«МОЦАРТ И САЛЬЕРИ БЕДНОЙ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ»

Историческая память имеет неприятную особенность: дурное она помнит дольше, чем хорошее, тем более, если это дурное вдалбливалось в сознание десятилетиями. И мы долго верили, что либералы на самом деле ужасные злодеи, буржуазная революция — исчадие ада, а люди, которые хотели не совсем то, к чему пришла Страна Советов, — клоуны и паяцы, убежавшие от суда народа не иначе, как переодевшись в женское платье.

Ленин и Керенский… Судьбы двух этих людей удивительным образом переплелись. С одной стороны, их родители дружили семьями и помогали друг другу в трудную минуту, Володя Ульянов опекал маленького Сашеньку Керенского, читал ему книжки, играл с ним. А с другой стороны, единоборство между ними определило переломный этап в истории России. Они были личностями исключительными. Впрочем, ни одна эпоха не выносит на гребень волны случайных героев…

Родом из Симбирска

Есть факты, хорошо известные и почти неизвестные, а то и вовсе замалчиваемые. Владимир Ульянов родился 22 апреля 1870 года в Симбирске, в семье директора народных училищ Симбирской губернии. А Александр Керенский родился 22 апреля 1881 года в Симбирске, в семье директора гимназии. Илья Николаевич Ульянов неоднократно отмечался государственными наградами, а орден, который ему вручили в 1882 году, дал право на потомственное дворянство. Федор Михайлович Керенский тоже неоднократно награждался, а в 1885 году получил чин действительного статского советника, что тоже давало право на потомственное дворянство.

Ульяновы и Керенские были людьми одного положения и очень дружили. Главы семей любили собираться вместе (чаще у Ульяновых, ибо Керенские жили в небольшой казенной квартире) и вспоминать Казань и Пензу, где было немало общих знакомых, так как Ульянов в молодости также обучался в Казанском университете, а затем тоже, как и Керенский, учительствовал в Пензенском дворянском институте. Собирались вместе и дети, а жены — Мария Александровна и Надежда Александровна музицировали на рояле и с удовольствием пели русские романсы и народные песни.

Когда 21 января 1886 года в возрасте 54 лет от кровоизлияния в мозг скончался Илья Николаевич (обратите внимание — Ленин тоже скончался 21 января и тоже в возрасте 54 лет), то именно Федор Михайлович тут же начал хлопотать о назначении семье Ульяновых весьма солидной пенсии. И уже 1 марта пенсия была получена. Один из биографов Керенского приводит текст благодарственного письма, которое Мария Александровна написала Федору Михайловичу: «…Ваша щедрая и любящая нашу семью душа будет вечно хранима Богом, ибо Вы всегда были искренним и верным другом незабвенного Ильи Николаевича и продолжаете нас свято опекать в самую тяжкую нашу годину разлуки с ним. Я и мои дети никогда не забудут Ваших стараний и хлопот, связанных…» и т.д.

В это время у Саши Керенского (ему было пять лет) обнаружился туберкулез бедренной кости. Больную ногу затянули в металлический бандаж, и мальчика на шесть долгих месяцев уложили в постель. Для подвижного мальчугана это было сущим наказанием, и на помощь пришел шестнадцатилетний Володя Ульянов. Он читал ему рассказы об американских индейцах и Жития святых, Пушкина и Лермонтова, «Домби и сына» и «Хижину дяди Тома»...

Через год, 1 марта 1887 года, на семью Ульяновых обрушилось очередное несчастье. В Петербурге за участие в подготовке покушения на государя Александра III был арестован старший сын Александр, а затем и его сестра Анна. Весть о случившемся быстро облетела Симбирск, и от семьи отшатнулись многие. Но не Керенские. Федор Михайлович написал и передал Марии Александровне несколько писем-ходатайств, в которых высоко оценивал вклад И.Ульянова и просил всячески способствовать его вдове в «необычайно трудном деле материнской защиты сына от возможно случайного преступления».

Но 8 мая Александр был казнен. Суд над старшим братом и его гибель совпали по времени со сдачей Владимиром и Ольгой Ульяновыми выпускных экзаменов на аттестат зрелости. Тем не менее они успешно сдали все экзамены, получив высшие баллы. Педагогические коллективы были против того, чтобы давать медали сестре и брату «государственного преступника». И все-таки решением конференции Симбирской Мариинской женской гимназии, под председательством Керенского, пятнадцатилетняя Ольга была представлена к награждению золотой медалью. Возглавляемый Федором Михайловичем педсовет Симбирской мужской гимназии также постановил наградить семнадцатилетнего Владимира Ульянова. Директор гимназии собственноручно написал характеристику: «Весьма и весьма талантливый, постоянно усердный и аккуратный, Ульянов во всех классах был первым учеником и при окончании курса награжден золотой медалью как самый достойнейший по успехам, развитию и поведению».

В 1889 году Ф.Керенского назначили инспектором учебных заведений Туркестана, и семья начала сборы в дальнюю дорогу. Александр Керенский писал в воспоминаниях: «Утром в день отъезда нас посетили самые-самые близкие друзья — семья Ульяновых в полном сборе, — чтобы попрощаться и, как водится на Руси, вместе посидеть и помолиться перед дорогой. Затем все поднялись, перекрестились, обнялись и отправились на речной причал. У всех стояли на глазах слезы».

Надо отметить, что и Ульяновы, и Керенские были очень религиозны. Треть своего жалования Илья Николаевич и Федор Михайлович жертвовали церкви. Дети, как писал Илья Николаевич в рапорте министру просвещения, «посещают православный храм усердно и воспитываются верными христианами и слугами императора нашего». Известно, что Ленин венчался с Крупской в церкви (хотя многие ссыльные революционеры довольствовались записью в книге пристава). А в 1905 году в Лондоне Ленин встречался с попом Гапоном, подарил ему свою книгу с автографом («Милейшему Георгию Аполлоновичу, у которого каждому трезвому и православному рабочему надобно многому поучиться. Ваш В. Ульянов»).

Итак, Александр Керенский в Ташкенте учится в гимназии и совершенно не интересуется политикой. Сам Александр Федорович, вспоминая эти годы, напишет: «Я был общителен, увлекался общественными делами и девочками, с энтузиазмом участвовал в играх и балах, посещал литературные и музыкальные вечера. Часто совершались верховые прогулки. У сестер не было отбоя от кавалеров, и жизнь казалась нам восхитительной». Один из его биографов сообщает: «Он был неутомимым и ловким танцором, а играя в любительских спектаклях, проявлял недюжинный артистический талант. Одно из писем, адресованных Ульяновым, Александр подписал: «Будущий артист Императорских театров». Гимназию Керенский окончил с золотой медалью.

В объемной книге «В.И.Ленин. Биография», изданной Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС под редакцией секретаря ЦК П.Поспелова, сказано: «Наблюдая жизнь, гимназист Ульянов видел, в какой нужде жил народ, какому бесчеловечному обращению подвергались рабочие и крестьяне. Общаясь с людьми труда, он видел, каким особенно бесправным и унизительным было положение нерусских национальностей: чувашей, мордвы, татар, удмуртов и других. Сердце юноши наполнялось жгучей ненавистью к угнетателям народа, начали формироваться революционные взгляды будущего вождя пролетариев всего мира. Он рвался в бой!»

В.Ульянов в 1887 году поступил на юридический факультет Казанского университета. Уже 4 декабря 1887 года (как сообщает та же официальная биография) «состоялась сходка студентов, требовавших отмены реакционного университетского устава, разрешения организации студенческих обществ, возвращения ранее исключенных учащихся и привлечения к ответственности лиц, виновных в их исключении... На революционное выступление студентов казанские власти ответили вводом во двор университета батальона солдат. В знак протеста Ленин решил уйти из университета. Так семнадцатилетним юношей Ленин вступил на путь революционной борьбы, так получил он первое революционное крещение».

Окончив гимназию, А. Керенский поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, но спустя год перешел на юридический факультет. В феврале 1900 года он впервые наблюдал студенческую сходку, которая произвела на него большое впечатление. Два года спустя, во время такой же сходки, Керенский, неожиданно для себя, произнес речь, призывая студентов помочь народу в его освободительной борьбе. «До этого момента моя репутация была безупречна, — вспоминал Керенский, — однако на следующий день меня вызвали к ректору университета. Он приветствовал меня такими словами: «Молодой человек, не будь вы сыном столь уважаемого человека, как ваш отец, внесшего такой большой вклад в служение стране, я немедленно выгнал бы вас из университета. Предлагаю вам взять отпуск и пожить некоторое время вместе с семьей». Приезд домой был омрачен первым в его жизни столкновением с отцом, который был чрезвычайно расстроен случившимся. Вероятно, Федора Михайловича пугала возможность того, что сын пойдет по пути братьев Ульяновых. Он добился от сына обещания проявлять благоразумие и держаться в стороне от всякой политической деятельности до окончания университета. «Мне льстило, что отныне я стал «ссыльным студентом». Таков был первый знак отличия, который я получил в борьбе за свободу. В глазах молодых людей Ташкента я выглядел героем и буквально млел от восторгов...».

«Адвокат — значит защитник всякого несчастного
и обездоленного»

Именно так было записано в уставе Санкт-Петербургской коллегии адвокатов, возглавляемой с 1909 года Керенским. Ну а сам Александр Федорович, окончив осенью 1904 года университет, сперва стал помощником присяжного поверенного.

В ноябре 1906 года Столыпин издал указ, по которому крестьяне могли выходить из общины и получать в личную собственность земельные наделы. Это было начало его знаменитой аграрной реформы, ведущей к укреплению крестьянских хозяйств. Керенскому предложили принять участие в политическом процессе в Ревеле (ныне Таллинн) по делу крестьян, разграбивших поместье местного барона. Александр Федорович сразу же отправился в Прибалтику. «Несмотря на мою неопытность, все обошлось наилучшим образом, — вспоминал Александр Федорович. — Мы выиграли дело, большинство обвиняемых было оправдано».

Затем были процессы в Петербурге, Поволжье, Сибири, Туркестане, на Кавказе. И везде Керенский выигрывал дела по политическим обвинениям. Он становится членом партии эсеров и оказывает помощь революционным организациям не только в качестве защитника на политических процессах, но и деньгами. Горький писал С.Морозову: «Есть милый адвокат Керенский. Он из своего гонорара отнял, а революции и ее людям прибавил две тысячи целковых. Ну какой молодец, этот славный Керенский!»

В сибирском городке Бодайбо 4 апреля 1912 года произошла трагедия — расстрел трехтысячной демонстрации рабочих. Правительство было вынуждено назначить министерскую комиссию. Но оппозиция в третьей Думе решила послать общественную комиссию, возглавляемую Керенским. Свои отчеты Керенский передавал в Думу и прессу. Именно в результате его расследования прииски были реорганизованы, а трущобы, в которых жили рабочие с семьями, разрушены и на их месте построены новые дома. Была также повышена зарплата и улучшены условия труда.

23 октября 1913 года, за пять дней до того, как присяжные в Киевском городском суде признали Менделя Бейлиса невиновным в совершении ритуального убийства, коллегия адвокатов Санкт-Петербурга, возглавляемая Керенским, единогласно приняла резолюцию: «Мы считаем своим профессиональным и гражданским долгом поднять голос протеста против нарушений основ правосудия, выразившихся в фабрикации процесса Бейлиса, против клеветнических нападок на еврейский народ, вызывающих осуждение всего цивилизованного общества. Все это унижает и бесчестит Россию в глазах всего мира. И мы поднимаем наш голос в защиту чести и достоинства России».

Так Керенский стал популярным адвокатом. И получил предложение баллотироваться на выборах в четвертую Государственную думу по списку трудовиков.

Официальные биографы Ленина пишут: «В январе 1892 года Ильич был зачислен помощником присяжного поверенного и с марта начал выступать в Самарском окружном суде. В течение 1892—1893 годов он выступал в суде около 20 раз. Большинство его подзащитных были крестьяне — бедняки и ремесленники. Но не адвокатская работа занимала Ленина. Вся его энергия и силы были направлены на изучение марксизма, на подготовку к активной революционной деятельности».

Социал-революционер Керенский, став депутатом, сразу же возглавляет оппозицию. Намеревается даже вступить в боевую организацию и участвовать в готовившемся тогда покушении на Николая II. Но в дело вмешивается небезызвестный провокатор Азеф, эту организацию возглавлявший. Он решительно отказался принять нового члена: дескать, у Керенского «нет никакого революционного опыта». Что касается опыта, сказать трудно, но, согласитесь, довольно странно выглядит после этого ярлык «пособника самодержавия», навешенный на Керенского советской официальной историографией...

Это он на открытии последней сессии Госдумы 1 ноября 1916 года выступил с речью, которая «должна прояснить революционное сознание Думы»: «Вы, господа, до сих пор под словом «революция» понимаете какие-то действия антигосударственные, разрушающие государство, когда вся мировая история говорит, что революция была методом и единственным средством спасения государств. Это есть напряженнейший момент борьбы с правительством, губящим страну. Да здравствует народно-социалистическая революция в России!»

К вершине власти

Что такое буржуазная революция? В сознании старшего поколения революция — это когда толпы народа бегают и стреляют. В ходе буржуазной революции стрельба не входит в программу обязательных упражнений. Трагедия России именно в том и заключается, что на волне воцарившегося в 1917 году общественного хаоса и анархии она проскочила Февральскую буржуазную революцию. Хватило бы у власти ума и решительности закрепить то, что случилось в феврале, — Россия была бы Великой державой в истинном понимании этого слова.

А начиналось все так. 14 февраля 1917 года на заседании Госдумы Керенский заявил: «Исторической задачей русского народа является уничтожение средневекового режима немедленно, во что бы то ни стало».

27 февраля состоялось первое заседание Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов и был избран временный исполнительный комитет. Председателем стал лидер меньшевиков Н. Чхеидзе, а его заместителями — меньшевик М.Скобелев и трудовик А. Керенский. Александр Федорович являлся связующим звеном между Советом рабочих и солдатских депутатов и Временным комитетом Думы.

2 марта Николай II подписал манифест, где признавал «за благо отречься от престола Государства Российского и сложить с себя Верховную власть» в пользу брата Михаила Александровича. Затем состоялась встреча пяти депутатов Госдумы с великим князем Михаилом Александровичем. К нему обратился Керенский: «Ваше величество, мои убеждения — республиканские. Я против монархии! Приняв престол, вы не спасете России! Наоборот... Я знаю настроение массы, рабочих и солдат. Сейчас резкое недовольство направлено именно против монархии. Именно этот вопрос будет причиной кровавого развала!.. Перед лицом внешнего врага начнется гражданская, внутренняя война! И поэтому я обращаюсь к Вашему высочеству, как русский — к русскому! Умоляю вас во имя России принести эту жертву!». Великий князь попросил несколько минут для размышления, потом сказал, что не может принять престол. Тут же поручили Керенскому написать акт отречения. Таким образом вся верховная власть — исполнительная и законодательная, — впредь до созыва Учредительного собрания, перешла в руки Временного правительства.

Надо отметить, что Ленин, внимательно наблюдавший за развитием событий в стране, в написанной 19 декабря 1916 г. статье «Пацифизм буржуазный и пацифизм социалистический» отмечал возможность возникновения таких условий, когда «при теперешнем состоянии России» ее правительством стали бы «Милюков с Гучковым или Милюков с Керенским». Слова Ленина оказались пророческими: «...Милюков + Гучков + Керенский у власти!.. все трое вместе», — констатирует он 3 марта 1917 г. после получения известий о революции в России.

Вечером 3 марта Керенский, назначенный министром юстиции, встретился с членами Петроградского совета присяжных поверенных и ознакомил их с ближайшими планами министерства: «Будет немедленно образован целый ряд законодательных комиссий для пересмотра законов уголовных, гражданских, судопроизводственных и судоустройственных. Из ближайших законодательных декретов: еврейское равноправие по всей полноте, равноправие женщин, с предоставлением им политических прав. Наконец, не терпящее ни малейшего отлагательства учреждение особой следственной комиссии для расследования и предания суду бывших министров, сановников, должностных и частных лиц, преступления которых могут иметь государственное значение».

В марте-апреле Керенский уделяет много внимания встречам с представителями армии, поездкам по фронтам, где пытается наладить контакт офицерства с солдатами, восстановить дисциплину. Во время парада 7-й армии он сказал: «Мы должны исполнить две задачи: во-первых, укрепить свободу, демократизировать страну и довести ее до Учредительного собрания, которое, как я не сомневаюсь, выскажется за демократическую республику, и, во-вторых, мы не должны позволить немчуре прорвать фронт, уничтожить нашу живую силу, топтать вражеским сапогом наше государство и свободу».

Многие участники тех событий вспоминали, что на неискушенную массовую аудиторию внешность Керенского, манера его выступлений действовали завораживающе. «Он не только сам горит, он зажигает всех кругом священным огнем восторга. Слушая его, чувствуешь, что все ваши нервы протянулись к нему и связались с его нервами в один узел. Вам кажется, что это говорите вы сами, что в зале, в театре, на площади нет Керенского, а это вы перед толпою, властитель ее мыслей и чувств. У нее и у вас одно сердце, и оно сейчас широко, как мир, и, как он, прекрасно», — так характеризовал выступления Керенского один из известнейших журналистов того времени Василий Немирович-Данченко.

Вот что писала 3 марта газета «Русское слово» (самая массовая тогда — тираж 1 млн. 600 тыс. экземпляров) о выступлении Керенского в Петроградском Совете рабочих депутатов: «Товарищи, доверяете ли вы мне? (Возгласы на всех скамьях: «Доверяем, доверяем»). Товарищи, войдя в состав Временного правительства, я остался тем, чем был — республиканцем. (Шумные аплодисменты). В своей деятельности я должен опираться на волю народа. Я не могу жить без народа, и в тот момент, когда вы усомнитесь во мне, убейте меня. (Новый взрыв оваций). Товарищи, время не ждет. Я призываю вас к организации, дисциплине. Прошу вас поддержать нас, ваших представителей, готовых умереть во имя интересов народа. Позвольте мне вернуться к Временному правительству и объявить ему, что я вхожу в его состав с вашего согласия как ваш представитель. (Бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Возгласы: «Да здравствует Керенский!» Все встают со своих мест, подхватывают на руки Керенского и несут его в кабинет исполнительного комитета)».

То было особенное время. Вот что писала газета «Правда» по поводу приезда Ленина 3 апреля 1917 года на станцию Белоостров, а затем — в Петроград: «Восторженная толпа петроградских и сестрорецких рабочих и работниц с самого раннего утра ждала приезда в Белоостров поезда, на котором вождь и учитель пролетариев России Ленин вернется на родину. Наконец, вечером поезд подошел к перрону. Рабочие со знаменами, на которых начертаны лозунги и призывы большевиков, двинулись к вагону, где находился Ленин. Он вышел к ним, радостно поздоровался, интересовался их жизнью и бытом, их приверженностью идеям пролетарской революции. Затем рабочие подхватили своего любимого вождя на руки и внесли в здание вокзала. Там Ленин произнес краткую, но очень яркую и зажигательную речь... Вся площадь и все улицы, прилегающие к вокзалу, были заполнены многими тысячами рабочих и солдат Петрограда. Бесконечное число знамен, на которых начертаны лозунги большевиков. На многих также написано: «Рабочий привет Ленину!», «Слава вождю пролетариата!» Звучат крики «Ура!», «Слава Ленину!», рабочие проникновенно поют «Интернационал». Затем пролетарские массы подхватывают Ленина и поднимают его на броневой автомобиль. Именно оттуда Ленин приветствует революционный пролетариат Петрограда, а за ним — и всей России. Звучат крики «Да здравствует Ленин!», «Да здравствует партия большевиков!» У многих рабочих на глазах слезы огромной радости...»

Вернемся к Керенскому. Его облик, манера поведения в марте 1917 года — все было подчинено задаче формирования в массовом сознании образа «народного министра». Первым своим распоряжением по ведомству юстиции Керенский запретил при обращении использовать прежний титул «ваше превосходительство». Себя он предложил называть просто — «господин министр». Многочисленные посетители видели, в какой аскетической обстановке работал министр-демократ: ни портьер, ни зеркал, ни портретов в золоченых рамах на стенах его кабинета. В министерстве Керенский здоровался за руку даже с курьером. Для выступлений в «социалистической» аудитории — в Совете, на съезде трудовиков и т. п. — он надевал темную рабочую куртку со стоячим воротником, а для выступлений в солдатской аудитории — защитного цвета френч без погон и английскую фуражку без кокарды.

Конец апреля и весь май Керенский посвящает поездкам по России и везде много выступает. Пресса подробно информирует о каждом шаге министра. Корреспондент газеты «Русское слово», например, так описывает часовую остановку военного министра в Киеве: «...Вся станционная территория и вокзальная площадь представляли сплошное море людей. На крышах вокзала красные знамена. Поезд остановился. Вышел Керенский... Раскланиваясь на все стороны, Керенский, осыпаемый дождем цветов, под звуки «Марсельезы» и возгласы «ура» переходит в парадные комнаты вокзала. Здесь многочисленные депутации приветствуют министра. Керенский в ответ произнес страстную речь».

Маршрут военного министра пролег через Одессу, Севастополь, Могилев, Ригу, Москву. Он апеллирует к энтузиазму масс: «Я пришел вместе с вами совершить великий подвиг, забыв проклятое прошлое, броситься вперед во имя свободы, равенства, братства». Любопытно, что в подтверждение необходимости продолжать войну Керенский, обращаясь к одесскому съезду Советов рабочих, матросских, солдатских и офицерских депутатов, ссылается на авторитет... Ленина: «…ведь Ленин на съезде большевиков сказал: цели международного прекращения войны нельзя достигнуть дезорганизацией отдельных армий, односторонним выходом, отказом от войны отдельных армий, отдельного народа... Вот что говорит Ленин, а есть такие маленькие люди, которые не понимают правильности указания вождя большевиков».

Бесспорно, май — апогей славы Керенского. Ему внимают тысячные толпы. Он в это время, по выражению газет, «бог, кумир, неприкосновенный фетиш, ниспосланный небом для спасения России... Исстрадавшийся, измученный войной, продовольственной неудачей, обессиленный лихорадкой общественного перестроения, народ испытывает острую жажду власти, он ищет твердую руку, хочет кому-нибудь поверить, отдать душу, пойти за ним».

А тем временем напряжение между большевиками и Временным правительством, между Лениным и Керенским растет. Например, 4 июня на Первом Всероссийском съезде Советов Ленин заявил о том, что ни при каких обстоятельствах нельзя давать независимость Финляндии и Украине. «Мы хотим единой и нераздельной республики российской с твердой властью безо всяких отделений, выходов и автономии. Все народы вместе с Россией на вечные времена — вот наш лозунг!»

После Ленина от имени Временного правительства выступил Керенский. Он отметил, что «в отношении Финляндии и Украины мы являемся горячими защитниками их автономии. Мы говорим только одно: «Мы, Временное правительство, не желающее иметь самодержавных прав. Но до Учредительного собрания не считаем себя вправе декретировать независимость той или другой части русской территории. Но лично я и мои друзья — социалисты-революционеры — выступаем за свободу и полную автономию от России как Финляндии, так и Украины».

Выступая на съезде в последующие дни его работы, Керенский неоднократно критикует большевиков: «Вы предлагаете идти путем, которым шла французская революция в 1792 году? Но ведь это путь дальнейшего разрушения. Из этого хаоса восстанет диктатор. Нет, не я, которого вы, большевики, стараетесь изобразить диктатором. Но вы готовы пойти на любые подлости, дабы уничтожить нашу власть. Вот уничтожив ее, вы и откроете двери подлинному диктатору, и тогда польются потоки демократической крови».

Вот что он потом напишет об этом времени и о себе: «Большевистская и правая пресса с одинаковым рвением яростно критиковали меня. Существовало, конечно, различие в терминологии: большевики называли меня «Бонапартом», а правые — «полубольшевиком», однако и для того лагеря, и для другого имя мое было символом демократической, революционной, свободной России, которую нельзя было уничтожить, не уничтожив возглавляемого мною правительства».

Но со временем становится ясно, что Временное правительство, возглавляемое Керенским, не способно стабилизировать обстановку в стране. Поворот в общественных настроениях чутко улавливает пресса. В сентябре-октябре Керенский для нее уже не герой, а всего лишь актер, теряющий популярность и прилагающий судорожные усилия, чтобы сохранить свое положение на подмостках политического театра. О нем уже пишут с иронией, порой с раздражением. А на авансцене отечественной истории все отчетливее виднелись уже другие фигуры. Массовое общественное сознание было готово к сотворению и к принятию новых кумиров. Тем более что имя Керенского в общественном сознании осенью 1917 года все крепче ассоциировалось с суррогатом денег — «керенками», не имевшими номера, серии, года выпуска и стремительно обесценивавшимися.

Бывший управделами Временного правительства В.Набоков (отец великого русского писателя Владимира Набокова) встретил 21 октября в Зимнем дворце Керенского и спросил его: «Что вы думаете относительно возможности большевистского переворота? Троцкий и Ленин к нему активно готовятся». Керенский кисло улыбнулся: «Я готов отслужить молебен, чтобы выступление большевиков произошло. У меня больше сил, чем нужно. Они будут раздавлены окончательно».

Разумеется, Керенский имел основания к столь высокомерному заявлению, ибо полномочия после провалившегося корниловского путча получил огромные. Премьер правительства (сам мог назначать любого министра), Верховный главнокомандующий (пятимиллионной армией!) — безраздельная власть над Россией была в его руках. Но где и когда заговорщики считались с чьими-либо полномочиями?

23 октября Керенский получил на руки приказ за подписью председателя Военно-революционного комитета Льва Троцкого о захвате правительственных учреждений и стратегических объектов — телеграфа, арсеналов, железнодорожных станций. (Замечу, что фразы «Нет лучшего большевика, чем Троцкий», «Предлагаю назначить Льва Давидовича председателем Совета народных комиссаров», «Именно товарищ Троцкий — вождь нашей революции» принадлежат не кому-нибудь, а Ленину, и сказаны они были сразу же после успешно проведенного вооруженного восстания в Петрограде.)

А тем временем революция накатилась со стремительностью лавы — вооруженные отряды Красной гвардии стали занимать правительственные учреждения и все сколько-нибудь важные здания Петрограда одно за другим.

Премьер еще надеется, что прибудут с фронта воинские части, и шлет телеграмму за телеграммой. Тщетно. Ни одна часть не двинулась с места. Тогда он решает отправиться навстречу эшелонам с войсками. Керенский верит, что паралич будет преодолен, как только люди поймут, что заговор Ленина — это предательский удар, отдающий Россию на растерзание немцам. Керенский поехал навстречу войскам (а не бежал). На некоторых КПП стражи нового революционного порядка отдавали ему честь и вытягивались по стойке «смирно».

Потом, в эмиграции, Керенский будет возмущаться байкой, придуманной большевиками, о том, что он якобы бежал из Зимнего в одеянии медсестры, напялив на себя дамскую юбку: «Все это делается, чтобы дурачить людей и в России, и в других странах».

А пока он мечется, пытается поднять казаков. И вдруг 27 октября газета «Известия» публикует сообщение: «Керенский скрылся. Все военные организации прилагают все усилия, чтобы в кратчайший срок разыскать его, арестовать и привезти в Петроград. Всякая помощь или поддержка, оказанные Керенскому, будут наказуемы как государственная измена». И тогда Керенский, подобно Ленину в Разливе, проводит 40 дней в лесном уединении. Как и его земляк, беглец отрастил бороду, усы, вместо ежика появились кудри. То были, возможно, самые тревожные дни в жизни беглеца. Каждый шорох за окном, собачий лай заставляли вскакивать с кровати и бросаться к двери…

8 ноября друзья принесли ему газету «Новая жизнь» со статьей М.Горького: «Ленин, Троцкий и их приспешники отравились гнилым ядом власти, как это явствует из их отношения к свободе слова, личности и всех прав, во имя которых боролась демократия. Подобно слепым фанатикам и безответственным авантюристам с головокружительной быстротой они несутся к так называемой «социальной революции», которая на самом деле ведет лишь к анархии и гибели пролетариата и революции. Рабочий класс не может понять, что Ленин на его шкуре, на его крови производит только некий опыт, стремится довести революционное настроение пролетариата до последней крайности и посмотреть — что из этого выйдет...». Эта статья побудила Керенского написать открытое письмо, которое 22 ноября было помещено в эсеровской газете «Дело народа». «Опомнитесь! — призывал Александр Федорович, — разве вы не видите, что воспользовались простотой вашей и бесстыдно обманули вас? Вам в три дня обещали дать мир с германцами, а теперь о нем молят предатели. Зато все лицо земли русской залили братской кровью, вас сделали убийцами, опричниками. С гордостью может поднять свою голову Николай II. Поистине никогда в его время не совершалось таких ужасов. Опричники Малюты Скуратова — и их превзошли опричники Льва Троцкого. Вам обещали хлеб, а страшный голод уже начинает свое царство, и дети ваши скоро поймут, кто губит их. Вам обещали царство свободы, царство трудового народа. Где же эта свобода? Она поругана, опозорена. Шайка безумцев, проходимцев и предателей душит свободу, предает революцию, губит Родину нашу. Опомнитесь все, у кого еще осталась совесть, кто еще остался человеком!..».

В первых числах января 1918 года Керенского тайно перевезли в Петроград. Он хотел выступить в Учредительном собрании, но друзья отговорили. Потом он скрывался в Финляндии, Петрограде, Москве и в июне 1918 года под видом сербского офицера навсегда покинул Россию.

И пришла любовь...

Н.Крупская по делу «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» была осуждена на три года ссылки в Уфимскую губернию, но тут же стала хлопотать, чтобы ее как невесту В.Ульянова направили в Шушенское, Минусинского округа Енисейской губернии. Разрешение было получено. В официальной биографии Ленина сказано: «С нетерпением ожидал Владимир Ильич приезда Надежды Константиновны. Еще в Петербурге, когда она была в тюрьме, он в одном из «химических» писем признался ей в любви. А потом, уже из Шушенского, написал, что просит приехать к нему и стать его женой. Глубоко и нежно любила Надежда Константиновна Владимира Ильича, а на письмо его полушутливо ответила: «Ну что ж, женой так женой». Не раз потом вспоминал этот ответ Владимир Ильич». Свадьбу сыграли в Шушенском 10 июля 1897 года.

Керенский познакомился с Ольгой Барановской летом 1901 года в Петербурге в одной театральной компании. Они часто встречаются, находят много общего. Но родителям в Ташкент Александр впервые написал о Барановской только осенью 1903 года. По-видимому, отвечая на вопрос матери, он сообщает: «Кстати, мама, О.Барановской вовсе не 22 года, как кто-то тебе сказал, а всего 19. Но как же она умна, как понимает уйму самых сложных вещей. Хочу видеть ее рядом с собой всегда, неважно в каком качестве — друга, соратника по борьбе или жены. А может, жены даже предпочтительнее». Свадьба была сыграна сперва в Петербурге, а затем в Ташкенте в августе 1904 года.

Уже долгие годы не затихают дискуссии о «тайной» любви Ленина и Инессы Арманд. Известно, что они познакомились в Париже в 1909 году. «Она была необыкновенно хороша»; «Это было какое-то чудо! Ее обаяния никто не выдерживал»; «В нее невозможно было не влюбиться». Так писали о ней ветераны партии. Вполне возможно, что так все и было — яркая, талантливая Инесса ворвалась в жизнь четы Ленина и Крупской, как комета, она жаждала дела, она стала ревностной ученицей вождя, под его руководством приступила к созданию журнала «Работница», готовила речи к международным форумам социалистов, выполняла множество поручений и даже работала его переводчиком (Ленин, хотя и знал французский, полагал, что для общения с европейскими товарищами нужен «превосходный» французский). Несомненно, он симпатизировал Арманд. Насколько сильно? Трудно сказать. Уже опубликовано 26 личных писем Арманд к Ленину и шесть ответных, но они, естественно, не дают ответ на вопрос: был ли бурный роман? Единственный очевидный вывод: Арманд была той женщиной, которую Ленин мог бы полюбить.

Вот одно из ее писем: «Расстались, расстались мы, дорогой, с тобой! И это так больно. Я знаю, я чувствую, никогда ты сюда не приедешь! Глядя на хорошо знакомые места, я ясно сознавала, как никогда раньше, какое большое место ты еще здесь, в Париже, занимал в моей жизни, что почти вся деятельность здесь, в Париже, была тысячью нитей связана с мыслью о тебе. Я тогда совсем не была влюблена в тебя, но и тогда я тебя очень любила. Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью — и это никому бы не могло причинить боль. Зачем было меня этого лишать? Ты спрашиваешь, сержусь ли я за то, что ты «провел» расставание. Нет, я думаю, что ты это сделал не ради себя». Эти строки были написаны в декабре 1913 г.

Когда ее хоронили у Кремлевской стены, Ленин был в полуобморочном состоянии («Боюсь, чтобы смерть Инессы не доконала Володю — он плачет и смотрит в одну точку» — из письма Крупской). Среди венков у праха революционерки выделялся один, огромный, из белых лилий, с надписью на ленте: «Тов. Инессе — от В.И.Ленина».

Керенский похоронил жену достаточно рано и жил один с сыновьями. «Было мне не до романов — боль за Россию угнетала сердце и разум». Он также пишет в своих мемуарах, что на протяжении долгих лет жизни во Франции, в Америке и лондонском доме для престарелых его постоянно преследовали письма и телеграммы с таким упреком: «Эх ты, мужик в юбке! Почему не арестовал и не убил Ленина? История тебе этого никогда не простит».

С 1967 года Керенский живет в доме престарелых. И ему, уже глубокому старику, судьба посылает еще одно, тяжелое, но сладостное испытание — любовь. Елена — политологиня Колумбийского университета, дочь русских эмигрантов, перебравшихся из Маньчжурии в США. Она давно мечтала познакомиться с бывшим лидером Февральской революции. С трудом находит одного из сыновей Керенского и через него знакомится с Александром Федоровичем. И сразу же влюбляется в него. Влюбляется по уши, «всеми своими чувствами, всеми пятью». Да, он восьмидесятишестилетний старик, но далеко не развалина, не маразматик, он крепок, мужествен, умен. О политике с ним можно говорить ночами напролет, и она тоже часто спрашивает его: «Но почему же все-таки ты не убил Ленина?»

Сорокалетняя Елена душевна, милосердна и по-дочернему заботлива. Она уговаривает Керенского продать его личный архив на аукционе и перебраться в Нью-Йорк. Все получилось как нельзя лучше. Влюбленные сняли в Нью-Йорке квартиру и даже стали принимать у себя гостей. Он дарит ей дорогие подарки, в доме всегда много шампанского, цветов, звучит музыка. И Керенский молодеет на глазах.

Однако время неумолимо. Он борется со смертельным недугом, но в конечном итоге, сдается. И каждую минуту у постели умирающего («Сашка мой ненаглядный» — говорила Елена) находится она, его большая любовь. Было лето 1970-го. Шел ему тогда 90-й год. В это время далекая Россия с ненавистным ему названием СССР отмечала 100-летие Ленина — человека, который лишил его власти.

Ленин и Керенский. Свет и тени

В жизни каждого человека есть свой звездный час. Порой судьба отдельного человека в его звездный час сплетается с судьбой общества в переломный момент развития. И тогда этот, один из многих, становится единственным. Он как бы выходит из-за кулис на авансцену истории и оказывается в фокусе общественного внимания. Возникает необычное, исключительное явление, когда в массовом сознании личность воспринимается как олицетворение общественных интересов.

Бесспорно, в Ленине и Керенском существовала таинственная способность внушить сперва своему окружению, а вслед за ним — человеческой массе именно то, что им было важно. Внедрить в коллективное сознание убежденность, что страной, народом руководит самый человечный диктатор (парадоксальное понятие!), — для этого нужен особый дар. Заставить увидеть в своей нетерпимости мудрость, сердечность и широту — тут нечто непостижимое. Да, безусловно, в вожде есть тайна — народ чувствует, что от вождя зависим. Но некая тайна есть и в народе — она в том, что он очень хочет быть зависимым. Ленин и Керенский разгадали эту народную тайну. Не зря сказал однажды поэт:

«Не бойтесь сумы,

не бойтесь тюрьмы,

не бойтесь мора и глада,

а бойтесь единственно только того,

кто скажет:

«Я знаю, как надо».

Писатель-юморист, основатель журнала «Сатирикон» Аркадий Аверченко был унесен революционным смерчем из России в эмиграцию и там продолжал писать свои ироничные статьи. В одной из них сказано: «Наша интеллигенция всегда была славна обидчивостью. Ей нравственные принципы важнее судеб России. На II съезде Советов 25 октября вдруг по ошибке не ту резолюцию поставили на голосование. Эсеры, правые, левые и кадеты мигом покинули зал. Остались одни большевики. Они-то и проголосовали. Случай! Власть сама упала к ногам Ленина. Это — классическая история. Ленин подленько украл у Керенского революцию, а затем хотел убить своего более талантливого и удачливого соперника (или отравить — он гражданин с бурной фантазией)... Они — словно Моцарт и Сальери бедной русской революции».

Тот же Аверченко был, возможно, первым автором анекдотов о Ленине. Вот один из них (лето 1919 года): «Однажды в детстве мама поймала Ленина с папироской. Он дал маме обещание никогда не курить. Потом он давал рабочим, солдатам и крестьянам еще много разных обещаний. Но выполнил только первое».

Ясно, что такие разные, противоположные революции — буржуазная и социалистическая — не могли мирно перерасти одна в другую. Началась гражданская война, которая стала для России общенациональной трагедией. Гибель миллионов людей, падение нравственности (брат воевал с братом, сын доносил на отца), экономическая разруха — это лишь немногие ее составляющие. Вот что писал Николай Бердяев, очевидец гражданской войны в России: «Когда идеи ведут кровавую борьбу на площадях, на улицах, на больших дорогах, в полях и лесах, тогда сама истина перестает уже интересовать; не до нее». Гражданская война — всегда пиррова победа. Генерал Деникин в мемуарах отмечал: «Человеческое страдание — всегда страдание. Убийство — всегда убийство, льется при этом «белая» или «красная» кровь». Он признал, что гражданская война «калечила не только тело, но и душу». И у истоков этого кровавого ужаса тоже стояли Ленин и Керенский.

Керенский, подводя итоги работы возглавляемого им Временного правительства, писал: «Была установлена независимость судов и судей. Были ликвидированы все «специальные» суды. Были отменены все религиозные, этнические и сословные ограничения, провозглашена полная свобода совести. Восстановлена независимость православной церкви. Всем другим церквям, сектам и религиям была предоставлена полная свобода обращать приверженцев в свою веру. Женщинам были предоставлены те же политические и гражданские права, что и мужчинам. Временное правительство признало, что свободная демократическая Россия не может оставаться централизованным государством, и немедленно осуществило практические меры для отказа от политики угнетения, которую проводил старый режим в отношении нерусских народов империи. В первые же дни после падения монархии оно провозгласило независимость Польши и восстановило полную автономию Финляндии. Летом автономия была предоставлена также Украине. Несколько ранее, в марте, к участию в работе новой администрации на Кавказе, в Туркестане и в Балтийских губерниях были привлечены представители различных национальностей всей империи. В начале июля была создана комиссия для выработки необходимых законов в целях преобразования России на основах федерализма».

Сегодня мало кто знает, что большинство мероприятий ленинского правительства (включая и так называемую политику «военного коммунизма») являлись реализацией планов, разработанных Временным правительством и лично Керенским. Например, именно он в сентябре 1917 года предложил создать по всей стране... чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией. Как видим, знаменитое ЧК — изобретение вовсе не Ленина.

Эта статья — не краткий курс истории двух русских революций, а история дружбы-вражды двух людей, вобравших в себя роковое время. «Я хорошо знаю Ленина, который на самом деле Ульянов, родом из Симбирска, и ничего хорошего о нем сказать сегодня не могу. Одно лишь слово — демагог! А раньше был моим учителем и старшим другом», — говорил Керенский в Таврическом дворце в июне 1917 года.

Пытаюсь быть бесстрастным. Вовсе не хочу, чтобы на месте железного вождя пролетарской революции, который был всегда хронически прав, возникла фигура политического злодея и фанатика. Хотя нельзя не помнить обо всем содеянном большевиками после Октября. Замечу, были в России политики, которые предвидели это. Например, бывший соратник Ленина Петр Струве говорил депутату Госдумы Василию Шульгину в 1914 году: «Ленин — это думающая гильотина». Шульгин потом напишет в своих мемуарах: «Этим Петр Бернгардович хотел выразить, что Ленин столь же умен, как жесток. Эти слова «думающая гильотина» я не раз вспоминал при каждой новой жестокости советской власти».

Точно так же не могу идеализировать Керенского. По его приказам тоже расстреливали и тоже закрывали газеты. И вообще, все его действия были чрезвычайно двойственны. С одной стороны, он заявлял о том, что «землю народ должен получить в полном объеме», «8-часовой рабочий день должен быть нормой работы для всех трудящихся», «мир должен быть заключен всеми народами на равных условиях и на равных положениях»... В этом его поддерживали крестьяне, рабочие, солдаты. С другой стороны, Керенский говорил о том, что «вопрос о новых формах землевладения может решить только Учредительное собрание», «8-часовой рабочий день не означает сокращения продуктивности труда», «мы придем к миру только путем постепенным... Временное правительство делает все, чтобы скорей окончить войну, но конец ее должен быть достоин великой страны...». Такая его позиция вызывала симпатии у помещиков, буржуазии, офицерства...

Менее всего хотелось противопоставлять Керенского Ленину и наоборот. Каждому — свое. Правда, история была необычайно щедра к одному, возвеличив его и соорудив ему по всей планете памятники. И строга, несправедлива к другому. Вот я и думаю: может, надо построить этому другому хотя бы один-единственный памятник — из камней, которыми когда-то его забросали...