Игорь Костолевский: «ЖАЛОВАТЬСЯ НА СУДЬБУ МНЕ ГРЕШНО»

Природа щедро наделила Игоря Костолевского фактурой, внешностью, голосом, манерами. Кинофортуна быстро заприметила это, ласково улыбнулась ему, предложив непринужденно менять костюм светского гусара на сюртук. Но даже надевая футболочку сороковых годов, с нелепой шнуровкой, экран являл нам образ этакого осколочка прошлого, романтического интеллигента: мягкого, умеющего скрывать эмоции, любить, немного сомневаться, иногда побеждать. Зритель, не сопротивляясь, поддался обаянию артиста и стал ждать очередных кино- и телерандеву. Театральная палитра Игоря Костолевского, актера театра им. В.Маяковского, значительно богаче по всей гамме: от классики до В.Арро и Гр.Горина.

В одном из интервью, с присущей ему самоиронией, Костолевский как-то сказал: «Так жизнь складывается. Конечно, я мог бы играть больше и разнообразнее. Но в мой адрес чаще всего раздавались упреки в интеллигентности. Я отвечал: вы, видимо, вообще интеллигентов не видели».

- С тех пор, как вы «вступили в храм» под модный тогда шлягер «Детство мое, прощай» в роли мальчика, «обдумывающего житье», прошло много лет. Получили ли вы, Игорь, от искусства то, чего ожидали тогда?

- Что значит получил? В какой-то степени, наверное. Но сказать, что делал все то, чего бы мне хотелось, - этого утверждать не могу. Вообще, когда начинал, не представлял, что будет так, и мало что в этом понимал. Оглядываясь назад, понимаю, что какой-никакой путь пройден: и радостный, и сложный - разный-всякий. Так и должно быть, ведь мы говорим не о конечном результате, а лишь о неком этапе: оглядываешься, суммируешь, а радость начинается тогда, когда работаешь. В этом, наверное, момент наивысшего счастья. Когда это проходит, анализировать трудно.

- Что, на ваш взгляд, оказалось благодатней - кино или театр?

- Естественно, я благодарен кино за то, что оно дало мне популярность. Да я и в театр-то пришел благодаря кино, хотя я - театральный артист, учился у Андрея Гончарова. Благодаря кино очень многое постигал. Это шло как бы параллельно: в какое-то время доминировал театр, в какое-то - кино. Я не из тех, кто ругает кино, потому что люблю сниматься. Другое дело, что оно не всегда дает то, что ты от него ждешь, конечно, театр в этом смысле серьезней. Хотя бы потому, что он стационарный, тут постоянная труппа, есть какие-то традиции, культура. В кино люди собираются на картину, разные люди со своими устремлениями, найти команду единомышленников - большая редкость и трудность.

- Мужчине, который по природе своей должен брать на себя ответственность принятия решения, быть впереди, «закрывать собой амбразуру», - сложно при этом быть лицедеем?

- Не считаю себя лицедеем. В силу того, что пришел в эту профессию случайно, никогда не мечтал быть артистом. Хотя, конечно, в этом есть какая-то закономерность. Наверное, до лицедея мне многого не хватает. Я не из тех артистов (знаете, некоторым из них даже завидую), которым лишь бы выйти и играть - не важно что, не важно где, - важен сам момент выхода на сцену или появления на экране. Это - как наркотик, ощущение куража и радости. У меня этого нет. Это не значит, что могу без этого обойтись, тоже заражен этой бациллой. Но мне совершенно не безразлично, где я выхожу, что это такое, что за материал. В этом смысле очень занудный, мне бывает сложно. Я как бы не очень разделяю профессию и жизнь, настолько все переплетено. Профессия - образ жизни. Все, что делаю я - Игорь Костолевский, - это мой образ жизни. Трудно ли брать все на себя мужчине? Думаю, он должен это делать!

- Если профессия - образ жизни, то выбор, который когда-то был сделан, пусть случайно, повлиял на этот образ жизни?

- Конечно. Я мечтал быть врачом, потом учился в строительном институте, бросил его, пошел в театральный. Думаю, если бы не поступил в театральный, а стал бы врачом, была бы совершенно другая жизнь. Но сделал поступок, сказал «А», пришлось говорить «Б», любой поступок влечет за собой цепь других, которые выстраивают совершенно определенную жизнь. Я пришел в ГИТИС к Андрею Гончарову, меня стали было выгонять, возникла необходимость учиться: что-то делать, доказывать себе и другим, что не зря занимаешься этой профессией.

- Артисту без ярко выраженных внешних данных героя проще самовыражаться, он не запрограммирован внешностью. Как вы отстаиваете себя как личность?

- Не знаю, как сложится моя судьба завтра, потому что я сам по себе. Один. У меня нет команды, нет режиссера, который мог бы прикрыть, заметив, что я что-то не умею. В этом моя сила и моя слабость. Пытаюсь никому не подражать, ничего не изображать, иду всегда от собственной природы: что я по этому поводу думаю, как смотрю на это. Вот отстаивание собственного «я», если угодно, чувства собственного достоинства, - в этом и заключается. Я, конечно, слушаю режиссера, но, в первую очередь, соотношу все с самим собой - не просто кого-то играть, а чтобы это меня задевало, лично меня касалось, трогало. Чтобы зритель, глядя на экран или на сцену, понимал - это делает Костолевский, никто другой сделать не может. Может лучше или по-другому, но так - нет. На этом всегда стоял и стою.

- Вы «сотворяли себе кумиров», если да, то кто они?

- Слава Богу, у меня все-таки есть чувство юмора, иронии и самоиронии - к себе никогда не относился с «грандиозным серьезом». Но, конечно, всегда были актеры, которые вызывали у меня восхищение: Иннокентий Смоктуновский, Олег Борисов, Евгений Леонов, Юрий Яковлев, их достаточно много.

- Игорь, чем вы живете, чем наполняете свою духовную жизнь, чтобы потом отдать это зрителю? Вы считаете себя интеллектуальным актером?

- Я не знаю, что такое интеллектуальный актер. Экзюпери замечательно сказал: «Единственный способ достойно прожить свою жизнь - избегать страданий». Думаю, что если артист проживает на сцене жизнь, со всеми ее ударами и радостями, - это и есть тот материал, особенно в нашей стране.

- Почему «особенно в нашей стране»?

- А потому что в нашей стране вообще замечательно заниматься искусством, потому что у нас это нечто большее, чем в нормальной, цивилизованной стране. Театр, писательство у нас - замешаны на крови.

- Сегодня тоже?

- Меньше. Теория о том, что искусство очень сильно при тоталитарном режиме, - правильная. Избави Бог, я не ратую за тоталитаризм! Но когда художник был зажат, когда ему ставили препоны, не давали работать - только в рамках коридора, - это заставляло с такой энергией пробивать и доказывать свое, что появлялись фантастические результаты. Свобода - достаточно сложная вещь, ее нужно осмыслить, ею нужно уметь распорядиться.

- В жизни Костолевский умеет страдать?

- Конечно. Эмоции изначально идут от жизни, а не от профессии. Хотя я ничем, наверное, не удивлю зрителя - у меня достаточно благополучная жизнь и жаловаться на судьбу грешно. В глазах очень многих людей я успешен, благополучен, все у меня легко и хорошо получается. Знаете, сегодня с утра мне позвонили и сказали, что умер мой однокурсник. Умирают люди моего поколения. Уже. А мы сорим словами, они проскакивают, как шелуха, не обеспеченные золотым запасом человеческой судьбы.