Владимир Ивасюк: мелодия боли. Автор «Червоної рути» — в воспоминаниях друзей

В 1968 году он написал «Червону руту» и «Водограй». С тех пор его песни триумфально звучали на многих конкурсах и за рубежом, от Камчатки до Черного моря. Ему бы жить да жить... Но утром 24 апреля 1979-го 30-летний композитор, как обычно, поспешил в консерваторию, а домой уже... не вернулся. Его искалеченное тело обнаружили в Брюховицком лесу, что подо Львовом. По официальной версии, Ивасюк наложил на себя руки. Однако ни обстоятельства, ни причины его смерти до сих пор не выяснены. В течение нескольких последних месяцев СМИ проявляют чрезвычайное внимание к личности Ивасюка. Тому есть два основания. Первое — возобновление Генеральной прокуратурой расследования причин трагической смерти автора «Червоної рути». Второе — юбилей композитора, которому четвертого марта исполнилось бы 60 лет. На днях Виктор Ющенко подписал указ о присвоении Владимиру Ивасюку звания «Герой Украины».

В художественных кругах Львова есть люди, хорошо знавшие композитора. Это редактор музыкального вещания Львовской областной телерадиокомпании Любовь Козак, создавшая на ЛТВ и первую, и последнюю прижизненные программы о Владимире Ивасюке, и народный артист Украины, профессор Львовской музыкальной академии Игорь Кушплер — первый исполнитель некоторых песен композитора. Эти люди — сверстники Владимира, длительное время общавшиеся с ним на профессиональной основе.

«Он был большим жизнелюбом…»

— Я познакомилась с Ивасюком в 1972 году, когда работала на Львовском телевидении редактором, — рассказывает Любовь Козак. — Володя первым мне позвонил, и я весьма удивилась, ведь уже знала его в качестве Маэстро эстрадной песни. И хотя предпочитала классическое искусство, все-таки импонировало, что Володя обратился именно ко мне. Познакомил нас Роман Фесюк, виолончелист симфонического оркестра. Как я потом поняла, Володя подумывал о создании во Львове симфоджаза. Мы сделали несколько программ. Одна из них была новогодняя, специально для которой я заказала Володе несколько авторских вещей. Так началось наше знакомство, которое переросло в дружбу. То есть первая программа с Владимиром Ивасюком была создана мной, как и последняя прижизненная — концерт из произведений Ивасюка, но уже классических (соната для фортепиано, вариации для камерного оркестра).

— Говорят, он не болел звездной болезнью...

— Он был обычным в общении, но и уверенным в себе как в профессионале. Я, собственно, из уст Володи услышала, что он хорошо знает творчество Гнатюка (украинский этнограф, фольклорист и общественный деятель, член-корреспондент Петербургской АН (1902), академик АН Украины (1924). — Т.К.), ведь отец ему об этой личности много рассказывал. Образ «Червоної рути» он как раз почерпнул у Владимира Гнатюка... Кроме того, он знал всю украинскую эстраду. Володя был большим жизнелюбом и хорошо понимал, что обладает даром.

— В одном из своих интервью Татьяна Жукова, которую считают близким Ивасюку человеком, рассказала, что после пребывания в психиатрической больнице Владимир очень изменился. По этой причине она была вынуждена прервать с ним отношения... Поскольку вы сотрудничали с Ивасюком длительное время, можете ли вы сказать, что почувствовали такое изменение?

— Я год находилась в декретном отпуске, и когда вышла на работу — а это был 1977 год, — мне сразу же позвонил Володя и поздравил с рождением дочери. То есть он знал даже такие детали... Тогда мы возобновили сотрудничество. Последняя наша передача вышла в 1978 году. Мы еще тогда колебались, называть программу «произведения КОМПОЗИТОРА Владимира Ивасюка» или нет, а потом решили не давать Володе такой титул, ведь он не окончил консерваторию. Он был преисполнен больших планов и перспектив. Программа вышла в черно-белом варианте. Помнится, несколько дней спустя после ее выхода он позвонил мне и сказал, что очень хотел бы программу в цвете. А цветное изображение у нас было только на ПТС. Мы жили с мыслью, что следующую программу сделаем в цвете, покажем ее на Киев и Москву. Но пришел 1979 год, и Володи не стало...

— Ваши отношения ограничивались чисто работой?

— Однажды он даже предложил поехать вместе отдыхать. Но я точно знаю, что это делалось только ради дружбы именно с музыкальным редактором. Когда я вышла замуж, Володя был страшно удивлен и разочарован. Мол, как это так, ты же такая творческая личность!

И то, что сейчас говорят об их отношениях с Татьяной Жуковой... Она была для него только певицей. То же касается отношений с Софией Ротару, которую он очень уважал как певицу, называл талантливой молдаванкой и учил ее чистому украинскому языку. Он мечтал выписаться как эстрадный композитор и выйти на значительно более высокую ступень, уже окончив консерваторию.

Он часто приглашал меня в ресторан «Высокий замок». Там тогда играл живой оркестр. Мы слушали чрезвычайно популярные в то время произведения Володи, обменивались планами.

Я бывала у него дома на ул. Маяковского (ныне ул. Костя Левицкого. — Т.К.). И сама, и с подругами. Мы пели, музицировали... У него был очень хороший новейший портативный магнитофон, на который пробно записывал свои произведения, а потом давал нам слушать. В частности, слушали «Шумить пшениця, як Дунай» в исполнении филармонического трио бандуристок.

Конечно, я была не только шокирована трагедией… Был страх! Непосредственного участия в поисках Володи я не принимала. Хотя Неонила Братунь информировала меня... Я не посмела тогда звонить семье. Тогда же я услышала от скрипача Мирослава Фуртака, что он видел Володю день спустя после исчезновения… Ивасюк шел в направлении ресторана в Винниках. Фуртак не мог ошибиться. К сожалению, Мирослав уже умер, обратиться теперь к нему невозможно.

А в 1979 году на «тему Ивасюка» был наложен запрет. Аж в 1989-м «Товариство Лева», опекаемое Ростиславом Братунем, организовало в театре им. М.Заньковецкой вечер памяти Владимира.

Мы писали этот вечер на ПТС, и у меня тогда возникла мысль сделать целую программу об Ивасюке. Передача «Мереживо його доріг» вышла в 1990 году, хронометраж ее — два часа, и она до сих пор хранится в фондах Львовского телевидения. Тогда эта программа вызвала большой интерес со стороны КГБ. Я точно знаю, что ее просматривали за закрытой дверью. И мне интересно: какова причина этого просмотра? По-моему, его спровоцировал опрос, проведенный тогда нами в центре Львова: одна из женщин, согласившаяся побеседовать, убеждала, что гибель Ивасюка — дело рук КГБ, и мотивировала свое утверждение тем, что она тогда работала в прокуратуре...

Кстати, в 1989 году, когда я задумала делать программу, просматривала дело Ивасюка — после полугода переговоров с прокурором Львовской области и с прокурором Украины. Мне дали четыре часа на ознакомление. Мы фиксировали кое-что и на видеокамеру, а потом фрагментарно использовали в программе. А кассета со временем исчезла из сейфа. Осталась только коробка.

— Говорят, у Ивасюка была тяжелая депрессия...

— Из-за большой эмоциональной перегрузки. На нем был мединститут, консерватория, учеба. На самом деле он попал в психиатрическую больницу из-за бессонницы, от которой его и лечили. Мне кажется, что его склоняли к сотрудничеству… А он не мог на это согласиться, ведь был принципиальным.

Это же не секрет, что многие наши ребята были завербованы. Люстрация не проведена, и мы не знаем, кто они... Но доподлинно известно, что были и штатные, и внештатные сотрудники, заключавшие какие-то соглашения...

Я беседовала с Юрием Рыбчинским и его супругой. И они мне сказали, что не было в мировой практике случая, чтобы врач таким образом наложил на себя руки. Он мог найти другой способ лишить себя жизни. Да и, вообще, врачи редко это делают. Далее... Где партитуры из портфеля, найденного возле тела? Говорят, он разбросал их по лесу, а потом лишил себя жизни. Это, по-моему, неприемлемо. И ноты до сих пор не найдены. Мне кажется, что все ниточки должны сходиться в Москве...

Я знаю, как он любил и уважал родителей. И когда исчез не попрощавшись... Я в такое не верю! Володя был небедным человеком. В то время в Советском Союзе четко действовала система защиты авторских прав. И он как популярный автор получал за исполнение своих произведений большие гонорары. Кроме того, в молодом возрасте получил большую квартиру в центре Львова. То есть от него могли требовать еще и «компенсацию» за материальные блага...

«Володя не хотел, чтобы его песни пели в ресторанах...»

— Еще до знакомства я слышал его произведения — «Водограй», «Червону руту», это было совершенно новое явление не только в Украине, но и на территории Советского Союза, — вспоминает Игорь Кушплер. — И мне очень интересно было познакомиться с создателем этих песен. Мне нужна была песня (я готовился к конкурсу), и кто-то посоветовал обратиться к Володе. Он с удовольствием со мной встретился. И наше знакомство переросло в творческую дружбу. Я со временем записал его «День без тебе», «Літо пізніх жоржин», «Відлуння твоїх кроків», «Народження дня»...

Когда я пришел к Ивасюкам на девять дней, там были только родители, Ростислав Братунь, соседи и мы с супругой. Все! Это бремя раздавило отца... Он после похорон сына пребывал в чрезвычайно тяжелом состоянии. О Володе могу сказать только светлые слова — как о человеке, художнике, личности. Вся та грязь, которую на него вылили после смерти, не имеет к Володе ни малейшего отношения. Мы вместе бывали в Киеве, записали многие песни. Как-то записывались в Центральном доме звукозаписи, и Володя предложил поехать в единственный в то время в Киеве ночной ресторан, куда его приглашали. Поскольку мы были в джинсах, в ресторан нас не пустили. Я пошел договариваться со швейцаром: «Мы из Львова, тут — Ивасюк». Нас сразу же пригласили зайти. Но Володя был настолько возмущен ситуацией, что отказался дать швейцару автограф, и в ресторан не зашел. Это свидетельствует о том, что был он «с характером».

— Не замечали ли вы вокруг Володи случайных людей?

— Я таких людей не замечал. Он к знакомствам и к сближению был требователен, осторожен. Конечно, имел широкое общение и во Львове, и в Киеве. Но каких-то больших компаний, которые бы ходили за ним хвостами, не замечал. Вокруг Володи, как вокруг любой яркой личности, ходило много домыслов. В частности, говорили даже о том, что он сам не пишет... Но он довольно часто писал без инструмента: обладал абсолютным слухом.

— Говорят, у него было неустойчивое, тревожное настроение из-за исключения из консерватории?

— Я познакомился с Володей, когда его уже восстановили. Он тогда много писал, аранжировал. В частности, припоминаю, с каким удовольствием работал над «Відлунням твоїх кроків». Какого-то психологического дискомфорта за Володей не замечал. Он не бездельничал. Начал писать более профессиональную музыку: «Тільки раз цвіте любов», «Літо пізніх жоржин»... Это уже не песня «припев—запев», а развернутые композиции, музыкальные поэмы, в которых использованы национальные краски в оркестровых палитрах. И я думаю, что именно из-за этого сегодня современные исполнители берут в репертуар произведения Ивасюка.

Более того, используют его гармоничную форму и некоторые приемы его аранжировки. Это чрезвычайно приятно, поскольку свидетельствует о силе таланта Ивасюка и том, что произведения Володи — классика, основа, на которой и впредь будут развиваться музыканты. Мне жаль, что творчество Ивасюка не получило такого развития, как я себе представлял. Шоу-бизнес вернул украинскую эстраду к легкости и простоте... Я не хочу употреблять слово «примитив», но порой наша современная эстрада так и звучит.

И еще раз подчеркну: у них была образцовая семья. Между ними всегда царили любовь и уважение. Это я знаю, поскольку неоднократно бывал у Ивасюков — в Черновцах и здесь, во Львове.

Запомнилась его фраза: «Знаешь, Игорь, я на стихи поэтов-любителей больше не буду писать!» Ведь, случалось, писал музыку и одновременно перерабатывал, исправлял тексты. Кроме того, те произведения, которые он написал в серьезном классическом жанре... Я с Ивасюком ездил на творческие слеты, где слушал репетиции его произведений с камерными оркестрами, и могу судить по реакции исполнителей, какое сильное впечатление они производили. Более того, я знаю, что у него было либретто, и он планировал писать оперу. И еще. Он был очень принципиален: никогда не говорил мне о своем раннем творчестве и ничего из тех времен не показывал. Уже после смерти Володи отец поднял архив... Между ранними произведениями и произведениями периода нашего сотрудничества — колоссальная разница. Мне кажется, Володя свои ранние произведения мне и не показал бы.

— Делился Ивасюк с вами подробностями личной жизни?

— Он мало раскрывался в тех вопросах, которые касались личного. Но иногда мог сказать, что, мол, некоторые женщины могут похвалить меня как мужчину... Однако, мне кажется, был чрезвычайно увлечен именно творчеством. У него была масса предложений, к нему обращались, звонили, просили... Более того, воровали фонограммы! А он к этому относился спокойно, даже с юмором. К своим песням был требователен. Например, о песне «Золотоволоска», которую исполнял Назарий Яремчук, говорил: «Я за этой песней гоняюсь по всему Советскому Союзу! Хочу изъять, потому что она мне не нравится».

После «Червоної рути» и «Водограю» на него накатила «новая волна» творчества... И я спросил Володю: «Почему ты не напишешь такой шлягер, который вновь, как «Червону руту», все запоют? Это же для тебя не проблема». А он ответил: «Я не хочу, чтобы мои песни пели по кабакам». Вот вам и позиция. Он не гнался за дешевой славой. Кроме того, делал много аранжировок. Это я говорю, возвращаясь к вашему вопросу о личной жизни. У него просто не было на нее времени. Иногда я приходил к нему утром, а его мама встречала меня и говорила, что Володя не спал всю ночь: «Работал!»

— Как вы полагаете, почему после смерти Ивасюка целые десять лет его произведения почти не исполнялись?

— Тут есть два момента. История была крайне заполитизирована. И потому, мне кажется, народ был шокирован тем, что произошло, и где это произошло… Общество и заидеологизированность, попытка унизить его в глазах людей вызвали возмущение и сопротивление. Все это дошло до такого момента, что в конце концов и Братунь пострадал за выступление на похоронах, а затем и Богдан Стельмах, поскольку прочел стихи о современных дантесах. Тогда этот вопрос решали очень просто: взять за горло и заставить молчать. Но, как всегда, сработал эффект бумеранга, ведь внимание к Ивасюку только усилилось. В 80-х годах я, находясь в Канаде и Америке, слушал много его композиций, музыки, которая была скомпонована как балетная. Полагаю, талантливое и настоящее запретить невозможно. В конце концов десять лет запрета музыки Ивасюка бросили тень на тех, кто эту музыку запрещал.

— Быть может, у вас есть своя версия гибели Ивасюка?

— Я — человек прагматичный. И говорю только то, что знаю… Государство должно выяснить, как произошла трагедия, и объяснить нам ее обстоятельства... И нечего тут домысливать…