МЕЖДУ СЕРЫМ И АЛЫМ

Быть женой гения трудно, но еще труднее быть его советчиком. Тем не менее претенденты на эти роли всегда находятся. У Льва Николаевича Толстого в советчиках был некто Чертков, которого Зинаида Гиппиус называла «подколодным ягненком», а в женах — Солнышко-Соня, ставшая в спектакле Молодого театра «Лев и львица» по пьесе Ирены Коваль (режиссер-постановщик — Станислав Моисеев) воплощением пола и страсти. В этой постановке Молодого театра, премьера которой состоялась 1 и 2 декабря, Богдан Ступка, избравший скромную роль Льва Толстого, метался между советчиком в сером (Чертковым), олицетворявшим безжалостную отстраненность от мира, и Софьей Андреевной в алом. Алое платье графини (Полины Лазовой) символизировало, вероятно, женский и женственный мир благородных земных чувств, которым Толстой—Ступка противопоставлял свое жестокое и сентиментальное парение над ближними ради любви к дальним, ну и, конечно, томление жаждущего благодати духа.

Трагикомедия «Лев и Львица» (авторское название — «Языческие святые») — плод усилий современного американского драматурга украинского происхождения Ирены Коваль. Пани Ирена — филолог по образованию, задумала пьесу шесть лет назад, когда работала над докторской диссертацией, посвященной романистике ХХ века, в том числе и «Анне Карениной», и изучала дневники будущих героев «Языческих святых». Еще в феврале 2001 года спектакль по пьесе Ирены Коваль был поставлен в Лондоне Джеймсом Клиландом-Джонсом при участии английских театральных звезд Питера Блайта и Харриет Волтер. Сейчас лондонский театр Royal Cort подумывает о включении «Языческих святых» в свой репертуар, а литературно-драматическое чтение пьесы запланировано на будущий год на Би-би-си Radio Dramа. На весну будущего года предполагается также гастрольное турне спектакля Молодого театра по 25 городам Украины и его показ в Великобритании.

Главная роль писалась Иреной Коваль под Богдана Ступку, а в качестве львицы была избрана заслуженная артистка Украины Полина Лазовая, которая зачастую не дотягивает до мэтра-партнера и играет чересчур уж по-женски даже для столь женственной героини. Зато симпатии зрителей на стороне графини — слишком уж противоречиво и порой даже мерзко выглядит граф.

Богдану Ступке, увы, не удалось оправдать Толстого-человека, хотя Толстой-писатель, конечно, в оправданиях не нуждается. Иногда герой Ступки вызывает прямо-таки отвращение, тогда как графиня кажется невинной жертвой мужа-моралиста. Если Ирена Коваль, по собственному ее утверждению, пыталась развеять западное, и в частности — американское, представление о Толстом как о «гениальном распущенном старике, убежавшем от своей истеричной и деспотичной жены-параноички», то удалось ей это только в отношении графини. Толстой, увы, так и остался «гениальным распущенным стариком».

Зинаида Гиппиус вспоминала как-то свой и Дмитрия Сергеевича Мережковского визит в Ясную Поляну. Тогда они с Мережковским собирались в Европу, в Вену, и Софья Андреевна, обратившись к Гиппиус, вздохнула — мол, хорошо вам с Дмитрием Сергеевичем, вы в Вену собираетесь, а я там никогда не была — и тут же испуганно оглянулась на мужа.

У истории этой, в общем-то простой и незначительной, есть один значительный подтекст. Дело в том, что Мережковский и Гиппиус представляли собой супружескую пару, противоречившую убеждениям Толстого, но чрезвычайно привлекательную для Софьи Андреевны, — они всюду ездили вместе, вместе вели литературную деятельность, за всю жизнь не расстались ни на день, но, правда, не имели детей и почти не были отягощены бытом. Словом, они-то и были львом и львицей, тогда как бедной Софье Андреевне так и не удалось занять достойное львицы положение.

И если учесть, что Софья Андреевна на деле-то львицей не была, то спектаклю Молодого театра следовало бы вернуть придуманное драматургом название — «Языческие святые». В самом деле, Лев Толстой, несмотря на свою христианскую проповедь, все-таки язычник, ужаленный и пронзенный плотью, что в свое время блестяще отметил тот же Мережковский. В спектакле Молодого театра Толстой — именно языческий святой, а его жена — воплощение пола и страсти, та же языческая Великая Мать, но только униженная и ропщущая. Ее ропот и сопротивление — лейтмотив этой премьерной постановки Молодого театра, посвященной любви-поединку, в котором были побежденные, но не было победителей.