О ЧЕМ ГОВОРИТ ДУША МАВКИ?

«Я маю за неї багато комплімен-тів, — писала Леся Украинка в письме А.Крымскому о произведении «Лісова пісня». — Чи то значить, що вона справді чогось варта, чи тільки, що вона «доступна», — не знаю».

Поэтесса взяла в кавычки слово «доступна». «Простота» этой драмы-феерии, как и каждого значительного художественного произведения, кажущаяся. То есть многослойность ее содержания порождает целый «веер» толкований. Но по сей день отсутствует глубинный синтетический анализ этого произведения, в котором была бы максимально учтена сумма интерпретаций. В определенной степени этот пробел компенсирует издание из литературного проекта «Текст + контекст» издательства «Факт».

Книга «Їм промовляти душа моя буде» (составитель В.Агеева) содержит сам текст драмы-феерии, три письма Леси Украинки, касающиеся «Лісової пісні» (два — А.Крымскому, одно к матери — Е.Косач) и четыре статьи разных лет. Круг интерпретаций интересный. В.Петров в своей студии оценивает «Лісову пісню» как явление европейской модерной драматургии. П.Пономарев исследует фольклорные источники произведения. В сравнительно-фольклорный контекст помещает «Лісову пісню» Й.Дзендзеливский, выделив демонологическую лексику. Симптоматична статья самой В.Агеевой «Неоромантичне двосвіття «Лісової пісні». Автор попыталась в определенной мере обобщить существующие интерпретации, но включила и принципиально новые акценты. Это, в частности, анализ пародийных моментов драмы и гендерный ее аспект. В этом и состоит смысл новых прочтений хрестоматийных текстов: контекст расширяется за счет ранее не замеченных нюансов. И в этом понимании маргинальное если и не становится центральным, то по крайней мере существенным образом обогащает спектр толкований.

Любопытно сейчас попасть — внутри более или менее уважительного текста — на следы вульгарно-социологической или «соцреалистической» интерпретации. И хорошо, что эти «следы» не подверглись цензуре. Это тоже — памятник нашей истории литературы. «Символіка казки виявляє протилежність міщанської буденщини (образ Килини) і майбутнього гармонійного суспільства (образ Мавки з царства казки). Між цими двома світами вагається українська інтелігенція (Лукаш) — капіталізмом і соціялізмом» (В.Корях). Или: «Головною рисою її (Мавки. — Л.Т.) характеру є непримиренне ставлення до міщансько-індивідуалістичних поглядів і побуту, що породжуються буржуазним суспільним устроєм» (П.Пономарев). Однако это, увы, не означает, что мы на самом деле так уж дистанцированы от вульгаризаторского подхода. Беда наша также в том, что украинская классика в преобладающем своем объеме до сих пор не нашла соответствующих нынешним требованиям интерпретаций. Существуют только одиночные попытки такого прочтения. Фактически почти не выработан современный инструментарий анализа. Среди тех немногих, кто активно осваивает новаторские подходы, — Вера Агеева. Она как раз исследует творчество Леси Украинки в постмодерной интерпретации: недавно вышла ее монография «Поетеса зламу століть». Нетрадиционно для нашего официального литературоведения драму Леси Украинки рассмотрел Роман Веретельник, на которого, между прочим, ссылается в своем исследовании В.Агеева. Но его труд недоступен нашему читателю: до сих пор не переведен с английского. А следовало бы это сделать как можно скорее.

Итак, потребность в реинтерпретациях знаковых литературных произведений чрезвычайно велика. Впрочем, так же необходимо обнародовать существующие, но до сих пор не известные читателям исследования. Именно эти задачи и призван решать, по мере возможного, литературный проект «Текст + контекст». Издание, о котором говорится, открывает за «доступностью» «Лісової пісні» скрытые пласты произведения. В совокупности своей все «содержания» делают его не просто фактом истории литературы, а действительно бессмертной художественной вещью украинской поэтессы.