«Счастье улыбнулось мне»

Этими словами Иван Константинович Айвазовский подытожил свой творческий путь. «Счастье улыбается нам», — говорим мы каждый раз, когда выпадает случай увидеть картины великого художника. Недавно в Киевском музее русского искусства проходила выставка его произведений, вызвавшая немалый интерес, даже ажиотаж у почитателей таланта известного мариниста. В наши дни непривычно наблюдать очереди возле музейных дверей. Нечто подобное происходило, когда в городе демонстрировали сокровища египетских пирамид или картины Ильи Глазунова. Но это было еще в советские времена. Ради справедливости следует сказать, что картины И.Айвазовского в нашем городе выставлялись нечасто: из 113 персональных прижизненных выставок (абсолютный рекорд в практике мировой живописи) в Киеве было только три, да и сейчас такое событие — явление исключительное.

Живопись Ивана Айвазовского столь известна, что вновь говорить о таланте или творчестве художника означало бы повторять давно и много раз сказанное и написанное. Еще со школьных лет мы знакомы с репродукциями знаменитых «Девятого вала» или «Бури на море».

Айвазовский стремительно вошел в когорту самых известных художников мира, установил художественные каноны изобразительной маринистики на много десятилетий вперед. Критик Владимир Стасов метко заметил: «Айвазовский свое сделал, он двинул других по новому пути».

Иван (Ованес) Гайвазовский (в 1841 году сменил фамилию на Айвазовский) родился в Феодосии 29 (17) июля 1817 года в семье мелкого армянского торговца Константина (Геворга) и вышивальщицы Репсиме Айвазян. Его предки еще в 1700-х годах, спасаясь от турок-османов, переехали из Западной Армении в Галичину, а уже в начале ХІХ века семья поселилась в Крыму. Мальчик был младшим в семье. Кроме него у Геворга и Репсиме росли еще двое сыновей и две дочки. С детских лет Ованес проявил незаурядные способности к рисованию и музыке — играл на скрипке. Первым, кто обратил внимание на его творческие способности, был городской архитектор Кох, давший будущему художнику несколько уроков по перспективе и архитектурному черчению. Семья Айвазянов жила бедно, и о хорошем образовании для детей нечего было и думать. Но благодаря ходатайству феодосийского градоначальника А.Казначеева, человека образованного, эрудированного, высокой культуры и щедрой души, юный Ованес был зачислен в Симферопольскую гимназию.

Все же закончить полный курс обучения ему не пришлось. В 1833 году высочайшим повелением в порядке исключения Гайвазовского направляют на обучение в Петербургскую академию искусств. «В порядке исключения» — потому, что в академию принимали только с четырнадцати лет, а в документах, датированных июлем 1833-го, его называли почему-то «13-ти летним сыном армянина из Феодосии». Но Ованесу к тому времени исполнилось уже шестнадцать. Что это — ошибка жены действительного статского советника Наталии Федоровны Нарышкиной, которая заботилась о судьбе юноши, содействовала его вступлению в академию искусств и первой начала писать в Петербург о его таланте, или какая-то хитрость ради облегчения судьбы мальчика из провинции — остается загадкой. Таких загадок, тайн и легенд в долгой творческой жизни Айвазовского будет еще немало.

Юношу зачисляют «пенсионером Собственного Его Величества Кабинета» в класс одного из основателей лирического пейзажа профессора Максима Никифоровича Воробьева. Юный академист выбирает совершенно новое в то время направление в живописи — маринистику. С того времени морская стихия навсегда завладела воображением художника, стала главной темой его творчества. В 1835 году на академической выставке демонстрировались первые картины Айвазовского «Этюд воздуха над морем» и «Вид взморья на окраине Петербурга», за которые молодого художника наградили серебряной медалью. Через два года за три морских пейзажа молодой живописец получает золотую медаль первой степени, «…с которой сопряжено право путешествия в чужие края для усовершенствования». Одну из этих картин — «Штиль» — изъявил желание приобрести наследник трона, но президент Академии искусств А.Оленин вежливо отказал: «…по установлению Академии картины учеников, получивших по программе золотые медали, принадлежат ее собственности. Буде же угодно Его императорскому высочеству непременно иметь оную, то Александр Иванович (А.И.Зауервейд — профессор, преподаватель академии) может заказать Гайвазовскому написать вернейшую копию…»

Именно за границей окончательно сформировался неповторимый стиль Айвазовского. За короткое время он становится одним из самых популярных художников Европы. В 1843 году на церемонии награждения молодого художника золотой медалью Парижской академии искусств французский художник-баталист Орас Берне сказал: «Ваш талант прославляет Вашу отчизну», метко очертив смысл европейского турне живописца. На родину Айвазовский вернулся в 1844 году признанным мастером, академиком Римской, Парижской и Амстердамской академий искусств. В Петербурге его также удостаивают академических регалий и причисляют к Главному морскому штабу на должность живописца с правом ношения мундира морского министерства. А через три года Айвазовский становится профессором живописи морских видов, со временем — академиком еще двух европейских академий искусств: Штутгартской и Флорентийской.

Ивану Айвазовскому только 27 лет, а он уже художник с мировой славой, со множеством заказов, его картины покупает царская семья. Но неожиданно для всех художник оставляет столицу и навсегда поселяется в Крыму. Этот поступок вызвал в петербургских салонах множество пересудов. Высший свет не понимал, почему молодой, жизнерадостный, окруженный громкой славой художник добровольно оставляет Петербург и переезжает в провинциальную Феодосию. А объяснение довольно простое — художник-маринист не может жить без своей вдохновительницы — морской стихии. «Чуть повеет весной, — писал Айвазовский, — на меня нападает тоска по родине: меня тянет в Крым, к Черному морю...». Художник по собственному проекту строит дом, со временем пристраивает мастерскую, где в 1865 году открывает «Общие художественные мастерские» — своего рода филиал академии искусств. Выпускниками этого учебного заведения были такие известные художники, как Л.Лагорио, М.Латри, К.Богаевский и пр. Двери его дома всегда были открыты. Здесь находят радушный прием писатели, художники, композиторы, актеры и обычные горожане. Феодосийцы считали худож­ника своим добрым гением, душой города. В 1880 году Иван Константинович строит публичную картинную галерею, которая в 1900 году, в соответствии с его завещанием, перешла в собственность города.

Чтобы постичь важность такого поступка, нелишне вспомнить, что в те времена во всей империи общедоступными были только два художественных музея: Эрмитаж и Румянцевский музей; такие коллекции, как Третьяковская галерея и Русский музей, были открыты для всех желающих только в 90-х годах ХІХ века. Иван Айвазовский выстроил в Феодосии публичную библиотеку и часовню в честь героя Кавказской войны генерала П.Котляревского, основал армянскую школу и типографию, построил новый и отремонтировал старый армянские храмы, был попечителем двух городских гимназий. Благодаря Ивану Константиновичу сооружены торговый порт и железная дорога, при его финансовой поддержке в Феодосию проложили водопровод. Художник писал: «Не будучи в силах далее оставаться свидетелем страшного бедствия, которое из года в год испытывает от безводья население города, я дарю ему 50 000 ведер в сутки чистой воды из принадлежащего мне Субашского источника». Имя Айвазовского навсегда вписано в археологическую науку. На окраинах города археологическая экспедиция во главе с художником раскопала 80 старинных курганов. Ценные артефакты художник отправил к Петербург, где они до сих пор хранятся в запасниках Эрмитажа. А в 1871 году на горе Митридат Иван Айвазовский на собственные средства построил археологический музей, коллекция которого пополнялась предметами древности, найденными на окраинах Феодосии или привезенными художником из многочисленных путешествий.

Не счесть добрых дел, которые Иван Константинович сделал для Феодосии, за что признательные горожане избрали его первым почетным гражданином города.

Без сомнения, личное знакомство с Гоголем, Шевченко, дружба с Штернбергом помогли художнику понять и навсегда полюбить природу Украины, ее народ. Иван Айвазовский и Тарас Шевченко учились в Императорской академии искусств в разные годы, но несколько раз их творческие пути пересекались. Иван Конс­тан­тинович познакомился с Та­расом Григорьевичем в 1839 году на осенней выставке в академии искусств, где экспонировались его крымские пейзажи вместе с двумя акварелями Шевченко. На выставке 1842 года снова одновременно демонстрировались его картина «Голубой грот в Сорренто» и «Группа спящих попрошаек» Шевченко. Близкий друг Тараса Шевченко Василий Штернберг был однокурсником Ивана Айвазовского. В июле 1840 года на корабле, стоящем на Кронштадтском рейде, готовясь взять курс на Италию, шумная компания студентов-академистов провожала за границу для дальнейшего обучения В.Штернберга, И.Молигетти и И.Айвазовского. Вот как описывает Шевченко в автобиографической повести «Художник» те события: «…приехал из Крыма Айвазовский и остановился у нас на квартире. Штернберг с восторгом встретил своего товарища. Но мне, не знаю почему, на первый раз он не понравился. В нем есть, несмотря на изящные манеры, что-то вежливо-холодное, отталкивающее. Портфели он нам своей не показывает, говорит — оставил в Феодосии у матери, а дорогой ничего не рисовал, потому что торопился застать первый заграничный пароход. Он прожил с нами, однако ж, с лишком месяц… И в продолжение этого времени соседка (соседка по квартире сирота Паша, которой Шевченко симпатизировал и, возможно, ревновал к Айвазовскому. — В.О.) нас ни разу не посетила: она боится Айвазовского. И я его за это готов каждый день проводить за границу… Еще прошло несколько дней, и мы проводили моего Штернберга до Кронштадта. Около его собралось нас человек десять, а около Айвазовского ни одного. Странное дело между художниками!». Так гений рассказывает о другом гении, поэтому комментарии излишни.

Об Айвазовском еще при жизни рассказывали всякие легенды, свидетельствующие о его огромной популярности. Реальные события в жизни художника переплелись с небылицами. После очередной заграничной выставки берлинские критики вполне серьезно решили, что художник глухонемой. По их мнению, только человек с недостатками слуха и речи мог так остро воспринимать окружающий мир.

Распространено мнение, что художник Архип Куинджи был учеником Ивана Айвазовского. Действительно, тринадцатилетний парень в 1855 году приехал из Мариуполя в Феодосию. Но в мастерской Айвазовского на него не обратили никакого внимания, Куинджи не умел даже растирать краски. Вся наука ограничилась поручением покрасить забор и советом метра никогда не заниматься живописью.

В этом браке родилось четыре дочери. Но семейная жизнь не сложилась. Сохранилась «Памятная записка тайного советника Ивана Константиновича Айвазовского по бракоразводному делу», из которой выясняются некоторые детали: «При болезненно-раздражительном характере, в жене Айвазовского развелось нечто вроде линии — жаловаться, клеветать, позорить своего мужа не только на словах и в частном быту, но и письменно, в многочисленных прошениях и жалобах, которые по своей неосновательности не могли иметь никаких других последствий кроме того, что совместное жительство сделалось далее невозможным, и в последние 20 лет супруги почти не виделись». В 1877 году с разрешения Эчмиадзинского синода брак был расторгнут. Вторично художник женился только в 1882 году на вдове феодосийского коммерсанта Анне Саркизовой (в девичестве Бурназян). Жена была моложе мужа на 30 лет. Но природный такт, чуткость, душевное тепло отличали эту молодую женщину. Она уважала талант своего мужа, понимала его творчество, хотя не читала книг, не посещала художественные выставки.

После смерти мужа Анна Никитовна в знак траура перестала выходить из дому. В течение 25 лет она ни разу не оставила своего помещения — одного из флигелей галереи. В полнейшей самоизоляции эта женщина пережила Первую мировую войну, революцию, интервенцию, гражданскую войну, голод и разруху. В 1921 году решением комиссии ВЦИК и СНК РСФСР галерею национализировали, а через год открыли для посетителей. Анна Никитовна на открытие не пришла. Всем было известно, что Айвазовский оставил своей вдове большую коллекцию ювелирных изделий. За этими ценностями начала охотиться ЧК. Шесть раз в помещении Айвазовской проводили обыск, но ничего не нашли. Путем шантажа чекистам все-таки удалось узнать о тайнике. Все ценности были экспроприированы, а Анне Никитовне присудили один год условно. Потом часть драгоценностей вдове вернули, и это со временем спасло ей жизнь. Началась Вторая мировая война. В эвакуацию Анна Никитовна не поехала (скорее всего ее просто не взяли). Чтобы не умереть от голода, она вынуждена была выменивать свои украшения на продовольствие у немцев. Узнав о ее лишениях, художник Николай Самокиш (1860—1944) забрал ее в Симферополь. Интересные воспоминания об этом периоде оставила пятнадцатилетняя Зоя Хабарова, жившая в оккупированном городе по соседству с Самокишем. С детской непосредственностью она пишет в дневнике: «На 1-м этаже [проживає] художник Самокиш. У него живут жена Айвазовского — черная и злая и еще смотрители музея Айвазовского в Феодосии — Бризгалы. Когда я иду в школу или обратно, то высовываются в дверь и тут же захлопывают. Что они хотят? У самого Самокиша мастерская в соседнем доме». Разве могла знать девочка, какая трудная судьба постигла эту старенькую женщину?

Умерла А.Айвазовская-Бурназян 25 июля 1944 года. Похоронена в Феодосии рядом с мужем. Некоторые считают, что именно на последнее десятилетие приходится основное количество неудачных работ Айвазовского. Это объясняется и возрастом художника, и тем, что в это время он начал экспериментировать с жанрами, не характерными для его творчества: портрет и бытовая сцена. Но каждый раз, когда начинали говорить, что талант Айвазовского потускнел, что он повторяется, использует одни и те же наработанные приемы, художник выставлял новую картину. И это сводило на нет все эти разговоры. К таким картинам относится его известнейший «сухопутный» пейзаж «Свадьба на Украине» (1891), где Айвазовский отобразил жанровую сценку народного гуляния, удачно совместив эмоциональность и романтизм яркого сельского торжества с реалистичностью предгрозовой украинской степи; а картина «Среди волн», написанная в 80-летнем возрасте (1898), в которой мастер воссоздал величественный, жизнеутверждающий образ морской стихии, вообще считается не только вершиной его собственного творчества, но и шедевром мировой маринистической живописи. Эти картины написаны так мастерски, что и речи не может быть о каком-то угасании таланта. Имя Айвазовского давно уже увенчано мировой славой и занимает одно из главенствующих мест в ряду известнейших европейских художников. Его портрет украшает галерею дворца Питти во Флоренции, где собранны портреты всех известнейших художников, начиная с великих мастеров Возрождения. До Айвазовского из русских художников такой чести был удостоен только Орест Кипренский. Почти все мировые академии искусств еще при жизни Айвазовского отметили его наградами, медалями и дипломами почетного члена. До последних дней он был преисполнен новых творческих замыслов. Как-то его спросили, какую картину он считает наилучшей? «Ту, — ответил художник, — которая стоит на мольберте в мастерской, которую я сейчас начал писать...» «Взрыв турецкого корабля» — единственная картина, оставшаяся незавершенной. Работа над ней оборвалась одновременно с жизнью художника — 2 мая (19 апреля) 1900 года Ивана Константиновича Айвазовского похоронили во дворе феодосийской армянской апостольской церкви Сурб Саргис (Святого Сергея), где его крестили и венчали. На мраморном саркофаге высечены слова на староармянском языке: «Родился смертным, оставил по себе бессмертную память».