Вниз по течению. Украинские следы на московской ковровой дорожке

На 29-м Московском международном кинофестивале Украина все же отметилась. Даже вне основных номинаций. Во-первых, в главном конкурсе в кои веки оказался отечественный фильм — дебютная лента Евы Нейман «У реки» (Одесская киностудия). Во-вторых, собственно, Украина и ее блудные дочери-«наймички» оказались благодатнейшей темой для заметных произведений европейских киномастеров: уж им есть над чем поплакаться.

Украинское фестивальное кино отныне делают в Одессе! Недалеко от Малой Арнаутской, кстати… В столице нашей родины, конечно, тоже что-то происходит. В основном, массовое «мыловарево». Только б лучше и вовсе ничего не происходило. И не смущали мирное население вкупе с отборочными комиссиями поделками дизайнеров-конъюнктурщиков («Оранжлав») или сканировщиков-двоечников («Штольня»).

А вот в Одессе не суетятся. И за «злобой» не гонятся. Святая отшельница Кира Муратова, как бы украинский режиссер, укорененный в русскую культуру, мало-помалу складывает свои разноцветные жутковатенькие киномозаики — о второстепенных людях или остальных ушибленных (говорят, вот-вот после «Двух в одном» грянет и новейший ее запуск).

Или совсем молодой режиссер — Ева Нейман — девушка, «прописанная» в Германии, а родом из Запорожья, именно из Одессы года два назад пустилась в большое плавание. И исходит ее русло из муратовского родника (лично у меня в этом сомнений нет). Потому что «У реки» — по сути и по настроению — чистая «кирамуратовщина». Только для бедных. И не в оскорбительном тоне, а в некоем социальном и эстетическом аспектах. Поскольку лучше уж из муратовского колодца водицы испить, освежившись, да на окружающий мир взглянув чудаковато... А не из голливудского отстойника лакать, после чего вмиг козленочком станешь — и опомнится не успеешь.

И вот как бы «взаймы» Нейман взяла у Муратовой для своей «Реки» (по мотивам рассказа Фридриха Горенштейна «Старушки») потрясающую актрису с харьковскими корнями Нину Русланову. И еще чудика-художника (по костюмам) г-на Хвастова, который получил «Нику» за «Чеховские мотивы». В нужный момент на помощь пришел и сценарист Сергей Четвертков, сочинивший для Муратовой сценарий ее выдающегося фильма начала ХХI века «Настройщик» (Горенштейн умер, сценарий «У реки» оказался незавершенным, тогда Сергей и приложил свою талантливую руку).

А если вспомнить, что и сама Ева начинала как ассистент на муратовских «Второстепенных людях», то, конечно, не обойтись без предупреждения: «Вино отравлено, Гертруда!» Опять-таки в благополучном смысле девушка «отравлена» хорошим кино: вот и пусть и плывет себе — по реке. Или против течения? Уж как сложится.

«У реки» — полуторачасовой фильм, хотя «плотности» материала — на короткометражку, и не завидую «прокатной судьбе» картины, на бешеные сборы ей лучше не рассчитывать. Вспоминается и еще одна знаменитость, в частности Ильф, который однажды намекнул: есть эскиз — а надо бы повесть! Нейман, тем не менее, на свой страх и риск пускается вплавь со своим эскизом в достаточно темную заводь. Ведь непросто удержать полтора часа нынешнего напичкано-медийного зрителя безсюжетной фабулой о странноватых старухах? Тем более, когда одна из них, видимо, чокнутая, а вторая — чокнутая откровенно; и обе они в чудесный летний день отправляются в бессмысленное путешествие — сначала по «достопримечательностям» провинциального городка, затем вдоль реки, потом и вовсе неизвестно — вернутся ли обратно?

…Зал номер один фестивального киноцентра «Октябрьский» — как иллюстрация к песне «И снится нам не рокот космодрома» (за час не обойдешь!). И все полтора часа в почти заполненном зале никто не стукнул креслом, не кашлянул; смеялись «когда надо», аплодировали «когда требуется». Удивительное соучастие — вот о чем подумалось во время премьерного просмотра. И дело не в том, что публика особая — участливая, фестивальная. А в том, что у каждой «реки» есть свои скрытые течения. Как и в этой картине. И, право, не так уж и важно, возьмет ли она приз на ММКФ или на другом фестивале. Но то, что приняли ленту тепло, человечно, не снисходительно, а всерьез и на равных — для нынешнего трудного конкурентнонеспособного украинского киноассортимента, поверьте на слово, и этого не так уж мало.

У Нейман — не «выдающийся» фильм. Но в меру искренний. Как искренними бывают сочинения старшеклассников на тему «как я провел лето», потому что хочется рассказать обо всем и побольше, и поподробнее. Да, по темпоритму — туговато, но по энергии экранной выразительности — точно, а по ощущению киностиля — несколько ученически. Да, местами есть откровенные белые швы, но, странная вещь, даже из них порою выходит изысканное кружево… Или ткань, скажем, для муратовской шинели, из которой, собственно, и вышел проект «У реки». А если точнее — выскользнул из штанов «Настройщика».

Возможно, здесь совпадение, а, возможно, Божий промысел, но… Но снова «две» — в одном. Две заблудшие — и один исход. Две горькие повести — и в чем-то схожая развязка. Две разные судьбы — и наше в них участие. У Муратовой «настройщик» символизировал безум­ный-безумный расстроенный мир — этот мир как инструмент, в котором порваны струны, а значит, оборваны связи и уже сумбур вместо музыки, и какофония в душах-головах. И при этом неизбывный страстный инстинкт «самосохранности»: если мир не удается сохранить в его гармоничной полнозвучной целостности, то, может, хотя бы сохраним сей идеальный миф(р) внутри себя самих? Именно на эту тему вели свои исповедальные «партии» Нина Русланова и Алла Демидова, удивительно сыгравшие в «Настройщике» обманутых потрепанных джульетт — неистребимых «романтичек», одна из которых еще способна на женские поползновения, а вторая готова просто дарить, отдавать, прощать.

В картине «У реки» — две престарелые офелии, которых тянет в «омут»: Мать (ее играет Марина Полицеймако из Театра на Таганке) и Дочь (в этой роли Нина Русланова). Один бессобытийный день из двух испаряющихся жизней. Всю дорогу — вместе, рядом. Вместе — потери, приобретения. Вместе — под одной крышей разрушающейся квартиры с расползающейся мебелью и атрибутами только былого существования (никаких обновок!). И еще (обратите внимание, когда будете смотреть картину), одно печальное окно — вид на Бердичев, в котором и замкнулись две эти жизни, и вне которого не будет никакого иного «топографического кретинизма». Мать, очевидно, и это чувствует: «труба зовет», пора в поход… И муштрует свою строптивую дочурку на последнюю в своей жизни «экскурсию» по достопримечательностям внешнего мира. И за последние гроши нищенки в секонд-хэндовских тряпках, как две разгульные аристократки, заказывают такси, не обходят стороной кафешку, затем — в ресторан (гулять, так гулять!). И, наконец, — речная прогулка. Возможно, последний причал? Шаткая лодка, медленное течение, «кисельные берега», к которым не дотянуться; и время, которое уходит сквозь пальцы как вода: из ниоткуда в никуда.

Каков жанр этой странной картины, возможно, спросит читатель? Если честно, не знаю, и узнать не стремлюсь. Может, это фильм-медитация? Или психологический этюд на абстрактную тему? Возможно, «пейзажная лирика», где героини — знаки на фоне первозданной природной красы?

Но нет, уж точно не «знаки». Присутствие двух больших актрис в «течении» этой картины — оправдание всех ее швов и шероховатостей. Нина Русланова играет Дочь замечательно (как всегда лихо и экспрессивно), а Марина Полицеймако играет… да-да, не поскуплюсь на определение — «почти гениально». Что прячет она за своею улыбкой, ухмылкой? Что скрывается за потусторонним взглядом, за капризами старого ребенка, или за прихотями истерички, которая привыкла властвовать и повелевать (но тут уж особо и не покомандуешь, когда Русланова рядом)? А прячется за всем этим — только судьба. Судьба, сыгранная актрисой, порой, лишь жестом, порой и намеком. А иногда лишь поволокой в глазах. Рассмотрите повнимательней наряд — это безум­ное белое свадебное платье, этот наглый карнавальный костюм бердичевской Офелии. И многое поймете! И про отголоски ее прежних счастливых праздников, которые были, но, увы, которых уже никогда не случится. И про женскую несогретость — все для других, для остальных, для них тепла не жалко, а уж сама… И еще про отчаяние широкой натуры в узких захолустных границах бердичевской тму­таракани — тоже что-то поймете.

Ах, если б к этим двоим (к Полицеймако и Руслановой) еще какую-то третью «сестру» или дочь — Демидову или Терехову (в таком же отрепье), о, тогда можно без обиняков: «В Москву! В Москву!» Со всею чеховской тоской! Подальше от бердичевских печалей — поближе к столичным иллюзиям! Актрисы в условном сюжете, на мой взгляд, пронесли и важнейшую как для картины, так и для горенштейновского рассказа мысль: им обеим не жить друг без друга — в муках ли, в распрях, во взаимной усталости — они уж давно — одна целостность. Уйдет одна — уйдет и вторая. И от этих жизней, разумеется, не останется следов на воде.

Как на мой вкус, в медлительном и далеко не всеми принимаемом фильме есть и самое главное — не то, что «увидишь», а то, что «дочувствуешь»... То, что в течение полутора часов будет ногтем памяти царапать по нервным окончаниям, не дав возможности оторваться от экрана… И старинные двери с облупленной краской. И полувымерший городок с «третьестепенными людьми», песчинками на дне «океана». И провинциальный воздух, которым пропитан каждый из нас. В общем, обычная повседневная жизнь, которая, как оказалось (даже в Бердичеве) почти не изменилась… Все реки текут — но все остается.

Украинские «изауры» и другие официальные лица

Конкурсная программа ММКФ — увесиста и аппетитна. Это не какая-нибудь заштатная «болванка» из проходных картин. А есть названия значимые, да и режиссеры не из последних. И в жюри не темные лошадки, а режиссер Фред Скепси, а также Рената Литвинова, Анна Галина, Дито Цинцадзе, Илдико Энеди, Отман Карим, Фред Росс (наш Андрей Халпахчи тоже в жюри конкурса «Перспективы»). На полных основаниях могут претендовать на главный приз — «Золотого Георгия» — скажем, следующие работы… «Мой фюрер»: скандальная лента Дани Леви о выжившем из ума Гитлере, который пускает кораблики в ванной, а вся Германия идет ко дну. Этот фильм в России пригвоздили к позорному столбу, но нате, пожалуйста — в конкурсе фестиваля!

Или же костюмно-картинный «Мольер» Лорана Тирара: подробная и широкоэкранная биография создателя «Тартюфа» — чем-то схожая с недавней киноадаптацией жизни Дидро («Распутник»). Большой фурор (и даже Демидова с Вольфом) сопровождали премьеру грузинской конкурсной ленты «Русский треугольник», снятой Алеко Цабадзе в Киеве (с участием нашего Петра Миронова), потому что в Москву группу не пустили, там как раз был «кризис» российско-грузинских взаимоотношений, а этот детектив о «чеченском следе».

Много восторженных слов об «Убийце клана Инугами» Кона Итикава. Впервые одноименный детективный роман был экранизирован еще 30 лет назад, оказавшись самым кассовым проектом в истории японского кинопроката. На этот раз — очередная попытка сделать «не хуже», ленте придали стилистический аромат 70-х. И что самое фантастическое — тот же режиссер. То бишь дважды в одну и ту же реку.

В почете также и одна заметная тенденция, заданная конкурсным фильмом мэтра итальянского кино Джузеппе Торнаторе «Незнакомка». Дело в том, что исподволь проблемы мытарств украинских «рабынь» в Европе стали довлеющей и самодостаточной кинотемой. Вот и сеньор Торнаторе говорит на фестивале: «Из разных фактов, о которых я узнавал или читал в течение последних 20 лет рождался этот фильм. В центре была правдивая история украинской женщины, которая вместе с мужем за деньги производила на свет и отдавала в другие семьи одного ребенка за другим. Потом этот случай был раскрыт полицией, дело дошло до суда, но уже эта сторона меня мало волновала…»

Режиссер Торнаторе — известный ценитель женщин. Одна его «Малена» с Моникой Белуччи чего стоит (по сути, этот фильм оказался последним поклоном итальянским кинодивам, черту подвела именно Белуччи). Но в новый проект Торнаторе пригласил талантливую актрису из Санкт-Петербурга Ксению Раппопорт (ранее она прозябала в «Бандитском Петербурге» или других безделушках). «Незнакомка» — именно она. И обитает она в прекрасной квартире в живописном итальянском городке (съемки проходили в Триесте), и работает нянькой-служанкой у знатной местной четы… Не случайно, конечно, приглядывает за ребенком, если вы поняли намек из монолога режиссера. Украшение ленты не только украинская «изаура», сыгранная Раппопорт, но и музыка Морриконе.

Но и это не все по заданной проблеме. В рамках спецпоказов на ММКФ прошла картина Ульриха Зайдля «Импорт-экспорт». И — опять — двадцать пять: украинская мать-одиночка ухаживает в Европе за пациентами дома престарелых… А неприкаянный австриец (отчего-то очень агрессивный) едет в Украину — непонятно за чем.

Проблемы отечественных «наймичок» — «жінок-страдниць» (как говорят филологи) в европейском кино действительно модны в последние киносезоны. Ну что ж, не только чуду в фольге представлять свою родину Евросоюзе. И украинским «изаурам», к сожалению, нашлось место под солнцем.