Николай Нарушевич: еще одна тайна "последнего адреса"

В книге "Червоний смерч над Поділлям" (Винница, 2008) есть статья "Микола Нарушевич - співець із "розстріляного відродження". Ее авторы пишут, что жизнь этого человека оборвалась... "в один із днів в період з 27 жовтня до 1-4 листопада 1937 р., коли виконувався вирок в урочищі Сандармох в Карелії". Но ведь доподлинно известно, что тройка утвердила решение о расстреле заключенного 25 ноября 1937-го (т.е. не после казни). Ошибка в публикации побуждала исследовать, как сложилась судьба одного из тех, кого в 1930-е подхватил красный смерч.

О творческом даровании уроженца села Васильевка нынешнего Теофипольского района на Хмельнитчине, крестьянского сына Николая Ферапонтовича Нарушевича, в 17 лет сочинявшего патриотические стихи, свидетельствуют его ранние произведения, печатавшиеся в газете винницкой "Просвіти" "Шлях" (1919).

"...Прокинься Вкраїно,

Дітей всіх збирай,

В дорогу далеку

Сміливо рушай!"

Авторы вышеупомянутой книги подробно рассказали о жизненной стезе поэта, работника культуры и образования до его ареста в 1933 г. Во времена УНР национально сознательный юноша работал в редакции газеты "Республіканські вісті". Затем учительствовал, служил в Железной дивизии, печатался в армейской прессе. После службы взялся за краеведческую музейную работу, стараясь избегать в ней перегибов наподобие использования в экспозициях надписей антирелигиозного содержания, воспевания прелестей колхозной жизни и т.п.

Высшее образование получил в Харькове (в 1930-м экстерном сдал экзамены на литературно-лингвистическом отделении института профобразования). С 1932-го некоторое время трудился на педагогической ниве. Не оставлял и литературное творчество, хотя его новые стихотворения, по мнению современных критиков, уступали ранним. Как метко сказано в "Червоному смерчі...", "очевидно, справжній талант, загнаний у глухий кут жорсткою доктриною соцреалізму, просто був приречений, як квітка, позбавлена світла, на в'янення".

На увядание обрек сталинский режим и саму жизнь Николая Нарушевича. В то время он был заведующим художественным отделением Винницкого историко-бытового (ныне краеведческого) музея. В областном центре жил на улице Володарского, 6. У него была семья, вместе с женой они воспитывали сына Леонида. Летом голодного 1933-го в дом интеллигента пришли "интернационалисты" из Государственного политического управления. Провели обыск, изъяли несколько, по их мнению, вредных книг - "Холмщина" (1914), "Галичина в життю України" (1916), "Украинство в России" (1917), "Українознавство" (1920), "Листи з чужих країв" (1932). А в придачу - еще и пистолет Мортимера старого образца... О том, как убедительно поработали чекисты с арестантом, свидетельствует его убийственное "признание" следователям: "Я тепер прекрасно бачу і розумію, що за один рік моєї "діяльности" в українській військовій організації мене слід розстріляти як найтяжчого ворога Радянської України, і тому, розповівши про всі злочини мої й моїх друзів, віддаю себе на суд Пролетарської Держави, проти якої я йшов...". Судебная тройка ПП ОГПУ УССР 27 октября 1933-го утвердила решение - 10 лет исправительно-трудовых лагерей.

На Соловки - с Ленькой

О Николае Нарушевиче и его сыне оставил теплое упоминание бывший узник Соловков Семен Пидгайный (он познакомился с Николаем еще в 1930 г. в Харькове на двухнедельном семинаре научных сотрудников музеев Украины). Подолянин был скромным, преданным делу, прилагал много знаний и труда, чтобы сделать Винницкий музей научным заведением. После "осуждения" некоторое время находился в Беломорско-Балтийском лагере, куда кто-то из родственников привез ему сына Леньку, поскольку жена куда-то пропала: "Уперше, мабуть, Соловецька тюрма побачила не тільки батька-в'язня, а й сина - не в'язня на становищі ув'язненого". Леня жил вместе с отцом в одной камере и привлекал внимание всей соловецкой общины: "Найбільшими друзями Льонка були Микола Зеров і Олекса Слісаренко, які не тільки провадили з хлопцем всілякі розмови, а й брали участь у різних іграх, які вигадував Льонок". На острове мальчик ходил в школу, в которой учились дети чекистов и других служащих лагерной администрации, но летом 1937-го его отправили с Соловков, уже без отца, неизвестно куда. Николай Нарушевич, трудившийся в неволе на сельхозработах, тяжело переживал разлуку с сыном.

Горькое побратимство

Оперчасть Соловецкой тюрьмы внесла в протокол №198 заседания особой тройки УНКВД по Ленинградской области 225 фамилий смертников, из которых было 25 заключенных, "ранее осужденных за к-р деятельность УВО и БНЦ на разные сроки" (именно в этом сфабрикованном деле вторично репрессировали Нарушевича). Что такое "УВО" - известно, а "БНЦ" - так же выдуманное дело "контрреволюционной повстанческой и шпионско-диверсионной организации" "Беларускi нацыянальны цэнтр". Чекисты сформулировали ее глобальную цель так: свержение советской власти путем вооруженного восстания при военной поддержке Польши. А также образование Белорусской буржуазно-демократической республики под протекторатом Польши (по делу "БНЦ" репрессировали более 160 чел., часть из них расстреляли, остальных отправили в лагеря; в 1950-х фигурантов "дела "БНЦ" реабилитировали из-за отсутствия в их действиях состава преступления).

Как самых опасных контрреволюционеров, записанных в "БНЦ", в урочище Сандармох казнили Максима Бурсевича, Флегонта Волынца, Павла Волошина. А их земляков - Иосифа Гаврилика, Игната Дворчанина и некоторых других белорусов - расстреляли по тому же делу №104308/37, по которому казнены и Николай Нарушевич и часть украинских "увистов". Среди последних были: "дочь петлюровского министра" Владимира Крушельницкая; педагог, литредактор издательства Василий Левицкий; преподаватель Киевского университета Ананий Лебедь; инженер-конструктор Владимир Лукомский; журналист и писатель Николай Любченко; бывший директор Всенародной библиотеки Украины Никифор Николенко; инженер-конструктор Ярослав Стрельбицкий; профессор-медик Владимир Удовенко и др.

Расстреляли соловецких узников (согласно протоколам №134, 198, 199 в целом 509 чел.), как официально считается, в Ленинграде 8 декабря 1937 года. Некоторые российские исследователи ищут подтверждения версии, что этот тюремный этап чекисты могли расстрелять не в течение дня и не в городе на Неве - возможно, в районе Лодейного Поля, где когда-то была "столица" Свирлага.

Факты с версиями

Составители четвертого тома научно-документального издания "Ленинградский мартиролог", представив статистику расстрелов, все же отнесли экзекуцию этого этапа к Ленинграду. "Вышло, что на 8 декабря приходится самое большое количество расстрелянных за день - 910. Это странно, особенно для первой декады месяца, - отмечает питерский историк Анатолий Разумов. - Правда, и ситуация необычная, и ясно, что этап расстреливали не за один, а за три дня (8–10 декабря), дата большинства актов о расстреле может быть условной". Нет доказательств и того, что этап до Ленинграда не доехал. Но обнаружено удостоверение, датированное 1 декабря: "Выдано младшему лейтенанту Государственной безопасности т. Шалыгину П.Д. в том, что он действительно командирован в район Лодейнопольского лагерного пункта ОМЗ УНКВД ЛО - для выполнения специального поручения УНКВД ЛО". По форме это удостоверение идентично тому, которое получил капитан госбезопасности Михаил Матвеев - палач первого большого тюремного этапа, казненного в урочище Сандармох (Карелия).

"Можно предположить, что помощник коменданта УНКВД ЛО Поликарпова Шалыгин поехал подыскать более надежное место для расстрела, чем Медвежья Гора, - пишет историк. - Лодейное Поле - столица только что расформированного Свирлага; до июля 1937-го лагерь опустел... Центральный лагпункт вместе с изолятором осенью 1937 г. передан отделу мест заключения Ленинградского управления НКВД, т.е. стал "своим" подразделением. От Ленинграда и далеко, и близко, ехать недолго. Расстрелы в Лодейном Поле нечасто, но бывали. Шалыгин мог выехать, подготовить место, вернуться в Ленинград и, получив от Поликарпова предписание, через несколько часов приступить к исполнению приговоров в Лодейном Поле".

Информацию для размышлений прибавил исследователю и анализ маршрутов конвоев 225-го конвойного полка. Сопровождать заключенных отбыли 29 ноября 32 военных пулеметной полуроты этого полка. Но они выехали по железной дороге на станцию Надвоицы (поселок в Карелии на полпути от Кеми до Медвежьей Горы). 1 декабря Павлу Шалыгину выдали удостоверение на командировку "в район Лодейнопольского лагерного пункта", и в тот же день, очевидно, одной группой выехали из Ленинграда в направлении Кеми командир 225-го полка Георгий Фриновский, старшина пулеметной полуроты Дмитрий Карсаков и 16 военных 51-го железнодорожного полка. В начале декабря вторую партию заключенных переправили с Соловков на Карельский берег, а 8–10 декабря проведены расстрелы (два акта датированы 10 декабря, остальные - 8 декабря). Но есть основания полагать, что 288 чел. расстреляны 9 декабря, так как в этот день в Ленинград вернулась примерно половина конвоиров, а Фриновский и остальной конвой прибыли 10 декабря. Так быстро можно возвратиться, скорее, с Лодейного Поля, чем из Карелии, где либо принимали этап для расстрела, либо это был промежуточный пункт движения (может, именно там заключенных делили на группы). Похоже, и Надвоицы, и Лодейное Поле как-то связаны с расстрелами соловецких узников, подытоживает Анатолий Разумов. И как найти место смертной казни там, где "война все смела"?

Следовательно, загадка последнего земного адреса Николая Нарушевича остается, и это точно - не Сандармох...

P.S. К автору этой статьи в мае 2011 г. обратилась Елена Богословская, написавшая письмо по просьбе своей бабушки - племянницы реабилитированного 3 сентября 1960 г. Николая Нарушевича: "Ярким воспоминанием из ее детства есть фото (присланное с Соловков) с подписью "Маленькій Галинці від вусатого дядька", которое сохраняется в нашей семье. В течение многих лет мы собираем материалы о Николае Нарушевиче, литературном, научном деятеле Подольского края 1930-х гг. За любую информацию вам будут признательны не только родственники, но и историки, исследующие биографию Николая Нарушевича, сотрудники Винницкого краеведческого музея, в котором он работал".

По моей встречной просьбе Елена Богословская прислала электронные копии малоизвестных фотографий, которыми и иллюстрирована эта статья. Из четырех братьев Нарушевичей трое казнены при советской власти, а самый молодой погиб на фронте немецко-советской войны... Фотографии сохранили родственники - Галина Владимировна Маковийчук, пенсионерка, жительница Липовецкого района Винницкой области и Виктор Владимирович Нарушевич (уже, к сожалению, покойный), в прошлом журналист, поэт, работник издательства "Маяк" (Одесса).

Даст Бог, отыщутся когда-нибудь в архивных сезамах дополнительные документальные свидетельства - и о точном месте казни соловецкого этапа, и об украинце, который в родной стране должен был подписаться под страшными в своем пророчестве словами: "...мене слід розстріляти як найтяжчого ворога".