ЧЕЛОВЕК С ВИЗОЙ

История моих отношений с пограничниками и таможенниками разных стран на сегодняшний день насчитывает добрый десяток всяческих приключений. При этом я ни разу не пытался пересекать границу без паспорта, визы или, скажем, провозить в своем багаже непозволительное количество спиртного, сигарет либо каких-нибудь еще «горячих» товаров. Ничего, кроме некоторых, в свое время запрещенных, книжек, хотя в тот раз никаких приключений как раз и не было — все пошло как по маслу. Но такова уж специфика этих специальных служб, что даже при моей совершенной законопослушности они умудрялись выкинуть какой-то служебный фортель. Лет пять назад я даже задумывался, а не написать ли обо всем этом какую-нибудь книжку — антологию моих пограничных комедий и драм — и посвятить ее Объединенной Европе, будущей Европе без границ.

В этой книжке обязательно нашлось бы место, например, для смахивающего на бравого солдата Швейка чешского пограничника, который (в 1996 году!), рассматривая мой все еще серпасто-молоткастый паспорт, внезапно пропел мне «Союз нерушимый» (и, как оказывается лишь сегодня, был совершенно прав). Было бы в той коллекции несколько поляков, словаков, россиян и даже белорусов — весь вопрос лишь в том, как это описать. Немцев там, скорее всего, не было бы — они всегда вели себя исключительно корректно, несмотря на то, что однажды с ними появились служебные собаки, сопровождаемые соответствующими историческими комментариями наших соотечественников. Кстати, что касается наших, меня они, как правило, спрашивали почему-то о двух вещах — иконах и наркотиках. Из чего я делаю неизбежный вывод о том, что моя внешность, наверное, вызывает подозрение именно в этих двух, далеко не смежных, отраслях. Кроме того, меня почти всегда спрашивают, кем я работаю, на что я смущенно отвечаю — «журналист», поскольку весьма трудно воспринять всерьез ответ «я работаю писателем», а дальнейшая проверка неизбежно разоблачила бы мое самозванство («что-то мы про такого не слышали»). Однажды дама с украинской таможни поинтересовалась целью моего пребывания в Варшаве. Я вполне честно ответил, что еду на конференцию. «И какова тема конференции?» — не отставала она. «Ностальгия», — ответил я. Призадумавшись на мгновенье, дама приказала: «Багаж к осмотру!». И перелопатила мой чемодан, как говорится, до последнего дна. Не в поисках ли именно той ностальгии?

Четвертого октября текущего года моя пограничная коллекция пополнилась еще одним эпизодом. В аэропорту польского города Вроцлава, куда я прилетел на миниатюрном кукурузникообразном самолетике из Мюнхена, я был задержан как гражданин Украины. Не знаю, насколько именно этого основания было достаточно для задержания — тем более что в моем паспорте уже была введенная три дня тому польская виза. Однако оказалось, что этот день — 1 октября 2003 года — стал не только днем введения виз. Прежде всего он стал днем, когда для нас загорелся красный свет. После пятнадцатиминутного изучения, перелистывания, просвечивания и простукивания моего тризубастого меня попросили выйти из очереди, чтобы не задерживать проверку паспортов у более легальных пассажиров. Чувствуя себя наконец-то пойманным террористом международного класса, я стоял в стороне, скрежетал зубами и царапал ногтями свежеокрашенный железный занавес. Представьте себе, что вас долго и навязчиво приглашали в гости, но вы так же долго отказывались, ибо вам было не совсем по пути. А когда вы, наконец, не выдержав уговоров, все-таки сдались и пришли — сугубо из вежливости, на пороге возник кто-то из прислуги и заявил, что вас не велено пущать.

На бандитском языке это называется «кинуть». Кажется, именно тот случай.

Лишь после того как всех настоящих европейцев впустили в рай, две миловидные и подчеркнуто вежливые польские пограничницы провели со мной служебное собеседование. Целью моего приезда на этот раз был фестиваль с довольно абсурдным как на наши времена названием «Ukraina Viva!». Это название должно было свидетельствовать о нашем неуклонном росте и победном становлении. Его — это название — очень трудно выговорить в диалоге с кем-то, кто — скорее уже в подсознании — видит тебя и твою страну где-то там, среди аутсайдеров мира сего. Какое уж там «вива»?!

Я был зол и говорил им, что еду в Польшу в последний раз. Вот он в действии — весь этот дипломатический бред: «расширенная Европа», «ЕС и его новые соседи», «Польша как адвокат Украины». Нет — здесь скорее нечто иное: «в Европу вместе с Россией»! То бишь — визы, преграды, тройная проверка, цепные псы, красный свет. Впрочем, дело было не в отдельно взятом писателе Ю. А., которого в конечном итоге все равно впустят и перед которым, возможно, даже извинятся (так оно и случилось). Нет, меня сразило другое: почему с 1 октября 2003 года человека с паспортом гражданина Украины следует обязательно подозревать и задерживать? И зачем было вводить этот визовый режим? Чтобы не впускать? В сердцах я стал про себя формулировать безотлагательные пункты наших дальнейших адекватных действий. Немедленное присоединение к ЕЭП. Немедленное введение виз для поляков, едущих в Украину. Немедленное сооружение еще одного железного занавеса — в противовес их занавесу. И чтобы наш был выше, крепче, непроходимее!

Чуть позже, уже в такси, я слегка отошел. Пейзаж за окном почти ничем не отличался от нашего. Те же спальные районы, киоски, уличные «стихийные базары» с бабушками, продающими петрушку, морковь и всякую всячину. Кого здесь от кого они хотели отделить? И не шутят ли они, случайно, с этим своим «восточным расширением»? И как это так в Брюсселе решили, что меня не следует пускать домой? Я же здесь, собственно говоря, все-таки дома — это не их, а моя Европа, наша со Стасюком Европа, другая Европа. И хорошо, что она есть.

Через час с небольшим я окончательно отказался от идеи немедленного присоединения к ЕЭП. Ученый литературовед назвал бы это катарсисом.