«Цей ДоДж надовго… »

Восьмой международный фестиваль ДоДж вновь прошел в Донецке и завершился в киевском развлекательном центре Альта Экспо концертом британской группы Shakatak. Англичане постарели, но бодрости духа не потеряли. Киевляне, любящие их незамысловатую танцевальную музыку, получили удовольствие. Нас же более волнуют донецкие события, отражающие сегодняшний день мирового джаза.

В рамках ДоДжа вновь состоялся конкурс молодых джазовых музыкантов, который выиграла местная команда Propeller Trast. Можно поспорить о выборе жюри, но группа выглядела пристойно. Среди прочих претендентов отмечу трио из Санкт-Петербургского университета культуры и искусства, лидер которого — пианистка Алена Нетреба, звучит убедительно, впечатляет в джазовые стандарты элементы русских народных песен, расширяет ритмику, гармонию, ищет тональные планы. Музыка питерцев дышит позитивной эклектикой. Но в увлечении импровизацией ребята не заметили, как летит время, превысив двенадцатиминутный регламент. В результате были наказаны и не получили ничего, хотя и были одними из явных лидеров.

Третье место завоевали два стандарты дуэта: женский вокал с контрабасом из Кирова (Елизавета Дармова и Николай Затолочный) и питерский гитарно-фортепианный тандем «Квинтэссенция».

Наибольшее количество претендентов конкурировало в женском вокале, где лучшей справедливо признана Тамара Лукашева из одесской группы Jazz Room. Одесситы получили и общекомандное второе место, разделив «серебро» с пианистом Алексеем Боголюбовым, способным выпускником-глиэровцем. Почетный трофей киевлянину вручил постоянный председатель жюри ДоДжа, заведующий джазовой кафедрой Гнесинской академии пианист Игорь Бриль (Москва). Завершился концерт выступлением известного минского инструментального фьюжн-секстета Apple Tea. Белорусы бывали в Киеве и Коктебеле, всегда звучали отлично. Авторская музыка лидера Игоря Сацевича и в Донецке вызвала хорошую реакцию поклонников.

Смуз-джазовая группа саксофониста Алексея Попова и вокалистки Леры Гехнер (тоже питерцы) позабавила любителей танцевального поп-джаза.

А явными хедлайнерами фестиваля стали выдающиеся экс-российские музыканты: Михаил Альперин и Аркадий Шилклопер. Их выступление было оригинальным, потрясающе-талантливым и объединило разноплеменную народную музыку и современные импровизационные поиски.

Аркадий — валторнист, в прошлом — оркестрант Большого театра, променявший еще в Союзе надежный оркестровый хлеб на жизнь джазмена: поиски, поездки, встречи. Теперь он «немец» по паспорту. Но по сути — космополит. Играет по всему миру и довольно часто посещает украинские фестивали. Михаил Альперин — один из наиболее авторитетных европейских музыкантов-импровизаторов — родился на Хмельнитчине, вырос в Молдавии, стал известен как джазовый пианист сначала в России, и вот уже лет двадцать пишется на ведущих европейских лейблах ECM, RDM, JARO, Boheme music. Его звезда зажглась в 80-х, ярко разгоревшись в составе Moscow Art Trio, где его партнерами были Аркадий Шилклопер и вокалист Сергей Старостин. С начала 90-х Альперин живет в Осло.

Михаил Ефимович Альперин любезно ответил на вопросы «ЗН».

— Михаил, расскажите о вашей преподавательской работе.

— На кафедре импровизационной музыки Норвежской музыкальной академии я профессор композиции и импровизации. Меня не мучают программами, методиками. Нет консервативного персонала. Я и мои коллеги совершенно свободны. Единственный оценочный критерий работы — творческие результаты студентов.

— С какими рекординговыми компаниями сотрудничаете?

— Это два главных лейбла: ЕСМ и JARO-records, оба немецкие. ECM после пяти предыдущих проектов и последовавшего десятилетнего перерыва возобновил наше сотрудничество, выпустив в этом году диск Her First Dance, «Ее первый танец», записанный два года назад в трио с Аркашей и немецкой виолончелисткой Аней Лехнер. Скоро выйдет следующая работа, уже на JARO.

— Кто ваши любимые коллеги?

— Аркаша и Сережа Старос­тин — лучшие мои партнеры. Бывают и другие хорошие союзы. Но ни с кем так хорошо не играется, как со своими. Они мне как братья.

Одно из различий между нами и западными музыкантами я обнаружил в том, как иностранцы воспринимают музыкальную критику. Западные музыканты воспринимают ее как персональную. Здесь с этим лучше: когда репетируешь, позволяешь какие-то замечания в адрес коллеги. Наши люди отделяют персональную критику, личную атаку от профессиональных замечаний.

В Норвегии же с этим трудно. Там люди боятся друг друга ранить. Поэтому все друг другу друзья. В Европе люди намного корректнее, добрее. Там большая лояльность в отношениях, которая очень важна, но и опасна, потому что может занижать потенциал, если не говорить неприятных вещей и избегать взаимной критики. Я приехал в Норвегию не учить их нашей культуре, а скрещивать ее с западными ценностями.

— Что вас наиболее воодушевляет в музыке?

— Музыка никогда не рождается от музыки. Так однажды сказал Кит Джаррет (выдающийся американский пианист. — О.К.). Музыка — результат внутреннего роста человека. Если эволюция и рост естественны, то внутренний мир музыканта будет постоянно меняться и найдет отражение в его музыке. Музыка — это эмоциональная биография музыканта, а не то, куда он поехал или откуда вернулся. Если нет связи с эмоциональным миром, который постоянно меняется, музыка будет лишь набором мелодий и гармоний, аккордов и функций. Но часто у музыкантов нет моста между собственным внутренним миром и их инструментом. В этом задача: построить мост, чтобы ходить по нему туда-сюда, из собственного мира к роялю. Но есть вещи, важнее музыки. Мастер, индийский учитель Бхагван Шри Раджниш (Ошо), чьи книги я часто читал, дал мне больше, чем музыканты, направив в сторону гармонического развития. Это важнее. Музыка — это язык, которым я говорю. Я не признаю никакого сектантства, ни в каком виде. Поэтому для меня нации культуры отдельной не существует. Так же, как в большом саду тюльпаны никогда не сражаются с розами. Они разные, но принадлежат одному саду. В Советском Союзе я жил бедно, но счастливо. В начале пути, независимо от страны, в которой живешь, творчество означает темноту. Так было всегда и так будет. Почему люди имитируют тех, кто сам когда-то ходил в темноте? Потому что, повторяя других, вы не рискуете ничем. Играть сегодня музыку Джона Колтрейна (саксофонист, экспериментатор, создатель модального джаза. — О.К.) не представляет никакого риска. Нужно только иметь хорошие уши и магнитофон. А для него это был персональный подвиг — движение в темноте. И так же было со мной. Я искал там, где не было путеводителей, где никто не мог подсказать. А так как у меня уже большой опыт хождения в темном лесу, то я различаю собственные тропинки.

Когда я приехал в Норвегию, меня мало знали... Я увидел, что в газетах печатаются предложения разных фондов и меценатов дать денег на творческие проекты. Я написал на всякий случай о себе. И через две недели получил пять тысяч долларов. И так было не раз. Не думайте, что норвежцы не умеют считать денег. Они, крестьяне, нелегким трудом их добывающие, прекрасно понимают, что, давая деньги на развитие музыки, науки, укрепляют свою страну, презентуют ее в мире, расширяют ее авторитет...