Веймарская Германия: шах и мат гиперинфляции 1923 года

Когда в супермаркете на замечание, что в ценнике стоимость продукции одна, а на кассе выше, слышишь в ответ: "У нас цены меняются каждый час", - закрадывается мысль, что это уже гиперинфляция.

В связи с этим вспомнились факты из немецкой истории почти столетней давности.

4 августа 1914 г., на фоне Первой мировой войны, обмен банкнот на золото был прекращен. Началась инфляция, продолжавшаяся до 1923 г. Но она была в терпимых рамках и воспринималась как явление ситуативное. После войны даже оккупационные войска в Германии предпочитали денежное довольствие в марках, которым доверяли - настолько надежной и стабильной была немецкая валюта. Но оккупация 1923 г. франко-бельгийскими войсками промышленного сердца Германии - Рура и введенная в ответ правительством Вильгельма Куно политика "пассивного сопротивления" (забастовки, саботаж мер оккупантов, прекращение работы промышленных предприятий), поддержанная населением, буквально разрушили ее надежность.

В немецком обществе из-за больших репараций по Версальскому договору, утраты былого могущества, ряда путчей и волнений (Капповский в 1920 г., коммунистические в 1921-м и 1923 гг., "Пивной путч" Гитлера в 1923 г.) воцарились недоверие, настороженное отношение к демократии, привнесенной чужеземцами, тоска по величественной империи. Даже послевоенное повышение зарплат ради социального покоя привело из-за экономического застоя только к запуску печатного станка и углублению разрыва между предложением товаров и увеличением массы денег, что ускорило обесценивание последних.

Дров в костер инфляции подбросил и Международный банковский комитет, который ставил в зависимость предоставление Германии долгосрочных займов от решения репарационного вопроса. Убийство 24 июня 1922 г. министра иностранных дел Веймарской республики Вальтера Ратенау вызвало отток капиталов из Германии. Все вместе стало мощным катализатором инфляции, привело к параличу производства и гиперинфляции. После отмены установленных государством цен ее уже ничто не сдерживало. На 15 июля 1923 г. в обращении было 25 трлн марок. Скорость падения марки нарастала. К концу сентября эмиссия достигла 2 тыс. трлн марок. Если до войны 1 долл. США стоил 4,2 марки, то в середине июня 1923 г. - 100 тыс. марок. Через 4,5 месяца - 4,2 триллиона. Появились банкноты в 10000 и 50000 тыс. марок, в феврале 1923 г. в обращение вошли банкноты стоимостью 1 млн марок, а в сентябре их номинал перевалил за миллиард. К началу ноября появились триллионные знаки. Зарплату начали выплачивать ежедневно. Нереализованная вечером, к утру она превращалась в сумму вдвое, а то и втрое меньше реальной стоимости. Товары убегали от денег, сея среди населения панику.

Купюра в 100 триллионов марок 1923 г.

В конце октября 1923 г. один килограмм хлеба стоил уже
680 млн марок. Типографии днем и ночью печатали банкноты. Немцы везли зарплату домой в рюкзаках и корзинах для белья. "Огромные массы денег в руках полуголодных людей вмиг обесцениваются и превращаются в прах", - писал немецкий журналист Оскар Ференбах о гиперинфляции 1923 г. Ученые из-за нужды, чтобы выжить, были вынуждены продавать даже свои научные библиотеки. Чиновники были в более выгодном положении. Они могли вложить свои средства в реальные ценности, которые со временем можно было обменять на продовольствие и другие товары.

Падение покупательной способности населения привело к соответствующей ситуации в экономике. Активизировались крайне левые и крайне правые. Коммунисты призвали к свержению политического режима веймарской демократии, созданию революционного правительства рабочих и крестьян, которое "путем учета и контроля производства" спасет народ. Нацисты, в свою очередь, во всем винили евреев. Социальные и психологические последствия гиперинфляции были опустошительными. Только в Берлине в ноябре
1923 г. насчитывалось 360 тыс. безработных и занятых неполный рабочий день. Обанкротилось немало предприятий, миллионы вкладчиков сберегательных касс разорились, государство потеряло доверие людей. Марка перестала выполнять функции сбережений, счетной единицы и средства обращения. Нивелировались такие ценности, как мораль, гуманизм, благотворительность. Вместе с тем инфляция способствовала перераспределению и концентрации прибылей и имущества в руках небольшой части населения. Сложилась крайне нестандартная ситуация.

Вопрос оздоровления валюты стал неизбежным не только с точки зрения финансово-экономической, но и политической. Карл Гельферих, статс-секретарь по делам финансов в годы войны, предложил новую валюту - рентную марку - стоимостью
5 кг ржи. Для этого понадобились значительные материальные ресурсы. Канцлер Густав Штреземан обратился к крупным собственникам с просьбой кредитовать государство. Последние поддержали правительственное предложение, так как, с одной стороны, сами страдали от инфляции, а с другой - считали своим патриотическим долгом в тяжелое время поддержать отчизну. Их благородный порыв содействовал запуску механизма преодоления гиперинфляции.
15 октября 1923 г. был создан Немецкий рентный банк с правом выпуска 3,2 млрд банкнот в рентных марках. Его капитал составляли долговые обязательства основателей - владельцев сельскохозяйственных земель, банков, промышленных предприятий, заведений торговли, 4% стоимости которых обеспечивали закладные листы и облигации.

Немецкая женщина сжигает обесценившиеся банкноты в печи, 1923 г.

Государство, в свою очередь, освобождало это имущество от налогообложения, и должно было обеспечить возврат к золотой валюте. Рентная марка появилась уже в ноябре 1923 г. и после аннулирования двенадцати нулей на банкнотах стала переходной валютой, а через месяц - денежной единицей. Обесцененные бумажные марки обменивались в соотношении один триллион к одной рентной марке. Доверие к немецкой валюте внутри страны и за рубежом вновь начало расти. Рентная марка, поддержанная правительством и Рейхсбанком, оставалась на удивление стабильной. Государство обязалось больше не печатать бумажных денег. А на его нужды - при огромном дефиците - Рентенбанк дал взаймы 1,2 млрд рентных марок, приравниваемых к золотой марке, 300 млн из которых ушло на выкуп векселей государства в Рейхсбанке, а остальные 900 млн в течение двух последующих лет покрывали бюджетный дефицит. Рентенбанк был независимым от государства, исключение - утверждение правительством директора из трех кандидатур, представленных правлением банка. Благодаря рентной марке Германия преодолела гиперинфляцию. Положительную роль в этом процессе сыграл и план Дауэса - международная программа возрождения платежеспособности Германии.

30 августа 1924 г. вместо рентной была введена рейхсмарка. Рентная наряду с ней также находилась в обращении до денежной реформы 1948 г. Но травма от гиперинфляции осталась у немцев надолго. Это - негативный синдром не национального, а общемирового характера, так как инфляция не имеет границ. Механизм ее развития хорошо известен: прежде всего, склонность государства к эмиссии, чтобы как можно скорее покрыть финансовые затраты. Как следствие, губительные явления - падение доверия общества к власти; ухудшение условий для операций с девизами; нарушение принципов устойчивого обеспечения денег золотом и твердой валютой; экономически необоснованное повышение зарплат, особенно в непроизводственной сфере; разрыв соотношения между спросом и предложением, между уровнем зарплаты и коммунальными платежами и т.п.

Где сейчас гарантия того, что работник не обратится к работодателю с просьбой перераспределить форму выплаты ему зарплаты в пользу конверта, чтобы получить от государства субсидию (обоим выгодно)? Результат нетрудно предвидеть: еще больше денег уйдет в тень, от чего бюджет станет еще менее наполняемым.

В водоворот инфляции втягиваются большие массы людей. И поэтому важно найти средства исцеления общества не столько от инфляции, сколько от травмы, вызванной ею. В годы мирового экономического кризиса 1929–1933 гг. в "беседах у камина по радио" 32-й президент США Франклин Делано Рузвельт призвал американцев нести свои сбережения в банки, чтобы вернуть американскую экономику к жизни. Американцы ему поверили, они сумели преодолеть страх, порожденный потерей имущества и средств из-за их обесценивания.

Но всегда ли удается так успешно преодолеть это негативное явление? Сейчас в Украине деньги часто обходят финансовые и банковские учреждения, оседая валютным сокровищем в самых скрытных местах. Причина - неуверенность населения в своем будущем и неверие. На сегодня их "там" более 90 млрд долл. США. С лишком хватило бы на мощный экономический бум. В такой ситуации власть и общество должны были бы не допустить урезания зарплат и пенсий.

Тогда, в 1923 г., печатая триллионы бумажных марок, немецкая власть стремилась поддержать уровень платежеспособности населения, предотвратить падение потребления, а заодно и производства. Другое дело, какая была отдача: удалось, наконец, достичь цели или принятые меры стали только демонстрацией усилий власти во что бы то ни стало показать себя защитником интересов граждан? Но никто не мог упрекнуть власть, что она ничего не делает. А та боялась потерять доверие миллионов немецких граждан. Так как известно, что от человека, который мало зарабатывает по независимым от него причинам, отдача на работе мизерная. Надеяться на рост ВВП в таких условиях безнадежно, как и на то, что придут инвесторы. Творец немецкого экономического чуда Людвиг Эрхард по этому поводу говорил: "Если мы не будем стремиться постоянно улучшать жизненные возможности нашего народа, мы подорвем этим основу для технического прогресса, тем самым выйдем из круга цивилизованных народов, законсервируемся в искусственной бедности. Только расширив потребление, мы сможем и впредь участвовать в здоровом мировом развитии".

И наоборот, реальное снижение платежей населению (путем прямого или косвенного регулирования финансовых выплат ради наполнения бюджета) ведет только к паллиативному успеху, а затем - к сужению рынка сбыта, падению производства. При всем этом угасает стимул к труду: интеллектуальному и физическому. В обществе воцаряются бедность и безнадежность. Производство не может расти, если его ставить перед фактом снижения спроса. Да и классическая цепочка "производство- сбыт-спрос-цена" в условиях глобализации работает по-другому: прибыли "убегают" в офшоры, где часто и капитализируются, и работают в интересах облюбованной экспортером денег страны. Иначе говоря, национальный капитал становится международным. Всегда ли и повсюду крупный бизнес уклонялся от уплаты налогов, если посмотреть на этот вопрос с точки зрения национальных интересов? Вот пример. В годы Второй мировой войны крупный бизнес США отдавал в качестве налога в государственный бюджет 94% чистой прибыли. И хотя ни один артиллерийский снаряд не упал на территорию США (за исключением Гавайских островов), крупные бизнесмены понимали: если этого не делать, то сапог нацистов ступит и на их землю. Мыслили стратегически. В благополучной Швеции сегодня налог на бизнес на грани фола для предпринимателя. Но во имя национальных интересов существует традиционная договоренность между властью, народом и бизнесом. Выживать и процветать в стране должны все граждане вместе и солидарно.

Понятно, ни одна страна не может застраховаться от инфляции. Она - экономический грипп, который время от времени о себе напоминает. Но и противостоять инфляции, просчитывая наперед все возможные последствия от "средств анестезии", вполне можно: взвешенно, продуманно, рационально. Не секрет, что раскручивание инфляции в Украине стало следствием не только не реформированной и отсталой экономики, наличия значительного количества собственности, оставленной после коммунизма вне рыночного обращения (земля), но и ограничение НБУ обмена гривны на доллар - валюту, к которой она привязана. Эмиссия гривны, вызванная отсутствием ожидаемых реформ и ускоренная войной, не обеспеченная ростом производства, посеяла в обществе панику и неуверенность. Ходом рентной марки немцы в 1923 г. поставили мат гиперинфляции. А чем пойдем мы против пока что вкрадчивой, но нарастающей инфляции и пустой бюджетной кассы государства, чтобы эффективно остановить ее рост, а то и перерастание в гиперинфляцию?