На данный момент в СИЗО содержатся два представителя Минобороны — заместитель министра Вячеслав Шаповалов и руководитель департамента закупок Богдан Хмельницкий. Очевидно, что Резников создает информационное поле для освобождения Шаповалова от наказания. У правоохранителей есть этому объяснение. Об этом пишут Юрий Николов и Виталий Кононученко в статье "Хорошая и плохая новость о Минобороны".
В публикации говорится, что Шаповалов — доверенный человек именно Резникова. Он был заместителем Резникова в Министерстве реинтеграции в 2020 году. Резников привел его за собой в Минобороны и сделал своим заместителем по самому денежному вопросу — закупкам.
Они и раньше имели общее поле деятельности. В 2015-2017 годах Резников возглавлял Киевсовет, а Шаповалов занимался строительными вопросами как заместитель и советник председателя Киевской ОГА. Тогда зять Резникова Дмитрий Штейнгауз начал огромную жилую застройку в Броварах близ Киева, получив под нее 80 га. А уже в 2018 году Штейнгауз через свою фирму «АкваСервис» предложил Министерству обороны купить у него 38 квартир в Броварах.
Когда Зеленский после скандала сохранил Резникова в должности министра, интересные игры начались уже между силовиками. В феврале ДБР задержало Шаповалова, а СБУ задержала Хмельницкого. Затем дособирали доказательную базу, объявляли дополнительные подозрения. И вышло так, что в середине июля Печерский суд по делу ГБР получил от адвокатов Шаповалова справку о плохом состоянии здоровья подозреваемого и бесплатно отпустил его на свободу, хотя ему был установлен залог в 402 млн грн.
Однако уже сутки спустя Шевченковский суд посмотрел на фигуранта через призму уголовного производства СБУ и бросил его обратно за решетку. С кем Шаповалов успел встретиться на свободе, о чем говорил и какие заверения получил - неизвестно. Но по возвращении "за решетку" он через «Украинскую правду» обратился к Верховному главнокомандующему Владимиру Зеленскому с шантажным заявлением: «Вы лично сказали мне, господин президент, что нужно сделать все, чтобы обеспечить ВСУ необходимым, а «разбираться будем потом»… Преследование меня должно все признаки политического — в том смысле, что какая-то неизвестная мне сила делает все, чтобы я не вышел из-за решетки. Это дело политическое еще и потому, что во время горячей фазы войны кто-то решил «закрыть» человека, который формировал политику обеспечения ВСУ, не задумываясь о последствиях».
На самом деле политическое в этом деле только то, что оно должно стать примером политики неотвратимости наказания, без которой о реальных антикоррупционных изменениях нечего и думать.
Больше по этой тематике читайте в статье Юрия Николова и Виталия Кононученко - "Хорошая и плохая новость о Минобороны".