СЛОВО ОБ ОТЦЕ

Вряд ли эти заметки могут претендовать на объективность. Еще не притупилась боль утраты, невероятная и дикая необходимость говорить об отце в прошедшем времени. А ведь Виталий Илларионович Стриха уже в силу своего положения в украинской науке и образовании не принадлежал только себе или родным и неизбежно надолго переживет отпущенную ему судьбой земную жизнь. Его уроки еще долго будут служить людям - даже тем, которые не знали его лично.

О тец был из того пре-

красного поколения

шестидесятников, которое умело объединять трудолюбие и романтику, любовь к свободе и неприятие наживы и голой меркантильности. Те физики в пестрых рубашках делали невероятные открытия и верили, что придет время, когда спадет пелена идеологических предписаний и дышать можно будет полной грудью.

Сегодня жизнь разбила надежды уже постаревших шестидесятников. Как писал отец в одной из своих статей, интеллигенция превратилась из прослойки, но прослойки по-своему уважаемой, в маргинальную группу, никому не нужную, голоса которой не слышно на сегодняшнем властном Олимпе. Но отличие отца от многих других интеллигентов, покорно опустившихся на дно апатии и разочарования, состояло в том, что он до последнего дня пытался что-то изменить, и не все его попытки оказывались безуспешными.

Наверное, здесь не место и пробовать анализировать отца как личность необычайно разноплановую, которая широтой интересов могла в чем-то напоминать фигуру эпохи Возрождения. Поэтому буду говорить о нем как об ученом, преподавателе и организаторе Академии наук высшей школы Украины - ибо неравная и изматывающая на протяжении последних годов борьба за то, чтобы сохранить интеллект нации, стала делом, которому он отдал жизнь, и в этом контексте это заеложенное выражение совсем не фигурально.

Отцу выпало родиться 30 мая 1931 года в семье еще той, старой, дореволюционной украинской интеллигенции. Его бабушка, Анна Терентьевна Бузницкая-Бурчик, была народной учительницей в родных Хоцках (на Переяславщине) с 1908 года.

Ее муж Андрей Авраамович Бурчик происходил из соседних с Хоцками Андрушей. Неутомимый исследователь родной истории Николай Сикорский в своей книге «На земле Переяславской» приводит рассказ о встрече Шевченко с андрушевским крестьянином Денисом Бурчиком, который знал множество народных песен и пересказов, - речь идет, наверное, о прадеде отца. Андрей Бурчик сам выучился на бухгалтера и работал какое-то время в новоорганизованном Московском художественном театре. До войны в семье сохранялся серебряный портсигар, подаренный ему самим Немировичем-Данченко.

Мать отца, Наталия Бурчик, в молодости была исключительной красавицей - из тех девушек, которые увлекались стихами Олеся и Сосюры. Ее работу уже можно было вполне назвать научной - проработав всю жизнь геологом, она описала в Украине около сотни новых семейств строительных глин. Однако ее семейная жизнь не сложилась - с мужем, Илларионом Стрихой, они расстались еще перед войной. А хоцкевец Илларион Опанасович тоже оказался человеком неординарным - стал вскоре ведущим в бывшем Союзе специалистом по механической обработке древесины, кандидатом наук. В домашней библиотеке до сих пор хранится его книга с надписью «Сыну Вите - от отца».

Эти семейные экскурсы, для кого-то незначительные, в действительности оказываются драгоценными: ведь сколько сегодня есть семей в Украине, не способных восстановить генеалогию дальше туманно вспоминаемых дедушек-бабушек? Отца уже с детства приучали уважать свое прошлое - и эту черту он пронес через всю жизнь, стараясь передать и сыну, и внучке.

А начиналась эта его жизнь в Киеве на Лукьяновке, на улице Дикой (ныне Студенческий переулок), в доме с покореженным полом, колонкой у парадного хода и туалетом - возле черного. И была она весьма бедной.

Школьная наука отца затянулась на два года больше нормы - началась война, а после освобождения о годе обучения в школе в оккупированном Киеве лучше было не вспоминать. Так и вышло, что закончил отец 55-ю киевскую школу девятнадцатилетним - с золотой медалью.

В 1950-м отец стал студентом физфака Киевского университета. А закончил уже новообразованный радиофизический факультет - где и проработал с 1955 года и до последних дней жизни.

Вряд ли стоит подробно рассказывать здесь об отцовых научных работах. Тем более что их очень много: список одних основных печатных работ в журналах, без тезисов или сборников докладов, охватывает почти 250 позиций, а общее число работ далеко переваливает за триста (в том числе десяток монографий и четыре десятка изобретений).

А все же о главной его теме стоит сказать хотя бы несколько слов. Как известно, со второй половины этого столетия полупроводники буквально перевернули мир, сделав возможным колоссальный шаг вперед во всех отраслях техники, прежде всего вычислительной. И все полупроводниковые устройства работают, по сути, за счет контакта - то ли полупроводника одного типа проводимости с полупроводником иного типа, то ли полупроводника с металлом. Именно на таком контакте и возникают ассиметрии в прохождении луча в разных направлениях, которые в конечном результате позволяют работать всей современной электронике.

До отца контакт металл-полупроводник рассматривали как идеальный. А он впервые построил развернутую и последовательную теорию реального контакта, которая учитывала наличие промежуточного слоя и поверхностных состояний. Эта теория позволила не только объяснить характеристики реальных структур, но и создать ряд принципиально новых уникальных полупроводниковых устройств, что дало в семидесятых экономический эффект в десятки миллионов бывших советских рублей. Не случайно монография отца «Теоретические основы работы контакта металл-полупроводник» (Киев, 1974) до сих пор считается классической.

Имели «контактные» работы и «экологическое» продолжение. Сначала удалось создать уникальные на то время преобразователи солнечной энергии в электрическую на основе дешевого аморфного кремния. Разработка обещала необычайно высокие практические результаты - ведь во всем мире сегодня строят солнечные электростанции для обеспечения и промышленных, и бытовых нужд. Однако магистральный путь советской энергетики на то время был определен тогдашними руководителями всесоюзной академии, учеными-ядерщиками: только массовое построение новых АЭС, «безопасных, как самогонные аппараты».

Отец еще в 1983 году сумел (хоть это было непросто) напечатать брошюру, где с цифрами показал тупиковость этого пути и обосновал стратегическую выгодность капиталовложений в экологически безопасную солнечную энергетику. Но, к сожалению, даже после Чернобыля эти его разработки до сих пор не использованы на родине - в новой Украине на это так и не хватило средств.

В то же время отец был по природе своей учителем. Нет, он не был из тех «эффектных» профессоров, которые умеют вставить удачную шутку или держатся на кафедре подчеркнуто артистично. Однако он был «эффективным» профессором, ибо, прослушав его курс почти двадцать лет назад, я до сих пор помню главные формулы, хотя и лежит эта отрасль несколько в стороне от поля моих научных интересов, а большинство иных подобных курсов были давно и накрепко забыты.

Нельзя сказать, что отца обошло стороной официальное признание. В 1962 году он защитил кандидатскую, а в 1969-м - докторскую диссертацию. С 1965 года заведовал проблемной лабораторией полупроводниковой электроники, с 1975 года - кафедрой физики полупроводников. Еще в 1970 году в числе других получил Государственную премию УССР за раздел монографии, в основу которого легли «контактные» работы. Сохранилась фотография: эту премию еще совсем молодому отцу вручает тоже значительно более молодой, чем теперь, Борис Патон. С 1984 по 1989 годы отец работал проректором столичного университета.

И все же ученому такого класса по негласной «табели о рангах» советской эпохи надлежало как минимум быть членом республиканской Академии наук. Университет несколько раз выдвигал отца для голосования в члены-корреспонденты. И каждый раз ему не хватало нескольких голосов для необходимых двух третей.

Тогда, очевидно, отец впервые почувствовал, что в среде ученых реальные заслуги перед наукой имеют далеко не первоочередное значение, поскольку существует непреодолимая пропасть неравноправия между теми, кто успешно устроился в академической «науке первого сорта», которая избирает, оценивает и контролирует сама себя, и вузовскими учеными, которые могут быть признаны за свои работы далеко за пределами родины, а для отечественных чиновников все равно останутся рядовыми профессорами и докторами наук. А отец принципиально стоял вне всяких клановых группировок и политических игр...

Еще в конце 80-х отец написал статью «Административно-командная система в науке», где тщательно проанализировал ситуацию, при которой вузовская наука, выполнявшая две взаимосвязанные задачи: создание научного продукта и подготовку кадров высшей квалификации - реально оказывалась в зависимом состоянии от финансирования, социального статуса и так далее.

Приводился неопровержимый пример: число ученых высшей квалификации - докторов наук, отобранных по более или менее объективным критериям ВАК, в системе АН работало существенно меньше, чем в вузах. Среди академиков и членов-корреспондентов «вузовских» докторов было уже на порядок меньше, чем «академических». Оставалось предположить, что либо критерии ВАК относительно защиты докторских в вузах были существенно более низкими (во что трудно было поверить), либо же в число академических «бессмертных» попадали далеко не только по научным признакам (что было похоже на правду значительно больше).

Вывод анализа был такой: необходимо разработать принципиально новую концепцию развития науки, где главной фигурой стал бы ученый, исследователь, а не администратор с академическим званием. Просто подкрашивание командно-административного сооружения не даст результата.

Так появилась идея создания Академии наук высшей школы Украины - научной организации принципиально нового типа, свободной от недостатков тогдашней АН УССР. Реализовать эту идею удалось уже в независимой Украине, когда 50 ведущих вузовских профессоров собрались 27 ноября 1992 года в Киеве и утвердили устав новой организации. Президентом АН ВШУ был избран отец - и пребывал он на этой должности аж до последнего дня своей жизни.

Чем же отличалась АН ВШУ от НАН Украины? Во-первых, в ней право решающего голоса при решении всех вопросов, в том числе и при избрании академиков имели все доктора наук, принимавшие участие в работе академии. Таким образом в конце 1998 года президиум АН ВШУ представлял не только 418 ее действительных участников, но и 2800 вузовских профессоров - интеллектуальный цвет Украины. В этом и состоял принцип демократизма академии.

А чтобы не снизить высоких академических критериев (этому, к сожалению, содействовала деятельность многих общественных академий, куда «избирались» люди, не имевшие никакого отношения к науке), отец требовал и принципиального соблюдения еще одного положения академического устава: академиками могут стать только доктора наук. Никакие заменители в виде степеней «докторов экономики» или «философии», выпеченные в зарубежных университетах, не проходят - ибо серьезным ученым хорошо известно: там эта степень отвечает разве что нашему кандидату. Ведь несмотря на любой демократизм настоящая высокая наука не может одновременно не быть элитарной.

На протяжении последних семи лет многое изменилось - и не в лучшую сторону. Перестала быть эталоном достатка наша Национальная академия, институты которой также по многу месяцев сидят без зарплаты. Зато указами двоих президентов было создано еще пять государственных отраслевых академий - в одной из них членство возможно для людей не только без научных степеней, но и вообще без высшего образования.

А тем временем лучшие научные силы Украины, совесть и интеллект нации, постепенно отходят - кто за границу, а кто, естественным образом, под скромные кресты на тихих «непрестижных» кладбищах («престижные» аллеи - и здесь для «крутых»).

Отец очень переживал, что на месте настоящей формируется, как он говорил, «черная» элита и сколько мог противодействовал процессу размывания самих фундаментальных критериев интеллигентности, образованности, порядочности. Он убеждал в необходимости для Украины сохранения настоящего образования и науки чиновников, депутатов, партийных лидеров. В большинстве случаев его просто вежливо выслушивали, но было несколько случаев, когда и искренне пытались помочь.

...Он по-детски радовался, когда на последнее в его жизни собрание АН ВШУ в декабре 1998 года съехалось из всей Украины более 300 профессоров, которые провели прекрасную научную сессию по разным направлениям (не потратив на это ни одной копейки государственных денег). И страшно переживал, потому что, по известным только Богу причинам, ректор столичного университета ультимативно потребовал, чтобы академия немедленно освободила комнатку на четвертом этаже «красного корпуса»...

К сожалению, отец так и не научился по-философски относиться к неинтеллигентности, а часто и открытому хамству новых «хозяев жизни». Он всегда оставался безукоризненно корректным на людях, но внутренне - страшно ранимым и беззащитным, и обиды шрамами ложились на его сердце...

Однако совсем неправильно было бы рисовать из отца образ такого себе «рыцаря науки» без страха и упрека. Нет, он был живым человеком со своими слабостями и ошибками, мечтами и увлечениями. Да, он страшно любил путешествовать. С будущей женой, моей мамой, Надеждой Гулой познакомился летом 1958 года в туристическом путешествии по реке Белой. А после того еще почти сорок лет водил в качестве «вождя туристского народа» устоявшуюся байдарочную группу со своими традициями, историей и фольклором.

Он был блестящим собеседником, внимательным и сообразительным и умел очаровать любого собеседника. Он был высококлассным водителем и заядлым рыбаком. В конце жизни он сделался почти компьютерным «хакером», ревностно следя за новой техникой и программами. Вообще, новая техника была его страстью. Он не признавал чего-то устаревшего и все время стремился иметь дело с новейшими, совершеннейшими и сложнейшими моделями.

Но все же самое главное - он был ученым мирового уровня, ученым экстра-класса, и почти все его принципиальные работы имеют фантастически высокий индекс цитированности - а значит, к ним обращаются ученые всего мира. А на протяжении девяностых он наладил настоящий конвейер научного сотрудничества с Францией - и спас тем очень многих перспективных молодых ученых для науки.

...Ровно за месяц до своей такой нежданной смерти, будучи на отдыхе в подкиевской Конче-Заспе, он написал полушутливый текст, где, однако, с присущей вузовскому профессору методологической четкостью расставил по пунктам все дела своей жизни, которые казались ему важными. Вот он, этот исписанный от руки листок:

8.01.99

Конча-засповский ответ жене на замечание о том, что ничего в жизни не сделано.

Что же сделано?

1. Собрана туристская группа, с которой пройдено более 40 походов (около 10 тысяч километров).

2. Создана уникальная кафедра (11 докторов наук, 4 государственные премии, звание «образцовой» и т.д.).

3. Создана научная школа по контактным явлениям (5 докторов, 30 кандидатов, 12 монографий, 5 всесоюзных конференций и т.д.).

4. Прочитаны курсы лекций для более 10000 студентов (более 2000 лекций).

5. Задумана и организована Академия наук высшей школы Украины (418 академиков, 2800 докторов, 13000 кандидатов).

6. Организована линия Украина-Франция (научная работа, подготовка специалистов и т.д.).

7. Организованы новые научные направления (биосенсоры, пористый кремний как материал для сенсорики).

8. Родил сына, способного приумножить этот список.

Подпись.

Не знаю, не был ли отец слишком суров к себе - ведь этот список можно было бы продолжать еще очень и очень долго. И сегодня под ним еще рано ставить черту - ведь своими делами, книгами, созданной им академией отец будет жить. Вот только хватит ли сил нам, живым, достойно выдержать испытание по полученным от него знаниям?..