ДА НЕ БУДЕТ НИКОГДА АДА НА ЗЕМЛЕ

Из всех картин, что были показаны в конкурсной программе открытого российского фестиваля «Кинотавр», пожалуй, самое сильное впечатление на меня произвела лента молодого, неизвестного режиссера Дмитрия Астрахана «Из ада в ад». Это трагедия человеческих взаимоотношений, когда главным движущим чувством становится ненависть, превращающая все на своем пути в тлен, а главное, разрушающая души. В основе сюжета кровавый еврейский погром, происшедший в польском городе Кельце в 1946 году. Что делает людей, добрых и человечных, живших бок о бок в мире и согласии, вместе друживших и любивших, рожавших детей и спасавших друг друга от фашистского ада, - нелюдями, потерявшими человеческий облик, жаждущими крови? Подробно и страшно рассматривается процесс распада человеческой души глазами ребенка, рожденного еврейской, спасенного польской матерью и ею же повергнутого в кошмар неадекватности человеческих поступков. В фильме поставлены такие глобальные общечеловеческие проблемы, что трактовать их как конфликт на национальной почве, на мой взгляд, нелепо.

Дмитрий Астрахан известен театралам по его работам в Свердловском и Ленинградском ТЮЗах, БДТ, театре комедии. В кино он работает с 1991 года. Несмотря на отсутствие полноценного проката, его фильмы знакомы зрителю: «Изыди!», «Ты у меня одна», «Все будет хорошо», «Из ада в ад» - четвертая картина режиссера.

- Дмитрий, ваши работы знаю и люблю. Изревелась, когда смотрела «Из ада в ад», в какой-то момент перестала быть профессионалом - эмоции перехлестывали через край. Потом несколько дней думала о фильме: что произошло - жесткий профессиональный расчет на провокацию определенных зрительских эмоций или вы сами были под их влиянием во время работы над картиной?

- Вообще когда делаешь кино, то хочешь вызвать у зрителя эмоции, ждешь их, весь расчет идет на то, как их вызвать, - это нормальная вещь. Режиссер, владеющий ремеслом, как я понимаю эту профессию, должен уметь делать это. Мера удачи - это уж талант и прочие качества. Должно быть сочетание расчета и страстей. Если зритель не превратился в зрителя, т.е. человека, который волнуется за людей на экране или на сцене, если он забыл, что это кино или театр, - тогда ты как режиссер, как создатель достиг успеха. Лучшие фильмы, которые видел в жизни, меня потрясали.

- Есть модные и немодные темы в кино, как и везде. Казалось, после «Списка Шиндлера» тема на какое-то время исчерпала себя, интерес к ней упал. почему вы обратились к этой теме?

- Потому что за атрибутикой мы иногда не видим главного. Одет в военную форму - фильм о военных, в немецкую - о фашизме. «Ночной портье» - фильм о фашизме или о трагической любви? По-моему, о любви, хотя в это время было много картин о фашизме. «Список Шиндлера» - о евреях? Нет, он о том, как человек циничный, предприниматель, фашист, личность с ущемленной идеологией, для которой люди вообще материал, набирает себе рабов, чтобы делать бизнес, а потом начинает уважать их: не потому что евреи, потому что - талантливые. Он видит, как эти люди честны, хорошо мыслят. Через конкретных людей постепенно понимает другой народ и начинает их любить, ценить и уважать. Потом уже их спасает. Мы зачастую не вдумываемся в то, что смотрим. А мой фильм вообще о другом, к войне не имеющем отношения, - люди вместе выиграли войну, мирно живут вместе и вдруг одни начинают убивать других - за что? Вообще, что такое модная тема - убийство, современные киллеры?! Было много пьес о купечестве - мы знаем Островского. Об интеллигенции - знаем Чехова. А о королях сколько пьес? Но мы знаем Шекспира. Если там, в зрительном зале, поверили в реальность и стали ею жить, заставили зрителя волноваться - смеяться либо слезы утирать, анализировать не было времени, - значит, мы были правы. А потом пусть он думает.

- Говорят, «Из ада в ад» имеет два разных финала?

- Просто было две версии. Снимал фильм с немецким продюсером, который просил сделать две версии для международного проката. То, что было показано на «Кинотавре»: еврейская мать приходит и хочет отдать дочку, уходит одна, а ребенок возвращается к ней. Во второй версии нет этого поступка матери, она просто уходит, а полька бросается к девочке, начинает уговаривать, но ребенок выбирает еврейскую мать. Продюсер считал, что мать не может сама отдать своего ребенка, хотя для меня это принципиальная вещь, потому что мы показываем результат погрома. Мать хочет отдать ребенка в чужую семью - вот в чем ужас! Не в трупах, а в этом. Мы спорили с продюсером: по сути - тот же финал, только эмоционально слабее. Хотя Спилберг видел второй финал и назвал картину событием.

- По темпоритму, на мой взгляд, картина неоднозначна: немного затянутая экспозиция, окрашенная в пастельные тона, и кровавый, взрывной финал. Когда мать в первый раз отдает своего ребенка - это порыв, она отдает его близким людям, друзьям, во спасение. Во второй - вопль отчаяния: пусть живет с вами и думает как вы, но - живет! Что было бы, встреться они в третий раз?

- Сложный вопрос, не знаю. Вообще-то время лечит, люди что-то забывают. Не представляю, как это могло бы быть, есть ли развязка у этой драмы... Что же касается затянутости экспозиции, то хуже было бы наоборот. Начало неторопливое, но нескучное. Иначе не сработает финал.

- Дима, кто ваш зритель?

- Для меня этот вопрос чужд и проблемы не существует, она надуманная: пришел в зал академик, мореплаватель или плотник - все вместе должны превратиться в единое целое, когда смотрят спектакль или фильм. В этом - главная задача искусства. Я не одинок в этой жизни, рядом со мной люди, которые переживают, как я. Пусть он на меня совсем не похож, но, пережив одни и те же эмоции, я могу рассчитывать на понимание потом, в жизни. Когда кто-то из режиссеров говорит, что ему безразлична публика, не понимаю. Или когда делят публику - просто непостижимо: как ее делить? По цвету глаз? Форме носа? Как? Публика часто умней, чутче, чем о ней думают. О картине «Изыди!» говорили: ах, русские люди не поймут, ах, евреи обидятся! Поняли - и те, и другие. Если есть сопереживание, подлинность, уходит понятие «зритель», остается - страдающий человек.

- Вы что же, исповедуете инстинкт толпы, который и движет частью героев вашей картины?

- Но ведь в нашем кино видно, к чему это приводит. Думаю, мы сделали страшный фильм, который расставляет акценты внятно. Не надо об этом говорить? Почему же, все может быть предметом искусства. В период, когда все трясутся за коммерческий успех, предлагают вдруг сделать проблемный фильм. Ведь это же было в Кельце! Давайте подумаем об этом, осмыслим это.

- Дима, в картине великолепные актерские работы, в частности девочка - исполнительница роли Фели. Расскажите о ней. Роль психологически очень сложна, девочка - не профессиональная актриса, умеющая управлять своими эмоциями и психологическим состоянием. не отразится ли исполнение этой роли на ее дальнейшей жизни?

- Никакой отпечаток на ее жизнь это отложить не может, потому что она непрофессиональная актриса, но она - актриса. Наставник у нее собственная мама-актриса, которая «дрессировала» ее делать те задачи, которые я ставил. Она хорошая, талантливая девочка, понимающая, что снимается в кино, играет в игру. Конечно, в каком-то плане роль имела воздействие: она повзрослела, поняла, что сделала в жизни какое-то дело, сделала в жизни шаг. Она задумалась о маме, о жизни - все это не так плохо. Валеева Лера живет в Питере, нашли ее случайно. Я вызвал маму на роль и, зная, что у нее есть дочь, предложил привезти и ее. Проб почти не было - увидел фотографии, ее глаза и сказал - годится! Она живая, абсолютное обаяние. В фильме также снимались: Анна Клинг, немецкая актриса, которая играет Елену; Анна Клюка - наша, российская актриса играет Анну; отца-поляка играет Геннадий Назаров и Геннадий Свирь, студент моего курса, - Генриха. Все очень хорошо играют. Можно сказать без ложной скромности - это то, в чем я всегда был силен. Есть материал, поставлена ясная задача, есть что играть и мы очень много работали.

- У вас маленькая дочь, а в своем фильме вы так трагически осмысливаете наш мир - не страшно за дочку?

- Не страшно, в жизни я оптимист. Все должно быть исследовано - на это нам дан разум и талант. Если тема волнует, надо о ней говорить. Не надо забывать, что такое есть: когда корыстные интересы могут стать выше и к ним могут подтянуться национальные. Ведь нет национальной вражды, есть интересы, которые используют ее. Да, человек несовершенен, иногда им движут страшные вещи - об этом надо помнить и знать.

- У вас сострадательное отношение к человеку вообще?

- К униженным и оскорбленным отнесемся с состраданием - это традиция русской культуры. У меня хороший сценарист - Олег Данилов, хорошо пишет, в отличие от большинства сценаристов нашей страны. Находится вне кинотусовок, совершенно незаслуженно незамеченный. Сценарист хорош, когда он дает основу, «мясо» - есть из чего готовить. Тема погрома была данностью, но генеральный ход, который мне понравился, сочинил он. Все это придумано: история двух семей, девочка.

- Картина завершена, теперь пойдет по фестивалям и на кассетах. что дальше?

- Уже снял новый фильм - 13 серий для ОРТ. Тринадцатичасовой фильм с законченным сюжетом, который выйдет на телеэкраны в сентябре-октябре. Современный большой фильм по сценарию Олега Данилова называется «Зал ожидания». В нем снимались Михаил Ульянов, Михаил Боярский, Игорь Костолевский, Вера Глаголева, Нина Усатова, много других артистов и, конечно, те, которые всегда у меня снимаются. Собираемся также снимать картину с НТВ-профи. Получил также предложение о продолжении сотрудничества от немецкого продюсера Артура Браунера, с которым мы сделали «Из ада в ад».