"Последний адрес" Геннадия Садовского "Любіть Україну за важке минуле та сучасне. Любіть її, як я її любив!"

На Соловках украинский атаман-политзаключенный Геннадий Садовский сокрушался: "Якщо ми винні, що програли революцію, то не тільки ми винні, а винен і весь наш народ. Спробуйте творити нову національну Українську Державу, коли дядько на запитання, якої він національности, відповість - православної"...

Прошло время - и Украина стала независимой. А дело революции живет до сих пор

Об этом активном деятеле Украинской Народной Республики сохранилось крайне мало сведений в архивных тюремных делах. Но на беломорской каторге он был заметной фигурой: недаром в книге Семена Пидгайного именно воспоминаниями о Геннадии Садовском открываются "Соловецькі портрети" Солагерники знали и уважали украинского атамана - высокого, стройного, с голубыми глазами и русым чубом. Уважали за его преданность делу национального освобождения.

Геннадий был родом из семьи церковнослужителя. Родился в 1897 г. в селе Чернички нынешнего Козятинского района Винницкой области (в протоколе заседания особой тройки УНКВД СССР по Ленинградской области местом рождения записано село Ковьяги на Харьковщине). Но из протокола не узнать, каким человеком был репрессированный, как он вел себя в лагере, с кем общался, о чем мечтал и что говорил. Лишь в некоторых документах (об узниках Алексее Сарване и Галактионе Кипияни) сохранились скупые, но выразительные строки указания чекистам (от Попова - Монахову, октябрь 1936 г.): "Заключенных Сарван[а] А.Г., Садовского Г.Л., Кипияни Г.А. лишите всех зачетов и привлеките к ответственности за а/с (рос. - антисоветскую. - С.Ш.) агитацию".

У опасных для сталинского режима "контрреволюционеров" как раз подходили к концу сроки заключения, поэтому оперчасть всячески задерживала "контру", "шила" новые дела. В конце декабря 1936-го галичанину Алексею Сарвану - профессору истории, работавшему в лагере поваром, выдвинули обвинение, а 9 августа 1937-го на Соловках состоялся суд: заключенному прибавили пять лет. Г.Садовскому, как пишет С.Пидгайный, прибавили три года: "Тихо, як злодії, увійшли до загальної камери енкаведисти, самі взяли речі, а Садовського без речей відвели в найтяжчий ізолятор"...

"...Прийде помсти час"

Бывший воин-петлюровец Садовский с 1929 г. прошел все круги соловецкого ада и даже поработал на каторжном строительстве Беломорканала. В лагерях он всегда оставался патриотом, как и в те дни, когда 20-летним юношей боролся за победу Украинской революции. Пидгайный пишет, что от Садовского он услышал слово, "сказане вільною, незалежною, високопринциповою людиною, яка ні за що, ні за якої погоди не піде на компроміс і не визнає іншого, крім свого, Бога. А Богом Геннадія була Україна - вільна Незалежна Держава".

После поражения Национальной революции и вплоть до ареста в 1926 г. Садовский все время жил и работал в подполье, хотя некоторые соратники перешли в КП(б)У и со временем даже занимали высокие должности в УССР. Похлебав баланду не один год, он утвердился в мысли, что необходимо строить только свободную, суверенную Украину. Геннадий всячески помогал землякам-заключенным, возрождая традиции моральной и материальной поддержки, сплачивал их, укреплял духом. Среди серой, однообразной лагерной толпы выискивал украинцев, чтобы, используя свой тюремный опыт, научить, как держаться, "як дістати той гіркий шматок хліба, як серед реву, скиглення, реготу й сліз зуміти пронести душу незабрудненою".

Он был человеком искренним, товарищеским, творческим. Играл на бандуре, любил петь песни - исторические, казацкие, а также и собственные, написанные в неволе. Одну из них написал на Беломорканале. Эту нелегально распространяемую песню чекисты считали агиткой для беглецов из лагерей (ее автора ГПУ так и не отыскало). В песне есть такие слова:

"...Довбаєм кайлами,
б'ємо ми ломами,

І шлем прокляття -
усім катам...

І вірим - змучені,
на смерть засуджені,

Що прийде помсти час
і кари вам."

Даже попав на отдаленную островную "командировку" Пичуги, Геннадий делал все, чтобы несколько его земляков-интеллигентов не погибли на тяжелой физической работе, а смогли перейти оттуда на более легкий труд. Ночами узники читали книгу, написанную Садовским на острове - замечательный труд в духе импрессионизма о национальном освободительном движении. Сам ее автор, как опытный соловчанин, остался в Пичугах и только со временем вырвался в центральную часть лагеря (так же, как едва ли не последним он оставил захваченный большевиками Житомир, когда во времена УНР занимал там должность военного коменданта).

Последние адреса

…А на Соловки прибывали все новые партии узников из Украины; среди них были партийные и государственные деятели. "Я не злостива людина і все своє життя клав і кладу за... ідею єднання нашого народу, нашої інтелігенції, - сказал как-то Садовский. - А втім, я не заперечував би на нашому острові зустріти Любченка (последний воевал за УНР, а потом назвал Садовского идиотом и пошел служить большевикам, был писателем, дипломатом. - С.Ш.). Я хотів би йому ще раз довести, що я таки не ідіот і що я двадцять літ тому робив правильно".

"Минуло тільки два роки з часу цієї розмови, - пишет Пидгайный, - і одного весняного ранку, на розводі, зустрілися Садовський і Микола Любченко (Кость Котко). Любченко зблід, підійшов до Геннадія, подав руку й заплакав. Геннадій обняв його. Вони довго говорили; але про цю розмову Садовський нікому не сказав ні слова...".

Любченко сначала попал в лагерь в Караганде (Казахстан), откуда втайне передал жене, которая его проведывала, написанное 5 декабря 1935 г. трогательное послание своему маленькому сыну Олегу: "...ты должен помнить: свои хорошие годы, свою молодость твой отец отдал за торжество Советской власти; он делал то, что нужно было этой власти, он работал там, где она требовала.

И когда эта горячо любимая власть, единственно возможная для твоего отца, потребовала, чтобы он расстался с вами и уехал в пустыни Казахстана, твой отец никого не осудил и никого не проклял. Должно быть так, как нужно этой нужной всему миру власти" (цитата из книги московского журналиста Олега Любченко, сына Константина Котка, "Только вы с сыночком не забывайте меня").

На Соловках заключенные-украинцы пели песню, сочиненную в лагере Геннадием Садовским. Она стала "лагерной народной" и имела различные варианты. Семен Пидгайный записал ее начало - о замученных петлюровских атаманах, борцах с большевистским нашествием:

"Спіть, невідомі,
спіть, замучені,

Спіть у мохах серед лісів.

Шумлять сосни соловецькі

Над могилами борців..."

В найденных на Севере России архивных материалах репрессивных органов сохранился другой вариант этой песни:

"Сплять невідомі,
сплять замучені,

Сплять в лісах серед мохів,

Тужать сосни соловецькі

Над могилами рабів...

Не заплаче над могилами

Ні одна душа жива -

Тільки грає Біле море,

Тужить чайка, як сестра.

Навіть вітер з України

Шлях страшний той
не знайде,

Запах зілля, шелест степу

До могил не принесе..."

Путь к могилам нашли. Место захоронения атамана Геннадия Садовского - урочище Сандармох в Медвежьегорском районе Карелии (смертный приговор приведен в исполнение 3 ноября 1937-го). Там же казнят и упомянутого в начале статьи Алексея Сарвана. Николаю Любченко достанется пуля от советской власти в следующем тюремном этапе - в декабре - в Ленинградской области. А Галактиона Кипияни расстреляют на самих Соловках 17 февраля 1938-го... Не будем забывать и мы последние адреса украинцев в околосоловецких краях.

Потомки атамана

Реализованные в Украине информационные проекты по случаю 75-й годовщины Большого террора дали возможность составить мозаику судьбы потомков борца за свободную Украину. Обработав доступные источники, сведения о родных и близких атамана добавила его двоюродная внучка Лариса Щербак, откликнувшаяся на публикации сайта "Радио Свобода". Итак, Геннадий Леонидович Садовский - это муж родных сестер ее бабушки (по линии матери) Аксиньи Федоровны Майбродской - Анны и Марии, живших в селе Сестриновка нынешнего Козятинского района Винницкой области. Их брат Иван служил с Садовским в войске УНР, они были друзьями. Геннадий познакомился с Анной, со временем они поженились. В 1918 г. у них родилась дочь Виктория, которую назвали в честь победы Украинской революции. После смерти жены Геннадий женился на ее сестре Марии, и в 1926 г. у них родился сын Гореслав (к тому времени Садовского бросили в "Лукьяновку", и ребенка он не увидел). Несколько литературных произведений Геннадия, среди них роман "Сонячні ночі" и повесть "Семінаріада", со временем "органы" запретили и изъяли.

Мария Садовская пыталась освободить мужа, рассылала письма-ходатайства людям, с которыми Геннадий имел дружеские или какие-либо другие связи, в частности и Павлу Тычине, но все напрасно... Спасаясь в 1933 г. от голода и репрессий, она вместе с детьми убежала в Сибирь и оказалась в Хакассии. 2 февраля 1938-го ее как "жену врага народа" расстреляли в Минусинской тюрьме (Красноярский край).

Дочурка Виктория, вопреки трагической судьбе ее родителей, не сломалась, закончила пединститут, вышла замуж за Василия Ивановича Балябина - забайкальского писателя - и прожила с ним в браке почти полвека. Виктория Садовская-Балябина - автор нескольких сборников рассказов и повестей - ушла в вечность в декабре 2008-го. Дочурка Виктории, внучка Геннадия Садовского Людмила Мазепа стала певицей. В 1970-х была солисткой (меццо-сопрано) Киевской оперы, затем переехала в Москву, где в оркестре Большого театра работал ее муж Александр Мазепа. К сожалению, она уже также ушла в мир иной...

Гореслав Садовский-Шестак, скрываясь, жил под разными фамилиями, в частности и Шестак. Работал журналистом в Уфе (Башкортостан). В октябре 1997 г. побывал на открытии мемориала "Сандармох". После той поездки прожил недолго, тем не менее, успел прислать свои записи сестре, которая их обработала и подала отдельными очерками в книге "Соломонова тысяча" (2004).

"Тоскует душа..."

Виктория Садовская, обращаясь в литературном произведении к своему расстрелянному отцу, написала: "Любите Украину, родину вашу, дети мои, - говорил ты нам, - работайте для нее. Любите ее людей, ее язык, ее сыновей, которые либо прославили ее, либо полегли за нее, сложили головы свои. Любите Украину за трудное прошлое и настоящее. Любите ее, как я ее любил!".

А мы не исполнили твоего завещания, отец! Лихое время и лихие люди еще детьми оторвали нас от Родины и загнали на край света. Мы оставили свой отчий край и не возвратились к нему.

Мы почти забыли уже милый язык Украины, ее людей, ее красоту, ее песни.

И вот сейчас убогими оборотнями кое-как дотягиваем постылую жизнь. Не наша она! Наша жизнь осталась там, в родной Украине вместе с нашими сердцами.

...Как ветер гонит сухой осенний лист, так и нас неумолимое время гонит в небытие. Примет нас чужая мерзлая земля. Исчезнет наш след, будто и не было нас на этом свете. Это расплата за неблагородное терпение, за слабость душевную, за измену родительского завещания.

...Тоскует душа... Прости нас, отец! Прости, Украина!..".