Тайна Изу Фитцы

Бьюсь об заклад, вы ни за что не догадаетесь, что означают эти два загадочных слова — Изу и Фитцы. Вы проиграли! Эту абракадабру без ключа не расшифруешь. На самом деле это фрагмент субтитров на экране телевизора, авторы которых таким оригинальным способом передали часть фразы персонажа детектива, говорившего о произведениях искусства «из Уффици и Лувра».

Мелочь конечно. Перевела же когда-то радиостанция «Маяк» в концерте по заявкам название песни «Очі волошкові» как «Очи с поволокой». Советский Союз же не от этого развалился. Хотя кто его знает, возможно, именно эти лирические синие глаза и доконали железного монстра с проржавевшим мозгом. Но при случае напомним, что Уффици (Uffizi) — прославленная картинная галерея в итальянской Флоренции, построенная еще в XVI веке выдающимся архитектором Д.Вазари, которая имеет в своей богатейшей коллекции работы Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэля, Тициана...

Конечно, наши галерейки еще не дождались своих Медичи, но кровь в них течет такая же благородная, как и у их итальянских сестер. Недавно в галерее «Мистець» завершилась выставка работ Андрея Нименко. Сравнивать творчество художника с достижениями его коллег дело неблагодарное — каждый автор стремится быть фигурой уникальной и неповторимой. Но знакомство с творчеством Андрея Нименко не может не вызывать ассоциаций с неутомимостью и универсальностью мастеров ренессанса. Многие десятилетия труда этого художника вызывают уважение, восхищение и даже крупицу хорошей зависти. Скульптура — монументальная и камерная, живопись и рисунок в разнообразных техниках и жанрах, литературные, поэтические, искусствоведческие наработки — еще раз бьюсь об заклад, Андрей Нименко вполне комфортно чувствовал бы себя и во Флоренции лет пятьсот тому назад.

Очередная выставка в галерее «Мистець», которая по времени проведения связана с годовщиной бесланской трагедии, отражает фотохронологию террора в Российской Федерации. Я не знаю нужны ли подобные выставки. Убеждать нормальных людей, что убийства — грех, не нужно. Садистам созерцание растерзанных тел, наверное, лишь добавляет черного адреналина и веры в преимущество большой бомбы над маленьким человеком. Невообразимо трудная дилемма — необходимо знать и видеть проявления зла и в то же время не утратить восприятие чужого горя...

К счастью, огонь может быть не только разрушителем, но и удивительным творцом. Эмали Юлии Бородай замечательное тому подтверждение. Искусство создания эмали такое же древнее, как и выжигание горшков. Да и сама матушка Земля в каком-то смысле мастер-эмальер — миллиарды лет она перемещает в недрах тысячи минералов, запекает их в художественной композиции, периодически извергая образцы своего творчества для ознакомления с ними ценителей. Трудно объяснить причину, но эмаль не слишком популярна у художников. Возможно, их отпугивает объем работы, возможно, кому-то она представляется слишком утилитарной, привязанной к прозаичному декорированию прикладных предметов. Юлия Бородай, экспериментируя с техникой эмали, вполне осознанно приближается в своих работах к принципам классической живописи, функционирующей, как правило, в традиционном контакте со зрителем, располагаясь на уровне глаз на вертикальной стене. Выставка в довольно интимной галерее «Тадзио» прошла вполне успешно. В планах художницы выставка во львовском дворце искусств. Полагаю, требовательная галичанская публика встретит эту экспозицию лишь добрыми эмоциями.

Я убежден, поскольку пчелы, несомненно, при сотворении мира были наделены выдающимся коллективным разумом, то и определенный побочный продукт интеллекта им свойственен. Например, вполне человеческое желание жить в элитном улье. Если бы я был пчелой или, еще лучше, трутнем, то, наверное, все- таки встрял бы в толкотню, возникшую между отечественными и, наверное, зарубежными роями в борьбе за право поселиться в произведениях Николая Журавля. Художественный проект «Пасека», экспонирующийся в галерее «Арт-блюз», не имеет никакой конъюнктурной подоплеки, поскольку автор работал над ним еще до того времени, когда пчеловодством начали предусмотрительно восхищаться даже хронические аллергики и безнадежные астматики. То, что художник с искренней любовью сотрудничает с пчелами, доказательств не требует— стоит лишь взглянуть на рой, бурлящий прямо на выставке (отделенный от посетителей прозрачной перегородкой). Если бы Николай Журавель выстроил где-то в предгорьях Карпат эдакие Нью-Бортничи для людей, сохранив форму ульев, — это был бы город, который самым органичным образом сливался бы с природой. И все великие зодчие, давно ушедшие от нас, могли бы искренне порадоваться.

Хотя одна из работ Анастасии Карнобед и называется «Жизнь без розовых очков», все же после знакомства с выставкой в галерее «Акварель» приходишь к выводу: у автора наличествует-таки некоторая особенность зрения и мировосприятия — она не видит плохого и стремится воспроизводить на своих полотнах только гармоничное и совершенное. «Пионы», «Гладиолусы», «Ирисы», «Колокольчики», «Хризантемы» — много знакомых цветов. Немало художников пытаются писать их. Не каждому это удается хорошо. Живопись Анастасии Карнобед объединена названием «Жизнь Гармония» — суть творчества художницы именно в этом.

Интересна выставка Игоря Прокофьева с почти киплинговским названием «Песня джунглей». Почти авангард. Свежий запах масляных красок. Не детализированные, но очень выразительные изображения или даже философские портреты млекопитающих, земноводных, рептилий, рыб, насекомых. Правду говорят ученые, что мы отличаемся от наших братьев меньших (или более слабых) по генетическому коду на каких-то крохотных десять процентов. Теперь понятно, почему эта кошачья мордочка или крокодилья морда кажутся такими родными, человеческими...

«Галерея, 36» напомнила о творческих наработках Матвея Гуляева (1918—2003), художника тех времен, когда живописцы сами натягивали холст на собственноручно изготовленные подрамники, таскали мольберты на днепровские кручи. Отражение мира, исчезающего вместе со старыми художниками...

Какие же бывают трудолюбивые и талантливые люди — ну, прямо вышеупомянутые медоносы. Кажется, что здесь такого художественного — модель локомотива длиной где-то в письменный стол — купи коробок китайских пластмассовых деталей и за вечер паровоз у вас на полочке. Но впечатление от сделанного из дерева Валерием Димонтом вызывает желание найти где-то в Америке музей им. Пульмана (наверное, подобный существует) и предложить этот экспонат в конюшню железных коней и их копий.

Идеально подогнанные детали — все колеса крутятся, двери открываются, кажется, если взять пинцетом настоящие микродрова и затолкать их в топку — механизмы оживут, полетят из трубы искры и повалит дым, зашипит пар — «и поедем, и помчимся...»