Советское наследие Украины: национальный вопрос

«Ленин был доставлен немцами в Россию точно так же, как доставляют флакон с микробами тифа или холеры, который опорожняется в водопроводную систему большого города. И эта операция увенчалась полным успехом»

У. Черчилль

Прошло уже 20 лет, как рухнул Советский Союз, и мы живем в независимом государстве. Казалось бы, особенности советского строя - политика, экономика, методы управления и т.д. - должны потерять остроту и актуальность и перейти из реальной жизни в академическую сферу исторической науки. Однако на самом деле недалекое прошлое не отпускает общественную мысль, слишком свежи в памяти разнообразные впечатления от нашей совместной социалистической жизни, и, кроме того, современная «свободная, рыночная и демократическая» действительность глубоко пронизана метастазами «советскости».

Откуда и куда идем

У нас, в отличие от стран При­балтики и восточноевропейских государств, входивших ранее в так называемое социалистическое содружество, не произошло осмысления и, как следствие, отторжения советского наследия.

Бывшая партийно-государственная номенклатура вкупе с верхушкой силовых органов (КГБ, армии и прокуратуры), административного аппарата и «крас­ными директорами», а также привлеченными махинаторами, превратились на постсоветс­ком пространстве в «новую элиту», захватившую в свои руки политическую власть и практически всю значимую государственную собственность. В первые годы независимого существования «новая элита» усиленно занималась «дерибаном», бездарно разбазаривая доставшееся ей советское нас­ледство и вывозя полученные капиталы за границу. Народ с трудом выживал, пытаясь приспособиться к новой капиталистичес­кой жизни. Однако экономичес­кие и социальные проблемы усугублялись, цены на металл, нефть и газ падали - нужно было искать виновных. Вот «элита» и вспомнила большевистскую практику назначения внутренних и внешних врагов. Классовый подход устарел и в новых условиях бил по власть имущим. Назначить по привычке виноватыми во всем евреев было глупо (их почти не ос­талось на постсоветском прост­ранстве) и опасно - могли возникнуть проблемы со счетами в швейцарских, кипрских и американских банках. В результа­те наш­ли остроумный выход - виновны во всем «умники» - всякие либералы и «дерьмократы» в лице «младших научных сотрудников» (гайдары, чубайсы, явлинские и пинзеники). Народ проглотил очередную утку, ну не любит наш народ шибко умную «гнилую интеллигенцию».

Сбитому с толку простому народу власть настойчиво внушала, что нам не подходят западные демократические рыночные ценности. Нам нужна крепкая рука, стабильность и, главное, социальная справедливость! Наш мудрый, добрый и духовный народ без подсказок извне разберет­ся со своими проблемами и, как всегда, еще удивит другие народы и государства.

Тут впору вспомнить знаменитый символ гениального Гого­ля - «птицу-тройку», летящую в светлое будущее, обгоняя все народы и государства (может быть, в пророческом видении великий писатель под символической «птицей-тройкой» подразумевал могучую колесницу трех братских восточнославянских народов). С грустью констатируем, что Нико­лай Васильевич оказался плохим футурологом. Со дня его пророчества прошло почти 170 лет, а могучая «птица-тройка», попугав другие народы и государства и окончательно испортив жизнь своим народам, уныло бредет по бездорожью, спотыкаясь на рытвинах и увязая в грязи. Уже и «тройка» распалась, и «великий, могучий Советский Союз» рухнул, а «старые песни о главном» все так же пафосно звучат в сердцах большинства наших людей.

Если в собственно России (как минимум еще с петровских времен) игра в «величие», «Тре­тий Рим», «птицу-тройку» и т.п. превратилась в государственный и национальный вид спорта и, похоже, будет продолжаться, несмотря ни на какие факты и аргументы, то, казалось бы, в освободившейся от братских объятий Украине такая приверженность российско-советским ценностям вызывает как минимум удивление. Расколотое украинское общество и интеллектуальная его элита (о политической «элите» и говорить не хочется) за 20 лет не сумели создать единую систему государственных и национальных ценностей.

Следует согласиться, что построенная большевиками система власти носила, бесспорно, революционный характер и коренным образом отличалась от известных на тот момент государст­венных и общественных укладов. Можно сформулировать десятки существенных особеннос­тей советской системы - подавляющее превалирование государственной и коллективной собственности, жесткая централизация, «диктатура пролетариата», абсолютная тоталитарная власть Комму­нистической партии, военно-мобилизационный характер идеологии и экономики и т. д. Однако, если попытаться найти главные качественные особенности большевистской власти, то ими, скорее всего, окажутся полная закрытость, чудовищные лживость и преступность.

Захватив в 1917 г. власть, большевики быстро поняли, что реализовать марксистский план построения справедливого общества «чистыми руками» не удастся. Поэтому, решительно расправившись с классовыми врагами и оппонентами, они ликвидировали свободу слова и ввели почти абсолютную секретность во все сферы: политику, экономику и общественную жизнь. Конечно, определенная утечка информации сверху вниз имела место, однако репрессивная машина подавления «вражеских голосов» и классово-враждебной информации работала четко. Поэтому еще и сейчас не только в обыденном сознании, но и в науке мы чаще всего пользуемся сведениями о советской жизни, изложенными историками, политологами, экономистами и журналистами под жестким контролем партийных органов.

В связи с этим удивляет наивность и достойная лучшего применения настойчивость современных, в том числе и украинских историков, которые продолжают искать истинные документы советской эпохи, проливающие свет на реальные исторические события ХХ века. В 2008 г. в США вышла книга известного ученого Йельского университета Джонатана Брента «В сталинских архивах». В этой книге автор описывает, как в середине 90-х гг., когда Б.Ельцин объявил об открытии секретных архивов КГБ и партийных органов, он вместе с десятками историков, социологов и журналистов со всего мира ринулся в Москву искать ответы на вопросы, которые задавали все западные специалисты по советской истории: убийство Кирова, разногласия Стали­на с Лениным, роль СССР в гражданской войне в Испании, большой террор 1936–1938 гг., Голодомор в Украине, Вторая мировая война и т.д. Вывод Брента: «Несмотря на то, что в одном только Центральном партийном архиве 250 миллионов документов, лишь незначительная их часть содержит бесспорные доказательства тех или иных дейст­вий советского правительства, которые в Америке называют «дымящимся пистолетом». Те­перь стало очевидно, что советские лидеры никогда не оставляли самые судьбоносные решения на высшем уровне и самые важные приказы в письменном виде. Они всегда были устными. А те, что остались, уничтожены».

Пора и нашим современным исследователям вслед за американскими понять эту истину и осознать, что настоящую советскую историю ХХ века можно и нужно писать, используя не столько академические исторические методы, сколько достижения криминалистики.

Национальная политика в СССР в довоенные годы

Практически любая власть в той или иной мере врет своему народу. Однако степень лжи большевиков была просто чудовищной. Можно еще понять, когда на черное говорят серое, а на белое - кремовое. Большевики же с самого начала черное называли белым, а белое - черным. Провозгласив привлекательные лозунги: «Мир - народам, землю - крестьянам, фабрики - рабочим, вся власть - советам», они устроили своим и чужим народам кровавую бойню с голодоморами и депортациями, практически уничтожили крестьянство как класс, превратив его в колхозно-совхозных рабов или люмпенов на многочисленных «стройках коммунизма», опустили пролетариат до уровня бесправных винтиков и превратили советы народных депутатов в квазидемократические, чисто ритуальные органы, не имеющие ни власти, ни общественного значения.

Одним из самых болезненных вопросов советского наследия для Украины является на­цио­нальный. Украинские и российские политики и историки продолжают острый спор о судьбе украинского этноса в СССР. Большевики, провозглашая на словах дружбу народов, интернационализм и свободное развитие всех наций и народностей, придерживались на практике известного марксистского тезиса о том, что пролетарии не имеют нацио­нальности. Их целью в национальном вопросе было создание «нового советского человека», лишенного «национальных предрассудков». Однако на протяжении всего времени нахождения у власти большевики продолжали лицемерно разыгрывать «национальную карту». Отсюда игра в федерацию, создание не только союзных, но и автономных республик, национальных краев и областей. Отсюда же и сохранение вплоть до 1991 г. графы о национальности в советских паспортах и наличие в официальной советской статистике данных о национальном составе населения СССР и отдельных союзных республик.

Как известно демографам, пер­вая Всесоюзная перепись населения была проведена в 1926 г. Согласно этой переписи все население составило на тот момент 147 млн. чел., из них 77,8 млн. чел. (52,9%) - русские и 31,2 млн. чел. (21,2%) - украинцы, т.е. русские и украинцы были самыми многочисленными, по сути системооб­разующими этносами довоенного СССР (вместе составляли 74,1% населения страны). Сле­дую­щая Всесоюзная перепись населения была проведена в 1937 го­ду. Ее результаты настолько поразили и возмутили Сталина, что он приказал их уничтожить, а главных организаторов и исполнителей этой переписи расстрелять или посадить в тюрьмы. Однако произошел тот редкий в советской истории случай, когда «архивы не сгорели». В марте 1991 г. когда СССР уже трещал по швам, и для опубликования правдивой информации не требовалось особой смелости, Госко­ми­тет СССР по статистике опубликовал небольшим тиражом «Сборник статистических материалов 1990» в московском издательстве «Финансы и статистика». Этот сборник без предисловия начинается главой «Из архива Госкомстата СССР. Итоги Всесоюзной переписи населения 1937 г.».

Анализ многочисленных таблиц с тысячами цифр, представленных в этой переписи, убедительно показывает, что всего две цифры(!) вызвали, казалось бы, неадекватный гнев и репрессии Сталина. Чтобы наглядно проиллюстрировать причины этого гнева, я свел в единую таблицу официальные результаты переписей 1926 и 1937 гг. численности населения СССР по национальностям, ограничившись восемью самыми крупными этносами и добавив к результатам 1937 г. графу с указанием % по отношению к 1926 г. (табл. 1).

Приведенные данные дают богатую пищу для анализа национальной политики в СССР в предвоенные годы. В стране закончилась гражданская война, никаких войн с внешними врагами не было, тоталитарное госу­дарство практически отгородилось от остального мира железным занавесом, поэтому ни о какой значительной эмиграции не могло быть и речи. В эти годы не было территориальных приобретений или потерь. В СССР про­шли коллективизация и индуст­риализация, темпы экономического развития значительно превосходили западные и среднемировые. Многие западные интеллектуалы (естественно, с левыми политическими взглядами) восхищались достижениями стра­ны, успешно строящей социализм. Конечно, все эти прогрессивные процессы проходили во вражеском буржуазном внешнем окружении. Безусловно, и внутри страны оставались «недобитые внутренние классовые враги», за границу доходили сведения о судебных процессах и репрессиях. В то же время простой трудовой человек впервые в истории стал свободным и смог взять свою судьбу в собственные руки. Разве все это не оправдывает репрессии против «нетрудовых классов» (по Марксу) и примкнувших к ним идейных врагов (буржуазной интеллигенции)?

Однако результаты переписи 1937 г. со «злополучными» украинцами и казахами в пух и прах разбивают эту благостную картину. Что же это за «дружба братских народов», если за 11 лет «старший брат» увеличивает свою численность на 21% (на 16,1 млн. чел.), «второй брат» уменьшает численность на 15,4% (на 4,8 млн. чел.), а один из «младших братьев» и вовсе «теряет» 25% (1 млн. чел.) своего населения? Чем можно объяснить, что в одной стране с жестко унифицированными порядками, действительно родственные народы с очень близкими бытовыми и семейными традициями и практически идентичными условиями жизни - русские/украинцы и узбеки/казахи - в предвоенные годы оказались в столь различных условиях? А такой вывод напрашивается…

Понимая всю остроту и дели­катность национально-демографической проблематики, я в своих исследованиях сознательно не пользуюсь выводами и цифрами украинских, зарубежных и оппозиционных российских историков и демографов по этому воп­росу. Все приводимые данные взяты из официальной советс­кой статистики тех времен (пре­имущественно - Госкомста­та). Здесь добросовестные оппоненты сразу могут мне заметить: «Вы сами себе противоречите. Ранее вы утверждали, что советс­кая власть лжива и преступна, а теперь предлагаете верить опуб­ли­кованным ею цифрам и данным». На самом деле я предлагаю не верить ее данным, а анализировать их методами криминалистики. А главный принцип криминалистики при раскрытии преступления - «кому это выгодно».

Похоже, что в 1937 г. была ответственно и организованно проведена Всесоюзная перепись населения, результаты которой были доложены партийному руководству. У организаторов и исполнителей переписи не было никаких логических и идеологических причин, чтобы таким образом выпятить данные по украинцам или казахам. Нет другого объяснения этим убийственным данным и столь гневной реакции на них Сталина, как то, что результаты переписи соответствовали действительности и раскрывали истинную картину национальной политики в СССР.

Убедительным доказательством этого вывода является и то, что в дальнейшем советская власть стала очень осторожно относиться к переписям населения, при жизни Сталина вообще не было проведено ни одной переписи (следующая была проведена в 1959 г.), разделы в справочниках и энциклопедиях, касающиеся населения и его национального состава, были сведены к кратким обтекаемым фразам, постулирующим дружбу народов. А динамика роста населения УССР была извращена и переврана (благо «помогли» подос­певшие события -присоединение к УССР Западной Украины, Буковины, Южной Бессарабии, Закарпатья и позже Крыма, а затем и страшные потери во Второй мировой войне) до такой степени, что не только советские и зарубежные, но и современные отечественные демографы и историки не в состоянии детально разобраться, что же на самом деле произошло с украинским этносом в ХХ веке.

Историки и демографы продолжают ожесточенно спорить о людских потерях в годы советской власти. Разброс мнений свидетельствует не только о сложности проблемы, но и об отсутствии необходимых демографических критериев. Что можно считать прямыми, а что - косвенными людскими потерями? Как отделить потери от внешних войн, миграций, эпидемий и неурожаев от людских потерь, вызванных системой власти?

При попытке определить людские потери отдельных этносов в СССР возникает еще больше сложностей. Например, как определить потери еврейского этноса, если значительная его часть, испытав все прелести не только официального (по партийным документам нигде не зафиксированного), но и бытового антисемитизма, начала массово менять имена, фамилии и национальность (этот процесс начался еще в середине 30-х гг., что заметно и по переписи 1937 г.).

Если несколько миллионов человек физически уничтожили голодом или репрессиями, понятно, что это прямые людские потери. А если еще большее количество людей голодом, репрессиями и «условиями жизни» довели почти до скотского существования, подорвали их здоровье, практически лишили возможности создавать семьи и иметь детей и внуков, то это какие потери и как их учесть?

К сожалению, большевики в ХХ веке сумели поставить жестокий «эксперимент» над народами бывшей Российской империи. Однако степень этих страданий и размеры людских потерь существенно отличаются для разных этносов. На одном полюсе находятся русские и грузины, а на другом абхазы, казахи, украинцы, крымские татары, чеченцы, эстонцы и латыши.

Сначала Сталин и его правая рука Берия (менгрел, представитель западногрузинской народности, проживающей на соседних с исконно абхазскими землях) «решили национальный вопрос» в Грузии. По переписи 1897 г. около 80% населения Абхазии составили абхазы, а уже по переписи 1937 г. в Абхазии проживало 308 тыс. чел., из них абхазов около 50 тыс. чел. (16,4%), а грузин свыше 220 тыс. чел. (более 70%). Большая часть абхазского народа была уничтожена или изгнана в Турцию, где численность абхазской диаспоры превосходит в несколько раз численность абхазов на своей исторической родине. Подобная «национальная политика» нанесла незаживающую рану абхазскому народу, который на протяжении советской истории никогда не забывал об этом унижении.

Близкая по результатам ситуация с решением национального вопроса в довоенные годы имела место в Казахстане. Если по российской переписи 1897 г. в Ка­захстане проживало 4,3 млн. чел., из них 80% (3,4 млн. чел.) составляли казахи, а только 12% - русские и украинцы, то в 1926 г. после первой волны так называемой борьбы с баями и их сторонниками казахи составили 57,1% населения, а в 1937 г. уже только 42,5%. При этом количество русских и украинцев в Ка­захстане впервые превысило автохтонный этнос и составило 48,2%.

В решении национальных проблем, накопившихся в Рос­сийс­кой империи, большевики с самого начала своего прихода к власти попали в очень сложную ситуацию. запущенный в 20-е го­ды в СССР маховик «самоопределения и дружбы народов» нель­зя было официально и идео­ло­гически остановить, а реальная политика требовала от большевиков жестокой не только клас­со­вой, но и национальной борь­бы; и потому ее результаты и масштабы наглядно выплеснулись на поверхность в переписи 1937 года.

Особенности национальной политики большевиков в Украине и ее последствия

Ранее в своих статьях «Укра­инс­кий феномен» и «Украинский феномен-2», опубликованных в ZN.UA, я уже показывал особенности национальной политики большевиков в Украине. Дейст­вительно, ни на официальном, ни на бытовом уровне в Советском Союзе не было украинофобии. Об этом красноречиво свидетельствуют массовые смешанные браки русских с украинцами и обилие украинцев в среде самой высокой партийной и хозяйст­венной советской номенклатуры. Все это обессмысливало смену национальности для ук­ра­инцев, как это массово делали евреи (да и не могли простые ук­ра­инцы - в подавляющем большинстве крестьяне - массово менять фамилии и национальность).

Таким образом, классического геноцида советской власти по отношению к украинскому народу, казалось бы, не было. Но упрямые цифры госкомстатовской статистики наглядно говорят о другом. Почему за 11 лет (с 1926 по 1937 гг.) численность русского этноса возросла на 21%, а украинского за тот же период (при лучших климатических условиях, большей продуктивнос­ти сельского хозяйства на исконно украинских землях, тех же порядках, отсутствии внешней миграции, внутренняя миграция не в счет, поскольку она учитывалась в переписях 1926 и 1937 гг.) снизилась на 15,4%. По всем законам демографии и социологии за этот же период численность украинского этноса в СССР должна была возрасти приблизительно на 21%, т.е. достигнуть 37,8 млн. чел. Разница между последней расчетной цифрой и реальной численностью украинцев в 1937 г. (26,4 млн. чел.), равна 11,4 млн. чел. и показывает уровень минимальных прямых и косвенных людских потерь украинского народа за тот период. Эти потери можно считать неполными (минимальными), поскольку они рассчитаны по сравнению с русским этносом и не учитывают, что и русский народ в эти же годы, несмотря на кажущиеся «исправные» цифры роста, подвергался прессу коллективизации и индустриализации и, в свою очередь, понес значительные людские потери.

В ранее опубликованных статьях по украинскому Голодомору, я уже показал, что уничтожение украинцев в довоенные годы происходило не по национальному, а по классовому признаку - уничтожалось и «распылялось» зажиточное украинское крес­тьянство (следом за донским и кубанским казачеством). Ника­ко­го неурожая на благодатных землях Дона, Кубани и Украины в 1932–1933 гг. не было, о чем неопровержимо свидетельствуют официальные советские документы того времени (например, обстоятельный справочник «Аграрный вопрос и крестьянское движение», изданный в Москве в 1935 г.). Неурожай на этих территориях придумали коммунистические историки и политики в послевоенные годы. Донские и кубанские казаки, украинские зажиточные крестьяне (а в Украине по меркам ВКП(б), в отличие от российских губерний, такие крестьяне составляли большинство) противились вступлению в колхозы и совхозы, не хотели отдавать безвозмездно советской власти излишки своей сельхозпродукции и потому заносились в «черные списки», подлежали раскулачиванию и массовому выселению. Процесс коллективизации совпал по времени с индустриализацией - советской власти требовались миллионы трудовых рук на «стройках коммунизма». Миллионы крестьянских юношей и девушек (не только раскулаченных) по разнарядкам властей посылались на многочисленные «комсомольские стройки», селились в палатки и бараки и в тяжелейших бытовых и производственных условиях совершали «героические трудовые подвиги», массово теряя жизни и, в лучшем случае, здоровье.

Историки часто рассуждают о том, что Петр І построил Петербург на костях простого народа (в т.ч. и украинцев, о чем писал Тарас Шевченко), но до сих пор даже не пытаются посчитать какой ценой и на каких костях строились Днепрогэс, Магнитка, шахты и металлургические комбинаты Донбасса. А также в каких условиях жили и работали комсомольцы (я уже не говорю о миллионах зэков и труд­армейцев) на этих объектах, как непоправимо ломался уклад всей жизни бывших крестьянских парней и девчат.

Убийственная советская статистика предвоенных лет показывает, что бесспорно искусст­венный Голодомор 1932–1933 гг. является всего одной из составляющих геноцида советской власти по отношению к украинскому народу в предвоенные годы. Судя по всему, начиная с 1929 г. (начала активной коллективизации) и до 1937 г. проходил процесс жесточайшего разрушения украинского крестьянского ми­ра (а в то время крестьянство составляло около 90% украинского этноса), включающий в себя брутальную коллективизацию, раскулачивание, выселение и принудительную трудовую мобилизацию молодежи на промышленные стройки. Все это в комплексе и привело к ужасным людским потерям украинского народа в довоенные годы.

В дальнейшем советская власть не повторяла ошибок, допущенных в 1937 году. Переписи населения прекратились до 1959 г., а информация о национальном составе населения подвергалась жесточайшей цензуре. Под особый контроль власти взяли информацию о населении советской Украины. Присоединение к УССР Западной Украины и Буко­ви­ны в 1939–1940 гг. почти с 9 млн. населения (из которых свыше 6 млн. - этнические украинцы) позволило власти несколько «подправить» национальную статистику; в советских энциклопедиях и демографических справочниках вплоть до 1991 г. приводятся общие цифры по украинскому этносу, «забывая» при этом сообщить о 20-процентном внешнем приросте. Затем грянула Вторая мировая война, в результате которой полностью оккупированная Украина понесла страшные людские поте­ри: по данным современных анг­лийских историков («Вторая мировая вой­на» под ред. Р.Холмса, 2010, Лондон) из 12 млн. потерь гражданского населения СССР 7 млн. приходятся на население Украи­ны. Львовс­кий ученый Ярослав Грицак в «Нарисі історії України» пишет, опираясь, подчеркнем, на официальную статистику: «У сумній статистиці кількості воєнних жертв Україна займає перше місце: за час війни в Україні загинуло, згідно з офіційними даними, 5,5 млн. чол., тим часом як Білорусія втратила 2,2 млн., Росія - 1,8 млн., Литва - 666 тис., Латвія - 644 тис., Естонія - 125 тис., Молдавія -64 тис. чоловік. Втрати України на фронтах (2,5 млн. чол.) уступають російським, що становлять від 3 до 4 млн. чол. Але якщо підсуму­вати загальну кількість загиблих серед війсь­кових і цивільного населення, то в українському випадку ця сума становитиме бл. 8 млн. чол., що на 2–3 млн. більше втрат Росії і на 2,5 млн. - втрат Німеччини».

Многочисленные манипуляции власти с фактами и цифрами не позволили полностью спрятать преступления, совершенные против собственного народа. Это наглядно видно и на примере уцелевшей, исправленной и искаженной советской статистики относительно изменения численности населения русского и украинского этносов в СССР с 1926 по 1989 г по результатам официальных переписей (табл. 2).

Из этой таблицы видно, что, несмотря на все лишения и ог­ромные потери в Великой Оте­чественной войне, русский этнос в СССР с 1926 по 1989 г. количественно вырос почти в 2 раза (на 87%). За это же время украинский этнос по официальной статистике вырос всего на 41% с учетом почти 20% прироста украинского населения за счет присоединенных в 1939–1940 гг. западноукраинских земель. Если же корректно сравнивать прирост населения русских и украинцев на довоенной территории СССР, то получатся следующие цифры: прирост русского этноса – 87%; прирост украинского этноса – 11,3%.

Определенные ярко выраженные тенденции демографических процессов в советской Ук­ра­ине можно разглядеть даже из перевранной официальной статистики. Например, из табл. 3, где представлена динамика численности населения УССР по результатам официальных переписей населения, видно, что в 1926 г. на территории УССР украинцы составляли почти 80% населения, а русские - 9,2% (почти 11% приходилось на поляков, евреев, крымских татар, немцев, греков и др.).

В 1989 г. удельный вес украинцев упал до 73%, а русских поднялся до 17,6% (остальных народностей снизился до 9,4%). Если же учесть внешние вливания в русский и украинский этносы УССР населения присоединенных земель (Западной Ук­раины в 1939–40 гг. и Крыма в 1954 г.), то общая картина нацио­нальной политики советской власти в Украине будет выглядеть совсем по-иному: количест­во украинцев на довоенной территории Украины выросло с 23,2 до 30,1 млн. чел. (на 30%), а русских с 2,7 до 7,6 млн. чел. (на 280%). как бы ни интерпретировать эти сознательно запутанные цифры советской статистики, вы­вод очевиден - все го­ды советской власти в Украине проходил процесс активной русификации. С помощью целого ряда механизмов - депортации крымских татар, немцев и греков, распределения выпускников вузов и техникумов, предоставления жилья отставникам силовых структур (особенно в Крыму), массового приема на работу бывших зэков (особенно на шахты, металлургические и химические предприятия Донбасса) и т.п. -целенаправленно менялась этническая карта УССР. Размеры русификации населения УССР будут неполными, если не учесть процесс метисизации населения - создания крупных смешанных полиэтнических групп. Согласно исследованиям Киевского международного института социологии (КМИС), в Украине в начале ХХІ века (2004 г.) проживало:

62% - моноэтнических украинцев (оба родителя – украинцы);

10% - моноэтнических русских;

23% - биэтнических русско-украинцев (биэтноров);

5% - других национальностей.

Однако уровень метисизации населения существенно отличается в разных регионах Украины. Мы провели социологические исследования (анонимное анкетирование) национального состава студентов Харьковской государственной академии железнодорожного транспорта, где обучаются на дневных факультетах около 5000 студентов практически из всех регионов Украины. Анкетированием было охвачено 2300 студентов. Обработка этих анкет показала, что в западной Украине проживает 10,6% биэтноров (русско-украинцев), в Центральной Украине - 26,3%, а на Востоке и Юге Украины - 46,4% биэтноров.

Ясно, что подобные социологические исследования не могут претендовать на большую точность, но общую картину и тенденции распределения населения по национальному составу они бесспорно дают, и подтверждают известную демографам истину, что на востоке и юге Украины большая часть населения (свыше 50%) относит себя к русско-украинцам или монорусским. По-видимому, именно это обстоятельство во многом определяет так называемый региональный раскол Украины и существующие языковые, культурные и идеологические различия между жителями Запада и Востока Украины.

Современные демографы зафиксировали еще один странный феномен советских и постсоветс­ких стран (России, Украины, Бе­ларуси и стран Прибалтики): рез­кое искривление «половой ди­намики» демографических про­цессов, которую принято характеризовать соотношением чис­ленности полов - СЧП (отношением численности мужчин и женщин в социуме) и разницей в средней продолжительности жизни женщин и мужчин ( _ЖМ).

По подсчетам официальных международных институтов, работающих под патронатом ООН, на 2005 г. эти показатели выражены в данных, которые представлены в табл. 4.

По переписи 1897 г. в царской России СЧП = 98,9.

По советским переписям населения: 1926 г. - СЧП = 93,5; 1937 г. -СЧП = 92,1; 1959 г. - СЧП = 81,9, (_ЖМ) = 7,3 г.;
1989 г. - СЧП = 89,6, ( _ЖМ)
= 9,4 г.

Приведенные статистические данные показывают, что советский режим и постсоветская действительность очень неблагоприятны для мужской части социума: по сравнению и с царской Россией и с общемировыми и европейскими тенденциями «половая динамика» демографических процессов в СССР и постсоветских странах резко отличается очень высокой смерт­ностью мужчин. Это явление нельзя объяснить влиянием революций и войн, поскольку в Германии, которая вела в ХХ ве­ке не меньше войн, чем Россия и СССР, и потеряла (в относительных цифрах) не меньше людей, такая «половая диспропорция» не наблюдается. Нельзя это явление объяснить только отрицательным влиянием на мужчин социалистического образа жизни, так как ничего подобного в социалистическом Китае (Вьет­наме и Кубе) не наблюдается. Более того, детальный анализ советской статистики показывает, что высокая смертность мужчин имела место преимущественно в славянских республиках и соот­ветственно в славянских этносах СССР (в странах Прибал­тики доля славянского населения тоже очень высока). Чтобы не учитывать влияние военных людских потерь, возьмем в качестве примера результаты переписи 1937 г.:

все население СССР - СЧП = 92,1;

население РСФСР - СЧП
= 88,2;

население УССР - СЧП
= 85,6;

население БССР - СЧП
= 85,6;

население Грузии - СЧП
= 99,4;

население Азербайджана и Среднеазиатских республик СССР - СЧП находится в пределах от 102 до 108.

Отсюда видно, что негативные экономические, политические и социально-психологические факторы советской действительности особенно сильно ударили по славянским народам СССР, сформировав в их среде массовую контркультуру с широко распространенным алкоголизмом, наркоманией, неуважением не только к здоровому образу жизни, но и к жизни вообще, особенно у мужской части общества. К сожалению, эти отрицательные национально-демографические процессы, запущенные в советское время, не удалось не только остановить, но даже притормозить в постсоветских (славянских) государствах.

* * *

Завершая разговор о советском наследии Украины в нацио­нально-демографическом аспекте, можно констатировать, что развал СССР не привел к переос­мыслению истории и модернизации экономики, политики и сис­темы ценностей - в постсоветских странах сохранилась, по сути, старая неэффективная советская экономика, «совковые» системы управления, здравоохранения и образования, поэтому накопившиеся с советских времен негативные демографические проблемы, которые теперь уже нельзя было скрыть, продолжали наращиваться.

Согласно расчетам и прогнозам мировых экспертов, опубликованным редакцией известного журнала The Economist в 2007 г., Украина занимает 1-е место в мире среди стран с наименьшим приростом населения (по прогнозам экспертов, при сохраняющихся демографических тенденциях к 2050 г. население Украины уменьшится на 45,2%!); 2-е место в мире по числу мужчин на 100 женщин (СЧП = 85), уступая только Латвии, и по разнице продолжительности жизни женщин и мужчин ( _ЖМ = 11,8 г.), уступая только России; 3-е место в мире по наименьшему среднему числу детей, приходящихся на 1 женщину (1,12).

Современная Украина, к сожалению, имеет много проблем - политических, экономических и социальных. Однако можно за относительно короткое по историческим меркам время трансформировать и модернизировать экономику и сформировать эффективную внутреннюю и внешнюю политику. Что же касается демографической проблемы - она носит глубинный и «долгоиграющий» характер и требует для своего решения комплексного подхода, учитывающего, кроме перечисленных, еще и общекультурные аспекты, значительного времени и немалых усилий всей нации. На данном этапе эта проблема является наиболее острой и, к сожалению, практически неосознанной нашей «элитой».

В то же время, если не остановить и не переломить сформировавшихся тенденций - низкой рождаемости, высокой смертности, особенно мужского населения, негативного влияния особенностей «массовой контркультуры», отсутствия объединяющей системы государственных и национальных ценностей - существование независимой Ук­раины с украинским народом в ближайшем будущем окажется под большим вопросом.