Закулисная жизнь бабы Палажки

Зинаида Васильевна ЦЕСАРЕНКО — актриса, которая… Которая каждым образом на сцене Театра имени Ивана Франко доказывает: нет маленьких ролей! На сайте театра можно поинтересоваться ее творчеством в разные сезоны: Молода жінка («Голубі олені»), Прив’язана («Срібна павутина»), Тенденційна сусідка («Каса маре»), Друга жінка («Украдене щастя»), П’ята подруга («Бунт жінок»), Перша відвідувачка («Майстер і Маргарита»)… Сама говорит: около ста персонажей!

В 2010-м Театр имени Франко отмечает 90-летие. В контексте большого юбилея актриса отмечает и свой личный праздник: 45-летие служения только одному театральному дому! Лишь недавно она получила звание «заслуженной». Хотя, наверное, давно достойна «народной». Потому что, пообщавшись с актрисой, понимаешь: мало у нас таких мастеров… Каждую свою роль, даже маленькую, она записывает-переписывает, ищет ключевое слово в каждой фразе, а потом в блокнотике еще и штрихами «зарисовывает» образ.

Сегодня она востребована (играет главную роль в спектакле «Соло для часов с боем»), а о ее бабе Палажке из «Кайдашевой семьи» один мой коллега-критик говорит: «Это попытка актрисы «пощадить» вечно сварливую бабу, показать, что не только в характере дело, а в общих нравах, которые и заставляют женщину быть склочной, а так — она очень милая дама!»

Эта Палажка не единственная у Цесаренко. С удовольствием играет ее тезку в спектакле «Мартин Боруля».

А начинала актриса свою карьеру еще одной классической героиней — цыганкой Азой. После этой работы ее и пригласили в труппу франковцев.

— Какова была моя цыганка Аза? — переспрашивает актриса во время нашей беседы в гримерке. — Я играла женщину, которая зажата в условностях быта. Ей все время хочется вырваться. Аза среди цыган выделялась, она была не только человеком талантливым, но еще и полна желания преодолеть рутину.

— Зинаида Васильевна, вы пришли к франковцам, когда там работали многие великие мастера…

— Те великие актеры у меня постоянно перед глазами. Они мне даже снятся.

Я помню их вплоть до привычек! Например, у Натальи Ужвий была особая манера речи — немножко напевная. Девушки-актрисы сидели в гримерке, а Наталья Михайловна на сцене, а по радио все слышно… Девушки тут же начинали: «Ой, поет уже!» А я говорила: вы же не вслушиваетесь, ведь зритель улавливает эти музыкальные обороты, живет этими интонациями.

Трепетно над ролями работала Полина Куманченко. И как-то по-рубенсовски широко и размашисто делала роли Нонна Копержинская.

Вспоминается и великолепный, незаслуженно забытый актер Николай Панасьев. Какой же он был творческий человек! Всегда играл комические роли. И до того смешно, такое это было наслаждение… Он всегда что-то придумывал для роли — и в одежде, и в гриме. Раньше вообще старые мастера любили грим «по полной программе».

— А как вы выстраиваете свои образы?

— Пытаюсь отталкиваться от характера персонажа. Дескать, это не я, а она… Мне в последнее время часто приходится играть английских дам. В «Пигмалионе» у меня роль миссис Пирс. Я поначалу думала, какая же у этой дамы должна быть разговорная манера? А потом поняла, что миссис Пирс должна говорить четко, ясно и почти безынтонационно.

— До спектакля «Соло для часов с боем» вы играли, в основном, маленькие роли?

— Не всегда… Была хорошая роль Татьяны в «Суете» Карпенко-Карого. Играла маму Прони Прокоповны в спектакле «За двумя зайцами». Я как будто все время шла на поводу у Прони вопреки мнению отца. Мне нравится «выстраивать». Ведь я окончила режиссерский факультет Днепропетровского театрального училища.

— Если о маленьких ролях, то какая из них самая дорогая для вас?

— Еще в молодые годы мне предложили роль Тенденциозной соседки в «Каса маре» Друце. Главная героиня — Ольга Кусенко, а мы — три соседки (Куманченко, Салтовская и я) без конца судачим о ней. Я тогда сделала из себя «пожилую тетку»: юбка простецкая, ботинки мальчишеские, платок в цветочках, спортивная сумка на плече, светлый-светлый грим. Я вообще-то в жизни яркая, а тут меня никто не смог узнать, даже наши актеры. И вот они судачат, а у меня текста мало. И я попросила: давайте стану между вами, чтобы было препятствие. И одна уже говорит, а я только хочу что-то сказать, разворачиваюсь, а другая отвечает… Получилось эффектно!

Была у нас в 1966-м пьеса из ленинианы «Шестое июля», постановка Леонида Варпаховского. Нас, четырех девушек, специально отобрали, чтобы мы сидели на авансцене — «печатали» на машинках. Я подала свой образ так, будто бы слушаю Ленина с недоумением и вниманием. Поэтому прерывала печатание, когда на сцену выходил сам Ильич… И я тут же поворачивала к нему голову… Когда режиссер увидел, как я веду себя на сцене, он сказал: «Пусть эта актриса так и сидит, а не бегает в массовке!» А Нонна Копержинская тут же заметила с присущей ей интонацией: «Зина, а я думаю, что это у нас за артистка мхатовская возрастная? А это… ты!».

— А что расскажете о своей бабе Палажке из «Кайдашевой семьи»?

— Для этого спектакля много сцен придумала сама. Ведь в прозе Нечуя нет этих диалогов. Наверное, автор не хотел, чтобы парочка Палажка-Параска как-то довлела своим комизмом над сюжетом.

Эти бабы — комментаторы событий, которые происходят в селе.

— Вас часто занимал Сергей Данченко в своих спектаклях?

— Была занята в двенадцати его постановках. Первый — «Украденное счастье».

Вообще-то Сергей Владимирович не любил работать с женщинами-актрисами. Как-то не доверял им. Знаю, что Богдану Ступке или Степану Олексенко он доверял. А вот женщин в творчестве к себе не очень-то приближал.

Он был очень добрым человеком. Обладал прекрасным режиссерским вкусом. Моментально чувствовал, что хорошо, а что не на пользу делу.

— Среди ваших работ значится и Соня в «Дяде Ване» …

— Да, я готовила эту роль… Но в стенах театра этот образ не показала. А только на гастролях — в Белоруссии. Богдан Сильвестрович тогда играл Войницкого. Я по сей день вспоминаю эту роль. Белорусские газеты писали: «Соне дано увидеть звезды в алмазах. У нее просветленное лицо и слезы…».

— Коллеги рассказывают, что вы часто выступали и «на полях страны»?

— О! Еще сколько! Выступали перед механизаторами, доярками. Рядом — мычат коровы… А мы поем! Да мне везде нравилось выступать. Я, в основном, в составе творческих групп пела. Хостикоев и Бенюк — с гитарой... А Станислав Станкевич почти на всех инструментах играл. Они с Алексеем Петуховым делали интересную сценку по Шукшину. Видимо, потому, что на полях страны выступала, и получила в свое время медаль «За трудовую доблесть». И горжусь этим!

— А есть роль, которую упустили и жалеете об этом?

— В начале 70-х в театре шел мюзикл «Человек из Ламанчи» (режиссер Владимир Лизогуб). И поскольку я актриса поющая, то решила, что непременно должна сыграть. Только на роль Дульсинеи взяли жену тогдашнего главрежа — Валентину Смиян-Беризку. А я ведь тоже подала заявку. Но это не восприняли всерьез. Тогда подготовила роль самостоятельно! Но в театре даже не захотели смотреть. И у меня в связи с этим разразился конфликт…

В те годы я была максималисткой… И конфликт дошел до министерства культуры. Причем, представьте, для подготовки Дульсинеи я в рассрочку купила магнитофон, всю зарплату (125 рублей!) потратила! Слушала записи, которые мне наиграл наш пианист. После вмешательства Минкульта руководству театра все же пришлось на меня посмотреть. Однако спектакль был вскоре снят с репертуара... А со Смияном после этого я некоторое время даже не здоровалась. Он меня при встрече дергал за руку и говорил: «З художнім керівником треба вітатися!»

* * *

О своей личной жизни актриса говорит: «Живу с мужем… Вышла замуж довольно поздно… Раньше думала, что нужна только этой сцене. Поэтому сейчас свободное время и уделяю своим племянникам, которые в Крыму. Я родом из-под Феодосии. Моего деда когда-то «раскулачили», но он был мудрым человеком и дал своим детям образование. В нашей семье поддерживались морально-этические нормы, недопустимо было крикнуть: «Танька! Зинка!» Знаю, что такое голод: пережила его в 1947-м… Поэтому и сейчас не прошу с неба звезд. Ни на что не жалуюсь. Пока дают — беру… Отказываюсь лишь от съемок в рекламе и в сериалах: эти деньги все равно потом боком выходят…»