ПЕРЕЧИТАННАЯ «ПОРНОГРАФИЯ»

Фильм Яна Якуба Кольского «Порнография» по мотивам романа Витольда Гомбровича, премьерой которого открылась кинопрограмма Года Польши в Украине, оставил больше вопросов, нежели ответов.

Решиться экранизировать «Порнографию» Гомбровича — поступок, сам по себе достойный уважения. История знает немало печальных примеров, когда экранные версии таких сложных, запутанных и напряженных произведений были пригодны разве что для школьников, ленящихся читать первоисточник. Так произошло с «Именем розы» Жана Жака Анно и «Любовью Свана» Фолькера Шлендорфа по мотивам Пруста. На противоположном кинематографическом полюсе — фильмы-экранизации Кубрика, Тарковского и других, ставшие самостоятельными произведениями, не оставившие ничего от собственной литературной первоосновы. Версия «Порнографии», прочитанная Яном Якубом Кольским, буквально следует тексту Гомбровича, но коренным образом изменяет смысл книги.

…1943 год, оккупированная Польша. Два престарелых художника (сам Витольд Гомбрович, ведущий рассказ от первого лица, и его приятель Фридерик) попадают в имение своего друга, где надеются найти покой от кошмара оккупации. Вскоре их захватывают отношения двух подростков — дочки хозяина имения Гени и парня Кароля, гостившего в этой семье. В представлении Витольда и Фридерика они создают идеал незрелой красоты, но в жизни не проявляют никакого интереса друг к другу. Друзья, движимые стремлением хотя бы как-то обосновать остатки собственных представлений о мире, сведенных на нет войной и хаосом, стремятся любой ценой приблизить друг к другу Геню и Кароля, создав таким образом идеальный симбиоз юной красоты. Витольд и Фридерик начинают режиссировать опасный спектакль, задействуя жителей имения как невольных актеров, а реальные страсти, чувство, внутренние интриги и внешние опасности — как драматургические средства этой пьесы в реальном времени, завершающейся реальной смертью. Сюжетная канва общая для книги и для фильма. Дальше начинаются отличия.

Экранизировать Гомбровича — дело неблагодарное в том смысле, что кино не может собственными средствами передать все те длиннейшие внутренние монологи, с помощью которых автор описывает тончайшие детали психологии своих персонажей. Ян Якуб Кольский нашел адекватный знаковый язык для воспроизведения атмосферы страха и низости, доминирующих в романе. Но некоторые мотивы и даже целые сцены пришлось полностью выбрасывать по сугубо техническим причинам, ведь такие словесные построения по самой своей природе не могут быть визуальными. Понимая, что от этого фильм, безусловно, проиграет, Кольский решил немного переписать произведение Гомбровича, иногда переставляя некоторые акценты. В ленту не попала ошеломляющая сцена первой встречи Гомбровича с подростками после воскресной службы в церкви, когда ему открылось тайное родство их метафизической незрелости — тем не менее в фильме Фридерик наделен сверхъестественным даром слышать и ощущать самые отдаленные события и звуки. Так, режиссер символизирует вездесущность двух художников, их способность на расстоянии понимать механизмы человеческих чувств. То, на что Гомбрович потратил десятки страниц, в фильме представлено небольшим, но выразительным намеком — иначе фильм пришлось бы превратить в сплошной закадровый монолог. Другое дело, поймет ли этот намек незнакомый с текстом зритель. Так, одна из ключевых сцен романа — Витольд и Фридерик впервые замечают потенциальную греховность отношений Гени и Кароля, наблюдая, как те раздавливают ботинком дождевого червя, в фильме переведена в ребячливо-ироническую плоскость. Таким образом теряется определяющая для Гомбровича концепция неотъемлемости страсти и греха, наслаждения и страдания, любви и преступления.

В отличие от экзальтированной манеры письма Гомбровича, непосредственно в тексте переживающего описываемые события, рассказ Кольского отрешенно-равнодушный, поэтому фильм не навязывает зрителю собственной версии событий. Иногда кажется, что Ян Якуб Кольский ведет игру со зрителем, разнообразными намеками и подсказками творя разветвленную сеть возможных прочтений этого произведения. Просмотр «Порнографии» — нелегкий труд для зрителя, лишенный режиссерского указательного перста, он вынужден много и напряженно размышлять, чтобы не потеряться в камерном, но стремительном сюжете. Зритель должен все решать сам — влипать ли ему вместе с циничными постановщиками человеческих судеб в эту опасную театрализованную игру жизни или же морализаторски их осуждать. Выбрать второй вариант сложно еще и из-за захватывающей игры актеров: Адам Ференци создает образ мудрого, загадочного и вместе с тем отстраненного инженера человеческих душ Витольда Гомбровича; Фридерик в исполнении Кшиштофа Майжака (замечательный актер, кстати, приехавший в Киев на премьеру) — не закомплексованный меланхолик, как в книге, а самоуверенный, ироничный харизматик. Ян Якуб Кольский вообще заметно увлекся этим персонажем: вывел Фридерика на передний план рассказа, существенно потеснив Витольда, и даже выдумал для него дополнительную сюжетную линию. Фридерик, оказывается, успел побывать в концлагере и потерять там свою дочь. Из-за этого его страстное желание победить молодость выглядит еще более трагично, но исчезает загадочный иррационализм оригинальной истории. К тому же исполнители ролей подростков (Сандра Самос и Казимеж Мазур) оказались в тени других персонажей, между тем для Гомбровича именно противостояние зрелости и незрелости, старости и молодости, Витольда—Фридерика и Гени—Кароля было главным писательским интересом.

В финале Фридерик, истекая кровью, шагает в никуда по залитой ярким светом дороге. Выдуманная Кольским развязка, как и весь фильм, не дает четкого объяснения обрисованным коллизиям. Хотя это, возможно, тот случай, когда притворная многозначительность скрывает недостаток оригинальности. Сравнить «Порнографию» (кстати, участницу прошлогоднего Венецианского кинофестиваля) с другими лентами Яна Якуба Кольского можно будет во время его ретроспективы, обещанной организаторами Года Польши в Украине среди других кинематографических событий.