Украина в рейтинге глобальной конкурентоспособности: возврат к «руине»?

По данным последнего Отчета о глобальной конкурентоспособности, составляемого Всемирным экономическим форумом в Давосе (ВЭФ), Украина поднялась на девять позиций, с 82-й на 73-ю. Казалось бы, вот оно, наглядное свидетельство «покращення», признанного авторитетной международной организацией. Причем с подачи руководителей украинского бизнеса, на основании опроса которых составляется основная часть рейтинга. Но не все так просто: на самом деле это лишь возврат к рейтингам, которые были типичны для Украины до кризиса. То есть в период, который партия, находящаяся сегодня при власти, называет «руиной». Особенно показательны тенденции в отдельных индикаторах, из которых состоит рейтинг.

Вопреки всем обещаниям, все труднее и труднее бизнесу выдержать тяжкую длань государства в виде регуляторной и налоговой нагрузки, фактических ограничений на прямые иностранные инвестиции и таможенных процедур. Жертвой последних чуть не стал и наш опрос: таможня отказалась пропускать посылки с любезно отпечатанными нашими швейцарскими партнерами бланками анкет на том основании, что они… не имеют цены. Пришлось срочно печатать самим… Может быть, новый кодекс все же поможет?

При этом нельзя сказать, что государство пристойно выполняет свои функции. Доверие к политикам - 120-е место, коррупция - 133-е, расточительность и неэффективность расходов правительства - 128-е, прозрачность принятия решений - 123-е, а надежность правоохранительных органов тоже падала все эти годы и достигла в последние два года того же 123-го места.

Второе по значимости узкое место нашей конкурентоспособности -финансовая система.

В этом году респонденты даже поставили «доступность кредитов» (точнее - НЕдоступность) на первое место в рейтинге препятствий для бизнеса. (Впрочем, два других традиционных уже лидера этого печального антирейтинга - коррупция и налоговые регуляции (читай - администрирование) - относятся все же к институтам.) Так вот, по надежности банков мы опустились с малопочетного 112-го места в 2008-м на 142-е (напомню, из 144 стран!) в 2012-м. Может быть, это такая месть руководителей небанковского бизнеса за отсутствие кредитов? Хотя, с другой стороны, как прикажете кредитовать бизнес, который не может защитить себя в суде и жалуется на повсеместное нарушение прав собственности? И как может развиваться финансирование через местный фондовый рынок при такой защите акционеров и стабильном падении эффективности корпоративного управления? Конечно же, и этот показатель снижается.

Третий «медленный верблюд» - эффективность товарных рынков. Считается, что страна не может стать конкурентоспособной на глобальном рынке, если ее компании не «тренируются» на рынке внутреннем. По идее, государство должно, по крайней мере, не мешать рынку держать их в тонусе на благо потребителям. Впрочем, о тяжести таможенных процедур мы уже писали выше, по торговым барьерам мы на 136-м месте (113-е в 2008-м), да и вход в бизнес также стал проблематичнее (хотя в последний год этот показатель несколько улучшился). Государство также вносит огромные систематические искажения в конкуренцию, особенно через налогообложение (139-е место) и аграрную политику (136-е), причем эти показатели на удивление стабильны. А вот там, где оно могло бы помочь, - в части антимонопольной политики, наблюдается регресс с 96-го места в 2008-м на 132-е в 2012-м. Правда, рейтинг по доминированию отдельных компаний на рынках снижался (с 75-го до 129-го) до прошлого года, а потом чудесным образом вырос сразу на 19 позиций, хотя и остается существенно ниже докризисного. А вот интенсивность конкуренции так вообще вернулась на старые позиции. Возможно, на это повлиял выход из кризиса, а может быть, искажения самого опроса, о которых дальше.

Теперь о позитиве. Традиционно большим остается размер рынка, но это заслуга скорее географии, чем политики. А вот с образованием у нас традиционно хорошо количественно (хотя по демографическим соображениям все время колеблется показатель начального образования), но, увы, не качественно: Украина упала в этом рейтинге с 40-го места в 2008-м на 70-е в 2012 году. Тенденция, однако… Масса кое-как образованных работников попадает на очень эффективный рынок труда. Поскольку в опросе ВЭФ (в отличие от, скажем, Doing Business) оцениваются фактические, а не формальные барьеры, то картина получается достаточно оптимистической. Хотя, с другой стороны, работники, наверное, испытывают смешанные чувства, например, относительно простоты увольнения и найма (16-е место). Также в Украине неплохая (по сравнению со странами, где ВВП на душу населения составляет от 3 до 9 тыс. долл.) инфраструктура. По этому показателю также наблюдается «покращення», правда, если верить респондентам, оно имело место все годы.

Особенно стоит остановиться на способности к инновациям. Увы, одноименный рейтинг стабильно падает, а в последний год просто обвалился. Хотя быть даже 48-ми в мире не так плохо, особенно по сравнению с мрачными цифрами, приведенными выше. Впрочем, по объективному показателю - количеству патентов - наша страна даже поднялась, и, опять же, особенно в последний год. Но долго ли это будет продолжаться, если расходы компаний на исследования и разработки, по мнению респондентов, стабильно падают? Среди факторов, способствующих инновациям, картина тоже смешанная. С одной стороны, стабильно расширяются производственные цепочки (впрочем, эту тенденцию может скоро убить предлагаемый налоговиками налог с оборота). С другой - сам производственный процесс примитивизируется. Надо сказать, что в плане позитива последний опрос принес много сюрпризов. Чего, например, стоит скачок со 106-го на 65-е место по влиянию туберкулеза на бизнес?! При этом, естественно, объективный показатель стабилен. Вдруг резко улучшились рейтинги по потерям от терроризма и преступности - и это при еще худшей работе правоохранительных органов! Выросли также многие другие показатели, хотя и не так значительно. У нас есть четыре основные гипотезы по поводу причин таких сдвигов.

Может быть, руководителей бизнеса так «задрали» другие проблемы (регуляторные, налоговые, финансовые и т.д.), что вопрос о туберкулезе или терроризме они стали воспринимать как издевательство.

Не исключено, что респонденты умерили свои запросы. Ведь субъективное мнение, отраженное в ответе на вопрос типа «Как бы вы оценили дороги в вашей стране?» (от «Крайне слабо развиты» до «Широко развиты и эффективны по международным стандартам»), зависит от того, по каким дорогам человек привык ездить в других странах. Если это, как в Украине, дороги стран ЕС, то оценка будет одна, а если респондент живет в Африке или Индии, то совсем другая. Точно так же субъективно оцениваются, например, права собственности. И если руководитель бизнеса уже ничего хорошего в этой стране не ждет, то его оценка, как ни странно, повышается.

Субъективный фактор мог сработать и в готовности отвечать на вопросы, и в откровенности ответов. Ведь для социолога важны не только сами ответы, но и то, как именно респонденты отвечают на вопросы анкеты (с интересом или без), говорят они правду или лукавят, отвечают ли сразу и т.д. Индикатором интереса является также время интервью, например, краток собеседник или же желает дать детальный ответ. При этом обычно среди респондентов выделяются две группы - те, кто хочет рассказать о своих проблемах, невзирая ни на что, и те, кто, узнав, что участвует в международном исследовании, пытаются давать более позитивные оценки, чтобы «не посрамить страну».

Например, в начале 2000-х годов вместе с ростом экономики возрастала и готовность респондентов сотрудничать. В преддверии оранжевой революции, когда деловой климат ухудшился, а давление на бизнес усилилось, руководители массово отказывались от участия в опросе, особенно неохотно отвечали на неудобные вопросы, касающиеся коррупции и вообще взаимоотношений бизнеса и власти. Начиная с 2005 года, ситуация изменилась: возросла заинтересованность, ответы становились более содержательными, респонденты предоставляли иногда даже больше информации, чем того требовала анкета. Экономический кризис 2009 года не повлиял на готовность принимать участие в опросе, наоборот, время, затрачиваемое на интервью, увеличилось, было и желание поделиться проблемами, и что рассказать. А вот в этом году количество отказов от участия в опросе, как и процент отказавшихся отвечать на неудобные вопросы, увеличились опять, респонденты снова были кратки и с неохотой давали ответы. Точной причины мы не знаем, но многолетние наблюдения наводят на мысль, что мы опять возвращаемся в то недалекое прошлое.

Наконец, «покращення» может быть и реальным: как после Голодомора власть чуть-чуть ослабила удавку, и «жить стало лучше, жить стало веселее». Не исключено, что для кого-то, может быть, и реально лучше, чем раньше. Ведь другие опросы свидетельствуют, что значительно повысилась роль персональных связей с представителями государственной власти. А объективные статистические данные, по крайней мере, за 2010 год (позднее их перестали публиковать) говорят о резком, на 30%, уменьшении числа малых предприятий. То есть остались и по-прежнему готовы отвечать на вопросы те, кто установил нужные «связи» и решил, что жить можно и так. А остальные, которые этого не сделали, вышли из бизнеса или перестали отвечать интервьюерам, и их голоса мы больше не слышим. Другими словами, экономика как живой организм от нанесенных ей кризисом и «новой метлой» (точнее, бульдозером) ран сначала тяжело переболела, а потом начала адаптироваться. Но будет ли она после такой адаптации более конкурентоспособной?