стоил дороже таганрогских собратьев и обошелся казне приблизительно в 250 тыс. рублей ассигнациями. Или 218 тысяч серебром. Для сравнения, по смете 1783 г. огромные стопушечные линкоры, построенные на Балтике, стоили с артиллерией и припасами по 190 тысяч. Построенные же из лиственницы в Архангельске были в пять раз дешевле! И эти баснословно дорогие черноморские корабли служили в среднем не более десяти лет – в три-четыре раза меньше европейских. Наш фрегат пошел на слом уже 12 апреля 1801 года.

Дальше – больше. Во времена Лазарева и его питомцев трехдечный линейный корабль обходился в 2 511 630 руб. (смета 1836 г.), двухдечный – 1 860 825 руб., а 60-пушечный фрегат – 1 137 918 рублей. Впрочем, к тому времени ассигнации обесценились и после денежной реформы 1839 г. их начали выводить из обращения, меняя по курсу 3,5 за рубль серебром. В серебре цены выглядят так: 717 609 тыс. за трехдечник, 537 664 — за двухдечник и 325 119 — за фрегат. Сравним с ценами в Европе. Французский трехдечный корабль стоил 3 млн. франков, что составляло 750 тыс. рублей, английский 84-пушечник – 100 тыс. фунтов, или 630 тыс. рублей. Не­многим дороже черноморских кораблей. При лучшем качестве, быстроте постройки и при том, что европейские зар­платы несопос­тавимы с оплатой труда вольнонаемных русских рабочих, а тем более крепостных мужиков, приписанных к казенным заводам.

Об эффективности затрат, о кпд флота, последняя победа которого (если не считать крайне сомнительной виктории над грузинскими катерами) состоялась при Синопе полтора века назад, говорить не будем. Лучше подсчитаем, сколько миллионов народных денег ушло на дно Се­васто­польской бухты. К моменту «героической» самоблокады ЧФ в сентябре 1854 г. там стояло 14 линейных кораблей, в том числе четыре трехдечных гиганта, да еще «Три иерарха» в ремонте. Его, правда, не утопили, а разломали. Это около 8 785 000 рублей сереб­ром. Затем 7 фрегатов, от 44-пушечного «Кагула» до 60-пушечной «Кулевчи», героев Сино­па – еще не менее 2 100 000 рублей. Да­лее 9 пароходофрегатов – около 2,5 млн. рублей. Еще 5 парусных корветов, 1 бомбардирский корабль, 2 вооруженных парохода и 3 парусных брига – около миллиона. Итого более 14 млн. руб­лей серебром. Много ли это?

Смотря с чем сравнивать. На фоне расходов на министерство народного просвещения, которые не достигали и 3 млн., это много. Но на фоне общих расходов государства в 313 млн., из коих только на армию и флот шло 102 млн., эти потери не столь уж катастрофичны. Если, конечно, не учитывать, что вдвое больший Балтий­ский флот мгновенно устарел с появлением винтовых кораблей, что дефициты бюджетов ежегодно превышали 50 млн. (вот и вся цена николаевскому «порядку»), что государственный долг в результате Крымской войны перевалил за полмиллиарда и страна стояла на краю финансовой пропасти.

Есть и еще один, возможно нес­колько неожиданный, но убе­дительный способ оценить выбор приоритетов. Три линкора Ново­сильского, пришедшие на помощь Нахимову под Синопом, несли на своих палубах 2 980 мат­росов и офицеров. Это больше, чем было студентов во всех университетах николаевской России! А всего у Николая было сорок линкоров…

Как видите, военно-морская романтика – удовольствие не из дешевых. Но ведь и Англии ее Гранд Флит обходился дорого, при­чем настолько, что страна не раз стояла на пороге банкротст­ва! И Франция залезала в огромные долги — это было в порядке вещей. Разница в эффективности. Их флоты свое присутствие на морях оправдали. Российский же…

Если каждый российский монарх начинал свое правление с возрождения флота, если раз за разом повторялись то блокады Ревеля, то обороны Севастополя, то осады Порт-Артура, то Цусимы, то революции, в которых морячки сыграли не последнюю роль, то ленинские затопления флота, то хрущевские порезки крейсеров на металлолом, то развал горшковского суперфлота еще до ельцинских распродаж… То дело, наверное, уже не столько в нем и его цене, сколько в стране, готовой ее платить.