К ЯЗЫКУ БЕЗМОЛВСТВУЮЩЕГО БОЛЬШИНСТВА

Разумеется, автор этих строк не настолько наивен, чтобы не понять, чем вызван всплеск интереса высшего законодательного органа к вопросу о языке. Да орган этого и не скрывал: близость выборов, очередная заминочка с заработной платой, «потребность выступить» в связи с «убытием» главы государства на саммит СНГ и т.д. Информационный повод, так сказать. Которым, между прочим, не преминули воспользоваться — на минувшей неделе кто только не высказался на сей счет... Тем не менее проследить некоторые тенденции в «культуротворческой» деятельности нашей державы стоит, наконец.

Буква

Надо ли говорить, что обсуждение такого «национально самосознательного» вопроса было эмоциональным, чтобы не сказать театральным действом. Экспрессивная лексика, хватания за грудки — все говорило о прекрасной форме и исключительной трудоспособности его участников, равно как об их немалой заинтересованности в обсуждении. Как и о том, впрочем, что действительно решать вопрос, искать реальные пути к реализации какой-то определенной политики никто не намерен. Было предложено шесть законопроектов, из которых, впрочем, рассмотрели только четыре. Единственным «действительно защищающим интересы украинского языка» был признан только проект Кабинета министров, подписанный экс-премьером В.Ющенко. При всей внешней привлекательности этот проект вызывает некоторую настороженность. В первую очередь, своей практической нереальностью, поскольку он приемлем, очевидно, не для всего населения Украины. Скажем, статьи о публикации только на государственном языке законов и прочих правовых документов. Это, очевидно, приведет к тому, что не владеющие в данное время украинским языком граждане не смогут с ними ознакомиться. Плохо согласуются с представлением о правах человека положения законопроекта о том, что в государственные структуры (от жэка до Президента) гражданам надлежит обращаться только на украинском языке. Юридическая и медицинская помощь и т.п. должны оказываться населению только на государственном языке. То есть все, кто к стыду своему (или беде своей) не понимает украинского, будет лишен права на получение подобных услуг.

Очевидно, авторы законопроекта стараются не замечать реальную проблему тотального внедрения украинского языка — как это ни прискорбно, но есть часть населения не только не говорящая, но и не понимающая украинского языка. И вряд ли даже при самых благих намерениях, каковыми есть защита и развитие национальной культуры, стоит приносить такие жертвы, как права пускай даже самых не симпатичных и «несвідомих», но все же людей. И любимый аргумент национал-патриотов «а пускай учат» здесь неуместен — чаще всего люди либо лишены такой возможности, либо они уже не в том возрасте, чтобы учить язык и тем более учить его успешно. В конце концов, если человек имеет право на получение доступных ему услуг и на общение с собственными властями, отнять у него это право под видом «непонимания языка» не может никто.

Впрочем, нормы, предложенные «конкурентами» представляются не менее спорными, поскольку демонстрируют другую крайность. Так, например, поддерживается идея фактического двуязычия на государственном уровне: «другой язык» (как правило, русский, разумеется) может выступать в качестве рабочего для государственных структур, для обучения в вузах и т.д. Хотя в них есть и ряд позитивных моментов. Так, законопроект «О языках» С.Кияшко и очень похожий проект А.Костусева «О развитии и употреблении языков в Украине» воскрешают для сферы обслуживания понятие «языков, приемлемых для сторон», что выгодно отличает их от категоричного кабминовского варианта. Впрочем, этот же проект предлагает введение русского языка как официального на всей территории Украины. Зачем? В принципе, этот законопроект выглядит наиболее реалистично, но, к сожалению, бесперспективно, поскольку удовлетворяет потребностям лишь сегодняшнего дня и может привести к консервированию ситуации — ведь закон не будет переделываться каждые пять лет...

Существующее положение в языковой сфере Украины, тем не менее, депутаты почти единогласно признали удовлетворительным. Даже радикальные кабминовцы отметили, что расширение употребления государственного языка и внедрение его в разные сферы жизни их устраивает. Недовольство вызывают, скорее, творческие и бытовые аспекты языкового существования — использование украинского языка в книгоиздании и СМИ. Согласитесь, утверждение спорное, поскольку отражает ситуацию не столько в языковой сфере, сколько в области книгоиздания и информационной политики, которые и лимитироваться должны иными законами. То, что украинский рынок заполнен дешевой русскоязычной продукцией, произведенной в России и Белоруссии, говорит, скорее о бедственном положении отечественного книгоиздания, а не о положении языка. Потому подобные утверждения выглядят как попытка обмануть самого себя.

Удовлетворительная же ситуация в языковой сфере частью депутатов была связана с довольно приемлемым действующим законом, принятым в 1989 г. Поэтому группа депутатов во главе с Е.Красниковым предложила ограничиться изменениями к этому закону. Результат оказался максимально релятивным, поскольку во главу угла поставил языковое самоопределение и предпочтение граждан. Очевидно, это предложение, как и законопроект С.Кияшко, призван максимально удовлетворить региональные требования к языку. Проект отстаивает право на выбор языка не только человека, но и «административно-территориальной единицы». В том же духе высказывается и А.Кучеренко в своем проекте «О развитии и употреблении языков в Украине», введя понятие «регионального языка». Он, фактически, уравнивает в правах государственный и региональные языки.

Наименее реалистично выглядит проект В.Коновалюка «О языках вУкраине», предлагающий ввести два государственных языка — украинский и русский, поскольку это попросту противоречит Конституции, установившей раз и навсегда один государственный язык — украинский.

Ни один законопроект, в общем, не является одновременно и реалистичным, и перспективным, и справедливым. Несколько непонятной последнее время стала и «конъюнктурка». То есть можно было, конечно, ожидать взаимных патетических выкриков в зале заседаний ВР об «оголтелых галичанах», «шовинистах, попирающих святое», «когда же мы, наконец, будем любить Украину» и т.п. При этом, заметьте, ни одного действительно серьезного предложения по сути дела. Что ж, на то они и депутаты, которым, по выражению вице-спикера, «нельзя запретить высказывать свои эмоции». Но все же до недавнего времени казалось, что законопроект Кабмина имеет неплохие шансы. Вот и М.Косив от имени Комитета по вопросам культуры и духовности процитировал решение о том, что все проекты, кроме правительственного, противоречат Конституции. Правда, секретарь Комитета С.Пхиденко тут же заявил, что М.Косив, дескать, «свободно трактует», а на самом беле решения о «неконституционности» комиссия не принимала. Да и С.Кияшко от имени Комитета по правам человека, нацменшинств и межнациональных отношений определил проект Кабмина как дискриминационный. А тут еще Президент на саммите в Москве со всеми прочими главами государств подписал заявление, в гуманитарном разделе которого отмечается: «сохранение и поддержка русского языка в качестве средства межнационального общения — общая забота всех стран, заинтересованных в развитии интеграционных процессов в рамках СНГ» (цитируется по сообщению ИНТЕРФАКС-Украина). Тут же в одном из московских интервью наш Президент заявил, что о статусе «государственного» для русского языка нет и речи, а вот на уровне «официального» — нужно что-то решать. Что решать — пока непонятно. Поэтому наши политики, с одной стороны, не смогли пропустить возможности «засветиться» с заявлениями по резонансному вопросу, с другой — постарались не сказать ничего определенного.

Великий и могучий

Интересно наблюдать, как почти все законопроекты бьются над практически неразрешимой для себя проблемой — статуса русского языка. А ведь и правда интересная проблема: на территории независимого государства довольно успешно функционирует некий язык, чуждый «преобладающему этносу». На этом языке говорит немалое количество граждан, многие из них считают его «родным», стремятся сохранить свою языковую традицию, обучая своих детей, на этом языке создается литература, им пользуются средства массовой информации, им пользуются даже «в столовой Верховной Рады» (что немало возмущает иных депутатов). И самое интересное то, что в Украине русский язык понимает гораздо большее количество людей, чем украинский. То есть на статус «иностранного» этот язык явно не годится. «Что же это за язык-то такой,» — вскричали законотворцы.

Язык-паразит. Это одно из самых крайних представлений, высказанных депутатами. Существование его в Украине грозит полным вымиранием украинского языка и, соответственно, украинской культуры. Сторонники этого взгляда, понимая, что надо как-то втиснуться в тесные рамки Конституции и международных норм, пытаются сказать об этом языке, ничего при этом не сказав: определить его в комплексе с прочими «языками национальных меншинств» и уравнять, таким образом, их в правах. Что же касается защиты прав «прочих» языков, то как до сих пор отделывались декларациями, так и продолжать будем. Носители этой идеи абсолютно уверены: без радикального лингвистического «лечения» русская речь на территории Украины не затихнет сама собой.

Язык-симбиот. Приверженцы этой трактовки статуса русского языка пытаются выглядеть умереннее умеренных. Они предлагают считаться с тем, что сей язык для Украины не есть иностранный, а раз уж так случилось, то пусть живет. По сути, он никому и не мешает — кто хочет говорить на украинском, и так на нем говорит, а кто хочет говорить на русском — того с места так просто не сдвинешь. Носители подобной идеи, как правило, регионально ориентированы — их устраивает, что в Галичине и в восточных областях говорят так, как говорят. Тем более что выбирать язык общения — неотъемлемое право свободного человека. В то же время они признают, что украинский язык должен иметь более высокий статус, чем русский, но, как это часто бывает с законотворцами, не могут предложить реальных шагов обеспечения его превалирования.

Язык равный. От предыдущей группы приверженцев этого взгляда отличает то, что равного присутствия русского языка они требуют для всей территории Украины. И ссылаются они на все те же неотъемлемые права.

Язык-Старший-Брат. Еще одна крайняя позиция, озвученная депутатами Верховной Рады. Они, правда, не зашли так далеко, чтобы придать статус государственного языка именно русскому. Зато они повсеместно говорят об истории. Уже поэтому они безобидны, хотя и одиозны. История в их изложении выглядит фантастично (что неудивительно — они далеки от науки), реальных действий они не предлагают. Их жанр — призыв, культурологическая провокация и потрясание оппонента за лацканы приличного пиджака. Это роднит их с коллегами-носителями идеи «языка-паразита».

В результате неопределенности статуса русского языка (заметьте, обыденного его статуса) случился настоящий карнавал с его законным статусом. Были внесены предложения придать ему государственный статус наряду с украинским, придать ему статус «официального» при украинском государственном, придать ему статус «официального» наряду с языками «национальных меньшинств». И, наконец, вообще не произносить слово «русский» (как можно в приличном обществе...): при единственном государственном украинском все прочие языки считать «языками национальных меньшинств».

Соответственно в предложенных законопроектах были сделаны некоторые уловки чтобы обойти данную проблему, не потеряв при этом лица. Так, почти все законопроекты предложили наряду с «государственным» принять как данность существование «официальных» языков. С этим не согласились только сторонники правительственного проекта, настаивающие на том, что понятие «официальный язык» отсутствует в Конституции. Однако Конституция в то же время и не отрицает такого понятия. Поэтому предложение оформить русский в качестве «одного из официальных» на первый взгляд кажется не лишенным смысла. Так бы оно, наверное, и было, не передавай законотворцы «официальному» языку почти все те же функции, что и государственному. В частности, предлагается ввести двуязычие в документах, работе органов власти всех уровней и т.д., в результате чего разница между языком государственным и языком официальным фактически нивелируется.

Также оставляет неоднозначное впечатление попытка установить законодательным путем статус языков «международного» и «межнационального» общения. Неясно, что означают после распада Союза эти понятия. Подразумевается ли «межнациональное общение» внутри страны? Или с представителями бывших «сестер»? Но теперь это «международное» общение. Можно, конечно, предположить, что это инерция мышления людей, которые до их пор «живут в СССР» с его условными границами, — и политическими, и культурными, и языковыми. В любом случае порядок «международного» общения на официальном уровне устанавливается на уровне договоров, а на всех прочих — по принципу «приемлемости для сторон» независимо от норм украинского законодательства.

«Папуасы — тоже люди...»

Это глубокомысленное замечание было сделано депутатами ВР при рассмотрении законопроектов о языках в Украине. Почему-то у некоторых народных избранников понятие «национального меньшинства» вызывает именно такую ассоциацию — «голый, в перьях и по-непонятному лопочет». А вот, оказывается, тоже человек. Более того, есть даже Европейская хартия региональных языков или языков меньшинств, которую, впрочем, Украина не так давно отказалась ратифицировать с депутатским счетом 229 «за»:54 «против».

Вопросы прав нацменьшинств, как правило, очерчены в законопроектах довольно смутно. Во-первых, трудно понять, как именно определяются теперь не только «меньшинства», но и «большинство», если вопрос национальности у нас снят. Судя, например, по правительственному законопроекту, вам мало осознавать себя принадлежащим к какому-либо этносу, но вы должны еще и иметь выходы на «этнические общественные организации», если претендуете на удовлетворение своих этнокультурных потребностей (ст.21, п.4). Если есть такая организация — есть и этнос со своими культурными потребностями, нет — не обессудьте. Вот такая оборотная сторона «отмены национальности». Отменяли под видом защиты от дискриминации, а в результате можем получить обычную этническую нивелировку под видом «творения единого культурного пространства». Но об этом ниже...

Украинский — «государственный» или «соловьиный»?

Характерно то, что радетели за немедленное и повсеместное введение украинского языка не задаются этим вопросом. А напрасно, между прочим. Ведь это уже было в нашей новейшей истории, когда «в кратчайшие сроки» проведенный «массовый переход на государственный язык воспитания и преподавания» привел к тому, что детей в школах и детсадах стали приучать к чуть подпорченному русскому языку под видом украинского. Ведь это так несложно: чуть смягчить сонорные, чуть четче произносить гласные и тверже шипящие, вместо «сь» говорить «ся» и т.д. Трудно убедить человека, перешедшего на такой «украинский», что то, на чем он говорит, это и не язык вовсе, а несмешной шарж. И самое печальное, что эта тенденция не отмерла со временем. Сейчас, десять лет спустя, из тенденции она превратилась в традицию.

Впрочем, это проблема не только сферы образования. Там она наименее заметна обывателю, хотя, безусловно, наиболее опасна для украинской культуры. Гораздо заметнее функционирование «государственного языка» в высших структурах власти. Не надо далеко ходить: достаточно внимательно почитать даже самый проукраинский — правительственный — законопроект, чтобы найти в нем заметные отступления от норм литературного языка. Хотя, справедливости ради надо отметить, что с точки зрения языковых норм из шести законопроектов правительственный — самый грамотный. К сожалению, подобные лингвистические явления на государственном уровне — большая редкость. То, что приходится слышать с трибун и экранов, читать в стенограммах, удручает. Последнее время приходится все чаще слышать горькие шутки о том, что Украину хотят перевести не на украинский, а на «государственный» язык, имеющий мало общего не только с украинским, но и с языком вообще.

На самом деле, перед украинским языком — не как государственным, а как языком культуры — стоит масса сложнейших задач. Первая из них связана с вопросами обучения, поскольку в этом само будущее языка. Причем обучение не только и не столько детей, сколько тех, кто с этими детьми работает. Да и вообще обучение украинскому языку всех, кто считает это необходимым для себя. Ведь не решишь «указом ВЧК» проблему коверкания языка, сколько бы ни отмечалась в соответствующих законах «ответственность за умышленное искажение нормативного языка». Искажение-то, как правило, неумышленно. Но от этого не легче.

Целый комплекс проблем украинского языка связан с необходимостью модернизации. Не такой, какую предложили около года назад — я имею ввиду разработку и обогащение профессиональной лексики. Не секрет, что одно из основных препятствий для развития украинского продукта в области науки и высоких технологий — отсутствие терминологической базы. Смешно и жалко смотреть, как наши уважаемые ученые-украинисты упражняются в поисках «истинного» (так «марафон» или «маратон»?), пытаются вживить чуждые современному живому языку нормы, в то время как перед ними непочатый край работы. Я думаю, представители любой науки были бы признательны за создание хотя бы небольшого профильного словаря. К тому же, когда человек имеет возможность обдумывать и формулировать свои мысли на определенном языке, это расширяет смыслотворческие возможности самого языка. Именно это превращает его в «язык науки», а не изыски законодателей.

Самое интересное, что пресловутая «борьба с русификацией» давно потеряла смысл. Главный враг украинского теперь не русский. Язык, на котором говорит абсолютное большинство граждан Украины, невозможно идентифицировать ни как русский, ни как украинский, ни как любой другой язык. Это и не «диалект», как пытаются это представить иные представители власти. Как это ни прискорбно, это тот «живой язык», на котором говорят украинцы от мала до велика, от крестьянина до Президента. И уже это наводит на размышление, что таково вполне реальное будущее «государственного языка». И если некоторые наши политики так боятся подмены двуязычия безъязычием, то почему они не боятся подмены украинского — соловьиного — языка вот таким «государственным»? Ведь это все то же безъязычие, к сожалению...

От безъязычия к безмолвию.

Насколько неосознанно наше государство подталкивает (или консервирует) свой народ в безъязычие — вопрос личной паранойи. Хочется думать, что бессознательно. Есть надежда, что это от обычного непонимания роли языка в интеллектуальном, культурном и просто личностном самосознании человека. Обычная безграмотность людей, хоть и посмеивавшихся (надеюсь) над тезисом о «бытии, определяющем сознание», но подспудно на это опирающихся в своей деятельности. Но состояние нашей страны говорит как раз об обратном — к сожалению, бытие нашей страны является следствием нашего сознания.

А убогость языка — это только одно из проявлений убогости сознания. Притом обратное утверждение тоже правомерно, что позволяет определить язык как идеологию. С этой точки зрения лишить человека языка — это лишить его самоосознания как личности. Между прочим, не случайно укоренился в нашей культуре блатной жаргон, которым пользуются как высшие государственные чиновники, так и лепечут розовыми губками детишки в старшей группе детского сада. Эта «тюремная лексика» — один из элементов нашей идеологии, нашего социального бытия. И если наши уважаемые депутаты ссылаются на исследования в области физиологии, демонстрирующие необходимость говорить на родном языке для нормального эмоционального и интеллектуального развития, то можете быть увереными: загонять страну в лингвистическое гетто (не важно с одним государственным языком, двумя, тремя), это значит превращать людей в «тварей безъязих». Лишать их человеческого облика, человеческих нужд и самой возможности возвысить свой голос.

Дух

Таким путем мы пришли к тому, с чего начинали, — культурной логике украинской политики и законодательства. Логика, согласитесь, налицо. Последнее, что вырисовывается за множеством «интересов», «идей» и прочего, двигающего нашим государством, — человек со своим его комплексом нравственных, религиозных, культурных проявлений, определяющих его ежедневную жизнь и его человеческий облик. Человек как таковой выпадает из поля зрения украинской политики, законодательная деятельность которой направлена на тех, кто делает или большую политику, или большие деньги, или большие преступления.

Когда требования к нам (законы, решения государства) не совпадают с чаяниями и даже с культурными возможностями, не попадают с нами в резонанс — ситуация начинает казаться нам настолько абсурдной, что нет смысла не только бороться, но и, в принципе, реагировать на нее. Отсюда равнодушие. Отсюда отупение. Это методика тоталитарного государства, описанная, между прочим, во многих литературных антиутопиях.

Нет, я не против единой нации с единой культурой в принципе — это важно и, возможно, очень хорошо. Но что ее составляет? И каким образом она станет единой? Снова «указом ВЧК»? Почему не чувствуется реального единства нации при общении западного и центрального украинца? Ведь и тот, и другой полагают себя украинцами и даже говорят оба на украинском языке, невзирая на наличие или отсутствие соответствующего закона. В чем же дело?

А в том, что нет у нас «единства нации» даже на уровне политических решений. У нас имеется унификация, то есть попытка унификации, но никак не единства. И заметьте, сепаратистское возмущение из глубины души вызывают именно культурунификаторские решения власти — именно здесь вплывают на словесную сцену «оголтелые галичане» с «русскими шовинистами» купно. Унификация убивает способность к единству. «Единство» применимо только к «разному» — вещь осознанная, это признание собственных отличий и признание другого как своего. Но попытка внушить вам, что вы одинаковы, вызывает страстное желание отделить себя и противопоставить. Поэтому политика нашего государства — принципиально негуманистическая — пока что основная помеха единству.

Активное сопротивление взывают как раз те вещи, которые вторгаются в святая святых — в наше человеческое простое и ежедневное. Сфера нашего личного духовного пространства, включающая эти компоненты, нами тщательно оберегается и потому плохо поддается корректировке. Что же касается грубых вмешательств, то они вызывают отторжение и крайне резкие реакции. Причем как раз этот круг и составляет основы нашей пресловутой «духовности».

Разумеется, эти модели разные в плане региональном и социальном. Как бы ни старались наши власти с «унитарностью», оправдывая ее политической необходимостью, она совершенно не оправдана с точки зрения культуры и всеми нами любимой «духовности». Потому что попытки унифицировать эту сферу, не адаптируя решения в зависимости от региона, приводят в лучшем случае просто к невыполнению закона. Худших вариантов два. Первый — открытый протест и враждебность, изливаемая как на государство, так и на тех, кто является предполагаемым «виновников» (например, «оголтелые галичане», «русские шовинисты» и проч.). Второй — апатия и равнодушие в отношении того, что исходит от государства, попытка отделить себя самого и свой маленький мирок от этого глобального абсурда.

Поэтому где-то даже хорошо, что все законопроекты о языках в Украине пока выглядят в лучшем случае как теоретические модели светлого (или не очень) будущего. Может, пока будущее наступит, что-то действительно прояснится — не в законопроектах, а в нас — всем и станет светлее...

Очевидно, авторы законопроекта стараются не замечать реальную проблему тотального внедрения украинского языка — как это ни прискорбно, но есть часть населения не только не говорящая, но и не понимающая украинского языка. И вряд ли даже при самых благих намерениях, каковыми есть защита и развитие национальной культуры, стоит приносить такие жертвы, как права пускай даже самых несимпатичных и «несвідомих», но все же людей. И любимый аргумент национал-патриотов «а пускай учат» здесь неуместен — чаще всего люди либо лишены такой возможности, либо они уже не в том возрасте, чтобы учить язык и тем более учить его успешно. В конце концов, если человек имеет право на получение доступных ему услуг и на общение с собственными властями, отнять у него это право под видом «непонимания языка» не может никто.

Впрочем, нормы, предложенные «конкурентами», представляются не менее спорными, поскольку демонстрируют другую крайность. Так, например, поддерживается идея фактического двуязычия на государственном уровне: «другой язык» (как правило, русский, разумеется) может выступать в качестве рабочего для государственных структур, для обучения в вузах и т.д. Хотя в них есть и ряд позитивных моментов. Так, законопроект «О языках» С.Кияшко и очень похожий проект А.Костусева «О развитии и употреблении языков в Украине» воскрешают для сферы обслуживания понятие «языков, приемлемых для сторон», что выгодно отличает их от категоричного кабминовского варианта. Впрочем, этот же проект предлагает введение русского языка как официального на всей территории Украины. Зачем? В принципе, этот законопроект выглядит наиболее реалистично, но, к сожалению, бесперспективно, поскольку удовлетворяет потребностям лишь сегодняшнего дня и может привести к консервированию ситуации — ведь закон не будет переделываться каждые пять лет...

Существующее положение в языковой сфере Украины депутаты, тем не менее, почти единогласно признали удовлетворительным. Даже радикальные кабминовцы отметили, что расширение употребления государственного языка и внедрение его в разные сферы жизни их устраивает. Недовольство вызывают, скорее, творческие и бытовые аспекты языкового существования — использование украинского языка в книгоиздании и СМИ. Согласитесь, утверждение спорное, поскольку отражает ситуацию не столько в языковой сфере, сколько в области книгоиздания и информационной политики, которые и лимитироваться должны иными законами. То, что украинский рынок заполнен дешевой русскоязычной продукцией, произведенной в России и Белоруссии, говорит скорее о бедственном положении отечественного книгоиздания, а не о положении языка. Потому подобные утверждения выглядят как попытка обмануть самого себя.

Удовлетворительная же ситуация в языковой сфере частью депутатов была связана с довольно приемлемым действующим законом, принятым в 1989 г. Поэтому группа депутатов во главе с Е.Красняковым предложила ограничиться изменениями к этому закону. Результат оказался максимально релятивным, поскольку во главу угла поставил языковое самоопределение и предпочтение граждан. Очевидно, это предложение, как и законопроект С.Кияшко, призван максимально удовлетворить региональные требования к языку. Проект отстаивает право на выбор языка не только человека, но и «административно-территориальной единицы». В том же духе высказывается и А.Кучеренко в своем проекте «О развитии и употреблении языков в Украине», введя понятие «регионального языка». Он, фактически, уравнивает в правах государственный и региональные языки.

Наименее реалистично выглядит проект В.Коновалюка «О языках в Украине», предлагающий ввести два государственных языка — украинский и русский, поскольку это попросту противоречит Конституции, установившей раз и навсегда один государственный язык — украинский.

Ни один законопроект в общем не является одновременно и реалистичным, и перспективным, и справедливым. Несколько непонятной последнее время стала и «конъюнктурка». То есть можно было, конечно, ожидать взаимных патетических выкриков в зале заседаний ВР об «оголтелых галичанах», «шовинистах, попирающих святое», «когда же мы, наконец, будем любить Украину» и т.п. При этом, заметьте, ни одного действительно серьезного предложения по сути дела. Что ж, на то они и депутаты, которым, по выражению вице-спикера, «нельзя запретить высказывать свои эмоции». Но все же до недавнего времени казалось, что законопроект Кабмина имеет неплохие шансы. Вот и М.Косив от имени комитета по вопросам культуры и духовности процитировал решение о том, что все проекты, кроме правительственного, противоречат Конституции. Правда, секретарь комитета С.Пхиденко тут же заявил, что М.Косив, дескать, «свободно трактует», а на самом деле решения о «неконституционности» комиссия не принимала. Да и С.Кияшко от имени комитета по правам человека, нацменьшинств и межнациональных отношений определил проект Кабмина как дискриминационный. А тут еще Президент на саммите в Москве со всеми прочими главами государств подписал заявление, в гуманитарном разделе которого отмечается: «сохранение и поддержка русского языка в качестве средства межнационального общения — общая забота всех стран, заинтересованных в развитии интеграционных процессов в рамках СНГ» (цитируется по сообщению «Интерфакс-Украина»). Тут же в одном из московских интервью наш Президент заявил, что о статусе «государственного» для русского языка нет и речи, а вот на уровне «официального» — нужно что-то решать. Что решать — пока непонятно. Поэтому наши политики, с одной стороны, не смогли пропустить возможности «засветиться» с заявлениями по резонансному вопросу, с другой — постарались не сказать ничего определенного.

Великий и могучий

Интересно наблюдать, как почти все законопроекты бьются над практически неразрешимой для себя проблемой — статуса русского языка. А ведь и правда интересная проблема: на территории независимого государства довольно успешно функционирует некий язык, чуждый «преобладающему этносу». На этом языке говорит немалое количество граждан, многие из них считают его «родным», стремятся сохранить свою языковую традицию, обучая своих детей, на этом языке создается литература, им пользуются средства массовой информации, им пользуются даже «в столовой Верховной Рады» (что немало возмущает иных депутатов). И самое интересное то, что в Украине русский язык понимает гораздо большее количество людей, чем украинский. То есть на статус «иностранного» этот язык явно не годится. «Что же это за язык-то такой», — вскричали законотворцы.

Язык-паразит. Это одно из самых крайних представлений, высказанных депутатами. Существование его в Украине грозит полным вымиранием украинского языка и, соответственно, украинской культуры. Сторонники этого взгляда, понимая, что надо как-то втиснуться в тесные рамки Конституции и международных норм, пытаются сказать об этом языке, ничего при этом не сказав: определить его в комплексе с прочими «языками национальных меншинств» и уравнять, таким образом, их в правах. Что же касается защиты прав «прочих» языков, то как до сих пор отделывались декларациями, так и продолжать будем. Носители этой идеи абсолютно уверены: без радикального лингвистического «лечения» русская речь на территории Украины не затихнет сама собой.

Язык-симбиот. Приверженцы этой трактовки статуса русского языка пытаются выглядеть умереннее умеренных. Они предлагают считаться с тем, что сей язык для Украины не есть иностранный, а раз уж так случилось, то пусть живет. По сути, он никому и не мешает — кто хочет говорить на украинском, и так на нем говорит, а кто хочет говорить на русском — того с места так просто не сдвинешь. Носители подобной идеи, как правило, регионально ориентированы — их устраивает, что в Галичине и в восточных областях говорят так, как говорят. Тем более что выбирать язык общения — неотъемлемое право свободного человека. В то же время они признают, что украинский язык должен иметь более высокий статус, чем русский, но, как это часто бывает с законотворцами, не могут предложить реальных шагов обеспечения его превалирования.

Язык равный. От предыдущей группы приверженцев этого взгляда отличает то, что равного присутствия русского языка они требуют для всей территории Украины. И ссылаются они на все те же неотъемлемые права.

Язык-Старший-Брат. Еще одна крайняя позиция, озвученная депутатами Верховной Рады. Они, правда, не зашли так далеко, чтобы придать статус государственного языка именно русскому. Зато они повсеместно говорят об истории. Уже поэтому они безобидны, хотя и одиозны. История в их изложении выглядит фантастично (что неудивительно — они далеки от науки), реальных действий они не предлагают. Их жанр — призыв, культурологическая провокация и потрясание оппонента за лацканы приличного пиджака. Это роднит их с коллегами-носителями идеи «языка-паразита».

В результате неопределенности статуса русского языка (заметьте, обыденного его статуса) случился настоящий карнавал с его законным статусом. Были внесены предложения придать ему государственный статус наряду с украинским, придать ему статус «официального» при украинском государственном, придать ему статус «официального» наряду с языками «национальных меньшинств». И, наконец, вообще не произносить слово «русский» (как можно в приличном обществе...): при единственном государственном украинском все прочие языки считать «языками национальных меньшинств».

Соответственно в предложенных законопроектах были сделаны некоторые уловки, чтобы обойти данную проблему, не потеряв при этом лица. Так, почти все законопроекты предложили наряду с «государственным» принять как данность существование «официальных» языков. С этим не согласились только сторонники правительственного проекта, настаивающие на том, что понятие «официальный язык» отсутствует в Конституции. Однако Конституция в то же время и не отрицает такого понятия. Поэтому предложение оформить русский в качестве «одного из официальных» на первый взгляд кажется не лишенным смысла. Так оно, наверное, и было бы, не передавай законотворцы «официальному» языку почти все те же функции, что и государственному. В частности, предлагается ввести двуязычие в документах, работе органов власти всех уровней и т.д., в результате чего разница между языком государственным и языком официальным фактически нивелируется.

Также оставляет неоднозначное впечатление попытка установить законодательным путем статус языков «международного» и «межнационального» общения. Неясно, что означают после распада Союза эти понятия. Подразумевается ли «межнациональное общение» внутри страны? Или с представителями бывших «сестер»? Но теперь это «международное» общение. Можно, конечно, предположить, что это инерция мышления людей, которые до их пор «живут в СССР» с его условными границами — и политическими, и культурными, и языковыми. В любом случае порядок «международного» общения на официальном уровне устанавливается на уровне договоров, а на всех прочих — по принципу «приемлемости для сторон» независимо от норм украинского законодательства.

«Папуасы — тоже люди...»

Это глубокомысленное замечание было сделано депутатами ВР при рассмотрении законопроектов о языках в Украине. Почему-то у некоторых народных избранников понятие «национального меньшинства» вызывает именно такую ассоциацию — «голый, в перьях и по-непонятному лопочет». А вот, оказывается, тоже человек. Более того, есть даже Европейская хартия региональных языков или языков меньшинств, которую, впрочем, Украина не так давно отказалась ратифицировать с депутатским счетом 229 «за», 54 «против».

Вопросы прав нацменьшинств, как правило, очерчены в законопроектах довольно смутно. Во-первых, трудно понять, как именно определяются теперь не только «меньшинства», но и «большинство», если вопрос национальности у нас снят. Судя, например, по правительственному законопроекту, вам мало осознавать себя принадлежащим к какому-либо этносу, но вы должны еще и иметь выходы на «этнические общественные организации», если претендуете на удовлетворение своих этнокультурных потребностей (ст.21, п.4). Если есть такая организация — есть и этнос со своими культурными потребностями, нет — не обессудьте. Вот такая оборотная сторона «отмены национальности». Отменяли под видом защиты от дискриминации, а в результате можем получить обычную этническую нивелировку под видом «творения единого культурного пространства». Но об этом ниже...

Украинский — «государственный» или «соловьиный»?

Характерно то, что радетели за немедленное и повсеместное введение украинского языка не задаются этим вопросом. А напрасно, между прочим. Ведь это уже было в нашей новейшей истории, когда «в кратчайшие сроки» проведенный «массовый переход на государственный язык воспитания и преподавания» привел к тому, что детей в школах и детсадах стали приучать к чуть подпорченному русскому языку под видом украинского. Ведь это так несложно: чуть смягчить сонорные, чуть четче произносить гласные и тверже шипящие, вместо «сь» говорить «ся» и т.д. Трудно убедить человека, перешедшего на такой «украинский», что то, на чем он говорит, это и не язык вовсе, а несмешной шарж. И самое печальное, что эта тенденция не отмерла со временем. Сейчас, десять лет спустя, из тенденции она превратилась в традицию.

Впрочем, это проблема не только сферы образования. Там она наименее заметна обывателю, хотя, безусловно, наиболее опасна для украинской культуры. Гораздо заметнее функционирование «государственного языка» в высших структурах власти. Не надо далеко ходить: достаточно внимательно почитать даже самый проукраинский — правительственный — законопроект, чтобы найти в нем заметные отступления от норм литературного языка. Хотя, справедливости ради надо отметить, что с точки зрения языковых норм из шести законопроектов правительственный — самый грамотный. К сожалению, подобные лингвистические явления на государственном уровне — большая редкость. То, что приходится слышать с трибун и экранов, читать в стенограммах, удручает. Последнее время приходится все чаще слышать горькие шутки о том, что Украину хотят перевести не на украинский, а на «государственный» язык, имеющий мало общего не только с украинским, но и с языком вообще.

На самом деле, перед украинским языком — не как государственным, а как языком культуры — стоит масса сложнейших задач. Первая из них связана с вопросами обучения, поскольку в этом само будущее языка. Причем обучение не только и не столько детей, сколько тех, кто с этими детьми работает. Да и вообще обучение украинскому языку всех, кто считает это необходимым для себя. Ведь не решишь «указом ВЧК» проблему коверкания языка, сколько бы ни отмечалась в соответствующих законах «ответственность за умышленное искажение нормативного языка». Искажение-то, как правило, неумышленно. Но от этого не легче.

Целый комплекс проблем украинского языка связан с необходимостью модернизации. Не такой, какую предложили около года назад, — я имею в виду разработку и обогащение профессиональной лексики. Не секрет, что одно из основных препятствий для развития украинского продукта в области науки и высоких технологий — отсутствие терминологической базы. Смешно и жалко смотреть, как наши уважаемые ученые-украинисты упражняются в поисках «истинного» (так «марафон» или «маратон»?), пытаются вживить чуждые современному живому языку нормы, в то время как перед ними непочатый край работы. Я думаю, представители любой науки были бы признательны за создание хотя бы небольшого профильного словаря. К тому же, когда человек имеет возможность обдумывать и формулировать свои мысли на определенном языке, это расширяет смыслотворческие возможности самого языка. Именно это превращает его в «язык науки», а не изыски законодателей.

Самое интересное, что пресловутая «борьба с русификацией» давно потеряла смысл. Главный враг украинского теперь не русский. Язык, на котором говорит абсолютное большинство граждан Украины, невозможно идентифицировать ни как русский, ни как украинский, ни как любой другой язык. Это и не «диалект», как пытаются это представить иные представители власти. Как это ни прискорбно, это тот «живой язык», на котором говорят украинцы от мала до велика, от крестьянина до Президента. И уже это наводит на размышление, что таково вполне реальное будущее «государственного языка». И если некоторые наши политики так боятся подмены двуязычия безъязычием, то почему они не боятся подмены украинского — соловьиного — языка вот таким «государственным»? Ведь это все то же безъязычие, к сожалению...

От безъязычия к безмолвию

Насколько неосознанно наше государство подталкивает (или консервирует) свой народ в безъязычие — вопрос личной паранойи. Хочется думать, что бессознательно. Есть надежда, что это от обычного непонимания роли языка в интеллектуальном, культурном и просто личностном самосознании человека. Обычная безграмотность людей, хоть и посмеивавшихся (надеюсь) над тезисом о «бытии, определяющем сознание», но подспудно на это опирающихся в своей деятельности. Но состояние нашей страны говорит как раз об обратном — к сожалению, бытие нашей страны является следствием нашего сознания.

А убогость языка — это только одно из проявлений убогости сознания. Притом обратное утверждение тоже правомерно, что позволяет определить язык как идеологию. С этой точки зрения лишить человека языка — это лишить его самоосознания как личности. Между прочим, не случайно укоренился в нашей культуре блатной жаргон, которым пользуются как высшие государственные чиновники, так и лепечут розовыми губками детишки в старшей группе детского сада. Эта «тюремная лексика» — один из элементов нашей идеологии, нашего социального бытия. И если наши уважаемые депутаты ссылаются на исследования в области физиологии, демонстрирующие необходимость говорить на родном языке для нормального эмоционального и интеллектуального развития, то можете быть увереными: загонять страну в лингвистическое гетто (не важно с одним государственным языком, двумя, тремя) это значит превращать людей в «тварей безъязих». Лишать их человеческого облика, человеческих нужд и самой возможности возвысить свой голос.

Дух

Таким путем мы пришли к тому, с чего начинали, — культурной логике украинской политики и законодательства. Логика, согласитесь, налицо. Последнее, что вырисовывается за множеством «интересов», «идей» и прочего, двигающего нашим государством, — человек со своим комплексом нравственных, религиозных, культурных проявлений, определяющих его ежедневную жизнь и его человеческий облик. Человек как таковой выпадает из поля зрения украинской политики, законодательная деятельность которой направлена на тех, кто делает или большую политику, или большие деньги, или большие преступления.

Когда требования к нам (законы, решения государства) не совпадают с чаяниями и даже с культурными возможностями, не попадают с нами в резонанс — ситуация начинает казаться нам настолько абсурдной, что нет смысла не только бороться, но и в принципе реагировать на нее. Отсюда равнодушие. Отсюда отупение. Это методика тоталитарного государства, описанная, между прочим, во многих литературных антиутопиях.

Нет, я не против единой нации с единой культурой в принципе — это важно и, возможно, очень хорошо. Но что ее составляет? И каким образом она станет единой? Снова «указом ВЧК»? Почему не чувствуется реального единства нации при общении западного и центрального украинца? Ведь и тот, и другой полагают себя украинцами и даже говорят оба на украинском языке, невзирая на наличие или отсутствие соответствующего закона. В чем же дело?

А в том, что нет у нас «единства нации» даже на уровне политических решений. У нас имеется унификация, то есть попытка унификации, но никак не единства. И заметьте, сепаратистское возмущение из глубины души вызывают именно культурунификаторские решения власти — именно здесь вплывают на словесную сцену «оголтелые галичане» с «русскими шовинистами» купно. Унификация убивает способность к единству. «Единство» применимо только к «разному» — вещь осознанная, это признание собственных отличий и признание другого как своего. Но попытка внушить вам, что вы одинаковы, вызывает страстное желание отделить себя и противопоставить. Поэтому политика нашего государства — принципиально негуманистическая — пока что основная помеха единству.

Активное сопротивление вызывают как раз те вещи, которые вторгаются в святая святых — в наше человеческое простое и ежедневное. Сфера нашего личного духовного пространства, включающая эти компоненты, нами тщательно оберегается и потому плохо поддается корректировке. Что же касается грубых вмешательств, то они вызывают отторжение и крайне резкие реакции. Причем как раз этот круг и составляет основы нашей пресловутой «духовности».

Разумеется, эти модели разные в плане региональном и социальном. Как бы ни старались наши власти с «унитарностью», оправдывая ее политической необходимостью, она совершенно не оправдана с точки зрения культуры и всеми нами любимой «духовности». Потому что попытки унифицировать эту сферу, не адаптируя решения в зависимости от региона, приводят в лучшем случае просто к невыполнению закона. Худших вариантов два. Первый — открытый протест и враждебность, изливаемая как на государство, так и на тех, кто является предполагаемым «виновников» (например, «оголтелые галичане», «русские шовинисты» и проч.). Второй — апатия и равнодушие в отношении того, что исходит от государства, попытка отделить себя самого и свой маленький мирок от этого глобального абсурда.

Поэтому где-то даже хорошо, что все законопроекты о языках в Украине пока выглядят в лучшем случае как теоретические модели светлого (или не очень) будущего. Может, пока будущее наступит, что-то действительно прояснится — не в законопроектах, а в нас — всем и станет светлее...