НЕМЕЦКОЕ «МЕСТО ДЛЯ РАСКАЯНИЯ»

Украинский парламент, так много времени уделяя интеграции Украины в европейское сообщество, ни разу не обсуждал в пленарном режиме проблему пенитенциарной реформы. Тем не менее наши парламентарии много путешествуют по Европе для изучения зарубежного опыта в местных тюрьмах, никогда даже не посещая их.

Опыт проведения европейской пенитенциарной реформы очень ценен для Украины, ведь членство в Совете Европы — это прежде всего обязательства, а не привилегии. Отношение к совершившим преступления несовершеннолетним во всем мире основывается на профилактических мерах, социальной реинтеграции, обеспечении гарантий прав человека относительно несовершеннолетних правонарушителей, заключения ребенка как крайней меры и на самые небольшие сроки, а также отказе от назначения высшей меры наказания для несовершеннолетних.

Согласно Конвенции о правах ребенка, подписавшие ее государства, в том числе и Украина, обязаны обеспечивать такие меры всеми законодательными, административными и иными способами. Преступления или незначительные правонарушения, совершенные детьми, издавна было заведено рассматривать по нормам, частично или даже полностью отличающимся от системы наказаний, предназначенной для взрослых.

Такая практика особенно типична для стран Западной Европы, причем начиная еще с эпохи Просветительства. Главными аргументами в пользу особого подхода к контролю над преступностью несовершеннолетних всегда были необходимость защитить детей от негативных последствий традиционных методов наказания и вера в то, что так называемые перевоспитательные меры принесут хорошие результаты.

В Изерлоне, маленьком городке в Северном Рейне — Вестфалии, расположена самая большая в Германии подростковая тюрьма для несовершеннолетних. Серые стены, невысокая ограда, улыбающийся дежурный при входе — сугубо немецкая вежливость. Нас уже ждали два весельчака. Бухер и Байер — назвались они.

Господин Бухер оказался завучем местной тюремной школы, а Байер — руководителем режима колонии. Открытия посыпались сразу — выяснилось, что, в сущности, здесь функционируют как бы три тюрьмы вместе: «блок усиленного режима», который с настоящим усилением по-украински не имеет ничего общего, «переходный дом» и «дом «свободного входа».

Немного о «немецких порядках»

Инфраструктура колонии очень четкая. Три режима содержания диктуют ее существование. Школа для подростков младшего возраста, «арбайтеншулле» — что-то вроде нашего ПТУ, и собственно «камеры», хотя я назвал бы их комнатами. Отсюда и персонал — учителя, мастера профессионального обучения, охранники (здесь их чаще всего называют воспитателями), техническая обслуга. Поражает в изерлонском учреждении количество психологов и врачей. Но немцы считают этих детей немного больными.

Тюремная администрация как таковая — это небожители-теоретики. Преимущественно они проводят научную работу и исследования. Нарабатывают механизм еще большей защиты своих подчиненных. Всю «черновую» работу выполняют воспитатели, руководителем которых и является наш знакомый гер Байер. В компетенции воспитателей — все вопросы повседневной жизни заключенных — с утра до вечера.

Большой совет воспитателей — коллегиальный орган, собирающийся дважды в месяц. Любопытно, что в Германии компетенции судов ограничены деятельностью таких советов. Совет решает, кого досрочно освободить, кому предоставить отпуск, а кого перевести на иной режим, кто вел себя плохо — подвергнуть наказанию, кто хорошо — поощрить. Наконец, на совет возложено, как у нас говорят, государственное дело — на месте решать, перевоспитывается ли ученик. В Германии нет собственно амнистий, здесь амнистию объявляет совет воспитателей.

«Терпение и труд...»

На первый взгляд, школа в изерлонской тюрьме обычная. От средней киевской отличается разве что лучшими учебными принадлежностями и запертыми на время уроков классами. Строем в школу никто не ходит. Завуч, уже знакомый нам гер Бухер, рассказал, что школу посещают ребята в возрасте от 10 до 17 лет, с 5-го по 12-й класс. Но обучение в школе можно закончить и раньше и перейти в ПТУ. Впрочем, в самой школе обучение тоже с производственным уклоном, уроки труда занимают здесь значительную часть учебного процесса. Вообще в JVA лечат, в основном, трудом — своего рода немецкая трудотерапия. Но об этом мы поговорим далее. Уроков на день бывает 3—4, учеников — по 5—8 в каждом классе. Изучают немецкий язык и литературу, математику, химию, биологию. Предметов, по нашим представлениям, немного, и сам ученик решает, что ему должны преподавать. Тем не менее дисциплин должно быть не меньше шести и в русле специальности, избранной будущим полноправным членом немецкого общества.

Многие ребята по-настоящему стараются выучиться и закончить школу. В тюрьме этому содействует сама атмосфера, здесь все чем-то заняты, все что-то делают. Это касается и ПТУ. «Арбайтеншулле» — именно это слово безальтернативно предлагает приступить к работе. Суровые немецкие седобородые мужчины преподают столярное дело, металлообработку, учат класть кафель. Производственной базе этого ПТУ можно лишь позавидовать. Здесь есть металлообрабатывающие станки с ЧПУ, фрезеровальные, токарные, шлифовальные станки, даже машина для литейного производства, — их осваивают будущие мастера немецкой индустрии. И кто знает, может, через год-два после освобождения их возьмут на работу «Мерседес» или «Сименс». Немецкое законодательство сурово охраняет тайну осужденного — в документах подростка, в его дипломе слесаря или электрика никогда не будет указано, в каком именно ПТУ он учился. Кстати, профтехобразование в Германии стоит достаточно дорого, поэтому многие с удовольствием используют такую «шаровую» возможность. Учреждение не занимается коммерческой деятельностью, поэтому все изделия юных мастеров не реализуются, а чаще всего рассылаются благотворительным организациям и приютам.

«Дом доверия»
и прочие

Вернемся к трем режимам — трем китам изерлонского перевоспитания. Суть этой системы в том, что важен не сам срок заключения, а то, как ты его будешь отбывать. Все без исключения осужденные за уголовные преступления попадают в первый «блок усиленного режима» изерлонской тюрьмы. Можно получить от одного года до десяти, но условия прибывших на первых порах ничем не отличаются: одиночная камера, правда, с туалетом, прогулка на свежем воздухе дважды в день, ограничение визитов и передач. В школу и ПТУ — строем и под стражей. Здесь, в первом блоке, можно отбыть весь срок, а можно перейти из него уже в следующем месяце, все зависит от твоего поведения. Каким оно было — оценивает совет воспитателей. Здесь, в «суровом режиме», у заключенного будет время подумать о своем житье-бытье, выбрать профессию и тактику, как говорится, «отсидки».

«Переходный дом» — это своего рода чистилище, первый шаг к доверию. Одна и та же территория, но за другой оградой, без колючей проволоки, без решеток на окнах, охраняется лишь внешний периметр. Послабление ощущается во всем — от отсутствия оружия у охранников до ключей от собственной камеры. Да, именно от камеры, точнее — собственной комнаты. Так администрация демонстрирует доверие к подростку. Правда, нельзя выйти на улицу, во внутренний двор учреждения без разрешения воспитателя, но в помещении «переходного дома» можно передвигаться свободно.

Это действительно дом, хотя и временный. В фойе — бильярд, музыкальный центр, собственная кухня. Заключенные мусульманского вероисповедания готовят себе еду из баранины, когда в колонии дают свинину. Самое суровое наказание в изерлонской тюрьме — это возвратиться обратно, в первый блок. Третий этап немецкого перевоспитания — «дом доверия». Такой перевод наиболее полно отражает суть этого маленького немецкого чуда, наивысшего достижения их пенитенциарной системы. Это что-то наподобие нашей «химии», но, в отличие от нее, заключенные здесь имеют право распоряжаться собой сами, так сказать, отпущены под честное слово. Единственное условие — ночевать в «доме». Большинство из них работают за чертой города — у фермеров, кое-кто учится на родительские средства. Но главное правило, и оно не может быть нарушено, — возвращаться... Возвращаться в «дом доверия». Те, кто так долго ждал перевода в этот «доверительный» режим, очень редко отваживаются его нарушить. Просто нет смысла...

«Голуби летят над нашей зоной...»

Свободное время. Нельзя сказать, что в изерлонском учреждении его мало. Одной из основных составляющих перевоспитательного процесса в Германии является также планирование свободного времени. В общем, здесь стараются охватить занятиями всех. Руководствуются при этом прежде всего тремя принципами разделения состава заключенных: по этническим признакам, по вкусам и здоровью. Изерлонский контингент — это на 25% немцы, остальные — арабы, марокканцы, турки, ливанцы, тунисцы, много выходцев из стран Восточной Европы, румыны, поляки, греки, югославы, албанцы, есть даже итальянцы, французы, испанцы. Но отдельного рассказа заслуживают наши соотечественники и жители других стран СНГ. Это преимущественно этнические немцы из Украины, России, Казахстана. Как того и следовало ожидать, новые немецкие граждане, которые, в сущности, остались «старыми русскими», попробовали установить в изерлонской тюрьме свои порядки, очень похожие на принципы, так хорошо изложенные в книге А.Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Все те же «незыблемые «зоно-паханские» понятия», которые и сейчас актуальны и действуют в украинской пенитенциарный системе. Так вот, в Германии им этого не простили. Как сказал один из заключенных, Сергей, — «здесь все друг друга закладывают». Кроме того, немецкая пенитенциарная система столь крепка, что сотня-две наших соотечественников не в состоянии даже на минимальном уровне противодействовать ей. За попытку установить свои порядки многие из наших земляков отсидели в карцере. Он в Изерлоне тоже есть — условия «отсидки» не такие страшные, как у нас, но последствия пребывания там просто роковые: несколько месяцев без отпуска, усиление работы «на благо учреждения». Собственно, вся работа администрации в этнических группах построена не на принципе «разделяй и властвуй», а скорее на утверждении в определенной национальной среде прежде всего немецких ценностей.

Численность армии психологов в учреждении просто поражает. Это люди «свободного времени»: незаметно, доверительно, по-дружески, день и ночь объясняют они своим подчиненным недостатки их бывшей жизни, что-то доказывают, советуют, набиваются в друзья. Это политика колонии, важная часть перевоспитательного процесса, занимающая львиную долю свободного времени заключенных. Дело в том, что в немецком обществе правонарушителей принято считать немного больными психически, одиночками, неудачниками, которые нуждаются в психологической помощи.

На помощь психологам в этой работе в изерлонской колонии приходят священники. Их количество здесь пропорционально числу конфессий. В комнате размером 15 на 15 поочередно уживаются католический падре, протестантский пресвитер, мусульманский мулла. Святые отцы не только отправляют свои службы, но и рисуют, мастерят и даже мечтают о свободе вместе со своими подопечными.

Третьей составной воспитательного процесса в Изерлоне является, бесспорно, спорт — залог здоровья. Футбольная команда колонии входит во второй дивизион немецкой футбольной бундеслиги. Кстати, у нее большое преимущество перед соперниками: все матчи этой команды — домашние. В тюрьме есть также баскетбольная, волейбольная и гандбольная команды. Тренируются серьезно и все, ведь так быстрее идет время.

Вместо послесловия

Пожалуй, на сегодня не найдется ни одной страны мира, в уголовном кодексе которой не будет статей, смягчающих или упраздняющих уголовную ответственность детей за совершенные ими преступления. Некоторые страны ограничиваются статьями, предусматривающими для подростков наказание за аналогичные преступления мягче, чем для взрослых. Другие внедрили отдельную систему совершения правосудия в отношении несовершеннолетних. Там предусмотрен институт специальных судей в делах несовершеннолетних, отряды специальной полиции, работников соцобеспечения, адвокатов и тому подобное. В таких странах для несовершеннолетних отработано особое законодательство и созданы специальные учреждения для содержания малолетних преступников.

В странах Европы минимальный возрастной ценз относительно уголовной ответственности несовершеннолетних очень разный — от 7 лет в Ирландии до 18 в Бельгии.

Германия — наша ближайшая европейская соседка, страна, тоже пережившая трагедию мировой войны, беспризорность, вспышку подростковой преступности. Германия примерно равна Украине по территории и количеству населения. Именно немецкий опыт в реформировании пенитенциарной системы в отношении подростков, очевидно, может оказаться полезным для Украины.