МЕЖДУ ДВУХ БЕРЕГОВ ДРАМАТУРГИИ

Середина декабря прошлого года и конец января года нынешнего отмечены для театра русской драмы им.Л.Украинки нетрадиционными премьерами. Речь идет об украино-баварском театральном проекте, состоящем из двух спектаклей - «Между двух огней - топография Толлера» (Государственный драматический театр Баварии «Маршталл») и «Фернандо Крапп написал мне это письмо...» (Киевский театр им.Л.Украинки).

Связующим звеном и вдохновителем данной акции следует считать известного продюсера, директора Хан Продуктион (Германия) господина Йохена Хана. Кстати, в послужном списке Й.Хана - организация 25 театральных фестивалей и приглашение из России и Украины в Германию около 120 театров... Результаты сотрудничества Хан Продуктион и киевского коллектива во главе с М.Ю.Резниковичем можно рассматривать как самодостаточный факт успешного транснационального общения. А можно, упростив формулировку, увидеть в этом и некую просветительскую миссию. Спектакли «Фернандо Крапп...» и «Между двух огней...» представили украинским зрителям два лика современной немецкой драматургии: классика Танкреда Дорста и набирающего разбег молодого автора Альберта Остермайера. В символическом ракурсе эти имена определяют два берега драматургической реки Германии, с одной стороны, и преемственность творческих поколений. С другой стороны, театральный проект «Киев - Мюнхен» - это условный спектакль, состоящий из двух одноактных пьес и антракта, растянувшегося на полтора месяца...

Судьба политика и драматурга Эрнста Толлера (1893 - 1939) стала точкой соприкосновения в творчестве Альберта Остермайера и Танкреда Дорста. В 1968 году Т.Дорст создал драму «Толлер» - по жанру «широкоформатное ревю», и, по словам автора, Толлер - в его лице - лицедей, а вся его деятельность - это театральные жесты...

...Молодой драматург Альберт Остермайер написал пьесу о Толлере спустя четверть века. В наши смутные дни, когда и любовь перестала быть таинством, и смерть не несет загадок, кажется непонятной та увлеченность драматурга, с которой он окунулся во внутренний мир вечного беглеца и пацифиста Толлера. Причины интереса, видимо, в феноменальной противоречивости фигуры Эрнста Толлера - вождя социал-демократической партии, известного драматурга Германии

20-х годов, арестанта и самоубийцы. Привлекательна также возможность творческого исследования образа человека, постоянно пребывающего в состоянии пограничья между безумием и реальностью. То есть между двух огней...

Остермайера особо не привлекает подробная описательность похождений Толлера по всем кругам ада. Он бросает его, как узника, в номер нью-йоркской гостиницы «Мейфлауэр» в ночь перед самоубийством. В этой камере смертника, по мнению автора, герой обретает самый надежный и самый желанный свой дом под названием - «Ничто».

Эту идею сценограф Эрих Вондэр трансформировал на сценической площадке в некое подобие прозрачной клетки без входа, но с выходом в финале. Возможно, это и дом без стен - здесь важен момент наблюдения (или подсматривания) зрителем за расщеплением сознания Толлера. (Говорят, до немецкой премьеры в клетке на сцене сидела живая гиена, создававшая состояние тревоги в зале.) Собственно, Толлер в своей «камере» не один. Весь спектакль - это дуэт-сражение Толлера (арт. А.Зиндерманн) со своим вторым «я» - Толлькиршем (арт. Г.Аргус). Сражаются политический идеалист и ироничный скептик. Между «боксерскими раундами», состоящими из событийно-ассоциативного потока информации, яркой краской проходит молодая девушка-символ.

Сон это или явь - неизвестно. Кода-то сам Толлер в пьесе «Превращение» так же приблизительно определил действие - то ли сон, то ли реальность. Герой этой пьесы - Фридрих - подобно герою А.Остермайера тоже нашел выход в смерти. В мире хаоса и хаосе мира разве есть иное спасение?

Проникновение художественной системы Толлера в творческий мир А.Остермайера очевидно. Естественно, в пьесе «Между двух огней...» «художественный коктейль» густо замешан на самых разных приемах поэтики ХХ века - поток сознания, автоматическое письмо, театр абсурда... Но с творческими исканиями Толлера А.Остермайера роднит экспрессионистское стремление поставить героя ближе к публике, разрушить четвертую стену, вечно существовавшую между зрителем и актером. И, конечно, чрезмерное перенапряжение образного рисунка: речь героев превращается в крик, а чувства - в аффект...

Учитывая своеобразие пьесы А.Остермайера и ее интересную постановку режиссером Андрэ Вильямсом, вряд ли следует называть это авангардом, как это сделали создатели одной из телепрограмм. Сам термин предполагает осмысление данного явления как чего-то «передового», «экспериментального». А судить, по отношению к чему «впереди» театр «Маршталл», нам, к сожалению, сложно. Во всяком случае, ранее еще одни гости из Германии - театр Ан де Рур и его режиссер Роберто Чулли раскрывали те же темы: смерти и апокалипсиса более усложненными постмодернистскими приемами.

Рискну предложить формальное определение постановки А.Вильямса как «бедный перформанс». Визуальный ряд весьма успешно решен игрой световой палитры. Заданная «открытость» и определенная незавершенность спектакля предполагают, скорее, процесс, поиск, а не результативность. Талантливые актеры А.Зиндерманн и Г.Аргус также подчеркивают стихийную и безболезненную взаимозаменяемость образов. Это и есть природа перформанса.

И еще одно совпадение. «Дом», построенный Толлером, есть его иллюзия, фантазия, сумасшествие или, повторяя его же слова, - «НИЧТО». Существует определение перформанса Джефом Натлом: «...собственно говоря, это не означает НИЧЕГО...»

***

Спектакль М.Резниковича «Фернандо Крапп написал мне это письмо...» по пьесе Т.Дорста и У.Элер в конце марта в рамках международного театрального проекта планируется для показа в Мюнхене. Очевидно, для немецкой прессы будет интересно оригинальное несоответствие между драматическим замыслом и способом его режиссерской реализации. «Брехтовский метод отстранения используется для того, чтобы избавить пьесу от сентиментальности», - так говорил Т.Дорст в одном из интервью. Стиль Дорста, по словам критика Г.Хензеля, - это «мышление фразами, и часто он мыслит тезисами и антитезисами...» Немецкий драматург «брехтезировал» новеллу Мигеля де Унамуно «Настоящий мужчина», по которой создана его пьеса. (Новелла имеет яркую стремительную фабулу, колоритные образы...)

Таким образом, сюжет о любви, ревности и смерти одной семьи поочередно прошел национально-художественное апробирование в трех вариантах - испанском, немецком и славянском.

Вести разговор о «Фернандо Краппе...» - это значит рассказывать о двух разных спектаклях, так как в постановке задействовано два состава. Не занимаясь банальным сравнением: лучше - хуже, попробую только субъективно определить тему постановки, исходя из разных актерских ансамблей в спектакле.

Дебютанты В.Сарайкин и М.Могилевская, исполняющие роли Фернандо Краппа и Юлии, играют локальную историю на тему: как случайная страсть погубила бюргерское семейство. Артисты Г.Дрозд и А.Сердюк воплощают на сцене философскую притчу о великой и смертельной любви. Каждый вариант по-своему интересен и имеет своих сторонников.

В постановке М.Резниковича обращает внимание непрерывный тонус психологического напряжения каждого из героев. Нет ни спадов, ни градаций. Изначально действующие лица - Фернандо (Г.Дрозд, В.Сарайкин), Юлия (А.Сердюк, М.Могилевская), граф (Б.Вознюк), отец (А.Подубинский) - пребывают в пике душевных и физических сил...

Размышляя о сюжетной структуре постановки, может быть, иногда ошибочно употребляется клише «треугольник». Если учесть смысловую спаянность образов и их самоценность, то разговор должен идти об актерском квартете. Например, роль отца Юлии в исполнении А.Подубинского выделяется необыкновенной органичностью, точностью бытовых штрихов и деталей.

Приятной неожиданностью постановки оказалось сценографическое решение молодой художницы Марианны Каминской. Фойе театра «обжито» с изящным чувством понимания режиссерского замысла. Оформление свободно трансформируется соответственно сюжетным зигзагом пьесы.

Драматургию Т.Дорста и А.Остермайера киевляне приняли благосклонно. Впереди серьезная оценка мюнхенцев работы столичного коллектива. Но как бы там ни было, а театральные стены уже превратились в мосты...