Операция «Неэвакуация». Почему государственных детей вовремя не вывезли с линии фронта

Я переслушиваю диктофонную запись, сделанную 21 февраля. Речь идет о необходимости эвакуации детей. Прежде всего с востока страны, где на тот момент уже пару месяцев, как обострилась ситуация. «Сегодня Счастье обстреливают, — эмоционально говорит моя собеседница. — Полный интернат. Детей уже нельзя вывезти под обстрелами. Северодонецк, Лисичанск, Мариуполь — в зоне риска. Там куча детей. Нас заваливают вопросами. На местах никакой информации об эвакуации нет. Да вы потом будете рыдать, жалея, что не вывезли детей вовремя...»

21 февраля... Мариуполь — в зоне риска...

По информации Офиса генпрокурора, с начала войны России против Украины на 2 апреля пострадало 412 маленьких украинцев. Из них 158 погибли и более 254 ранены. Неофициально, по состоянию на конец марта, называлась цифра 1600 пропавших без вести детей...

«Официальные цифры сейчас — лишь малая часть трагедии, — отмечает глава правления «Громадська спілка «Українська мережа за права дитини» (УМПД) Дарья Касьянова. — Мы не понимаем, какое количество людей находятся под завалами, в заблокированных и оккупированных городах, там, где ведутся активные боевые действия. Реальные масштабы трагедии нам еще предстоит узнавать».

О необходимости разработать планы по эвакуации самых уязвимых категорий населения и прежде всего государственных детей, ZN.UA напоминало в разгар тревожных ожиданий начала войны — в конце января 2022 года. 

24 декабря 2021 года УМПД, состоящая из 27 общественных организаций, разослала «высоким» адресатам письма, в которых просила создать координационный совет, разработать «план эффективного информирования, поддержки и безопасной эвакуации детей и их семей, в том числе детей, которые сейчас находятся в интернатных учреждениях, вместе со списком мест, куда можно разместить семьи и детей». Письмо также содержало напоминание о том, что в 2014–2015 годах, в начале войны местная власть и профильные министерства не смогли организовать необходимые мероприятия. И 40 тысяч человек (из них 12 тысяч детей) были эвакуированы силами волонтеров и общественных организаций.

Ответ УМПД тогда так и не получила.

К 25 марта, по оценкам правозащитников, почти все детдома-интернаты с фактически оккупированных или заблокированных территорий были эвакуированы (в том числе за границу). Но, например, 51 ребенок из Дома ребенка в Ворзеле (осажденном буквально с первых дней войны) были эвакуированы в Киев только 9 марта. Все это время дети жили под обстрелами в подвалах...

Минобразования действовало по уже отработанной в начале пандемии коронавируса схеме. В первые дни войны большую часть воспитанников специализированных, специальных, общеобразовательных школ-интернатов (около 30 тысяч детей) оно вернуло в семьи. Семьи, как мы помним из «карантинной» истории, — разные, зачастую социально неблагополучные. Из которых дети были изъяты в том числе по причине жестокого обращения родителей, имеющих алко- и наркозависимости. И если во время пандемии к ним хоть как-то добирались с подмогой волонтеры, то сказать, где и в каких условиях находятся эти дети сейчас, никто не может.

На оккупированных или заблокированных территориях все еще остаются минимум 42 интернатных учреждения (не менее 6 тысяч человек) — в частности гериатрические, психоневрологические, социальные интернаты, дома для людей с инвалидностью. Они продолжают работать, в том числе благодаря волонтерской помощи. Об этом изданию ZMINA сообщила координатор проектов Украинской Хельсинской группы по правам человека Маргарита Тарасова. По данным на 25 марта, пишет издание, больше всего таких учреждений в Херсонской области — минимум десять. Оттуда не было эвакуировано ни одно учреждение.

В Черниговской, Луганской, Харьковской и Сумской областях интернатных учреждений минимум по шесть. Часть интернатов остается в опасности также в Киевской, Запорожской и Николаевской областях.

Список областей практически полностью повторяет другой, из официального сообщения Офиса генпрокурора. О том, где детей пострадало больше всего.

Ответственность за эвакуацию госучреждений фактически была переложена на местные органы власти. Которые, во-первых, могут перевозить людей только в границах областей. А, во-вторых, имеют очень ограниченные ресурсы, чтобы организовывать эвакуацию в подобных сложных обстоятельствах.

Правозащитники считают, что если бы эвакуация была проведена своевременно, то некоторых смертей удалось бы избежать. Сложность состоит не только в активных боевых действиях, но и в отсутствии доступа к информации об учреждениях. С администрацией некоторых интернатов утрачена связь, и понять, что происходит, бывает непросто.

Но вернемся к государственным детям. К которым относятся не только воспитанники детдомов и интернатов, но также приемных семей и детских домов семейного типа (ДДСТ).

«К сожалению, многих государственных детей вывезти так и не удалось, — говорит Дарья Касьянова. — Где-то в подвалах в Херсоне сейчас прячутся дети из Дома ребенка. Городская ассоциация приемных родителей еще за месяц до войны активно спрашивала, куда и как можно выехать с детьми. Ответа не получила.

Некоторых детей вывозили уже под обстрелами. В места, скажем так, недостаточно комфортабельные. Хотя в условиях войны это и звучит странно. Например, детей из Краматорска — аж в Святогорск. А когда туда прилетел снаряд — экстренно в другую область.

Около 100 эвакуированных из Харькова маленьких детей разместили в Ворохте, в неприспособленном для этого санатории. Волонтеры закупили, что могли. Но забыли, например, купить столики для кормления. Смеси привезли, какие были. Не всем они подходили. И у детей начались проблемы. Персонала — всего несколько человек. На комнату с десятью маленькими детьми до года — один сотрудник. Дежурят волонтеры. Дети, где спят, там и на горшках сидят. Первое время было очень холодно. И все это при том, что денег на этих детей собирали немало.

Я не хочу никого критиковать. Сейчас не время, — говорит Дарья. — Но государство недооценило ситуацию. Вроде как все обо всем знали, как мы читали. Но никто ничего не продумал».

Не дождавшись ответа от высоких инстанций о наличии планов, общественные организации занялись эвакуацией своих подопечных самостоятельно. Например «СОС Дитячі містечка Україна» успели вывезти большую часть своих приемных семей и ДДСТ еще за неделю до того, как началась война. «Некоторые семьи хотели вернуться, — говорит Касьянова. — Думаю, потом они оценили, что о них побеспокоились заранее. Все ДДСТ мы вывезли в СОС в Польшу. Они будут там столько, сколько нужно.

Совместно с партнерами, с Украинской образовательной платформой, мы начали на Западной Украине проект «СОС. Діти». В пяти областях работают перевалочные центры для родителей с детьми. Поддерживаем эвакуацию из горячих точек. Пытаемся поддержать всех, у кого фокус работы направлен на приемные семьи, ДДСТ, семьи с детьми.

Рассматриваем возможность запустить свой центр по поддержке семей с детьми во Львовской и Закарпатской областях. Нужно думать о том, как охватить как можно большее количество людей помощью. Потому что, как я вижу, несмотря на то, что разворачиваются областные штабы, есть сложности с системой координации.

Что касается УМПД, то еще за четыре дня до войны мы продумали, что будем делать. Запустили телефон горячей линии. Отправляем адресную помощь. Отдельно мониторим и фиксируем нарушения прав ребенка. Продолжаем заниматься адвокацией. Может, не так резво, как хотелось бы. Многие из нас остаются в горячих точках, откуда работать активно сложно».

Лишь 17 марта, спустя три недели после начала войны, появилось постановление Кабмина №302 «Про утворення Координаційного штабу з питань захисту прав дитини в умовах воєнного стану».

«Национальная координация и быстрое взаимодействие есть, — рассказывает о работе штаба Дарья Касьянова. — Надо отдать должное, какие-то вопросы удается решать. На некоторые мы повлиять не можем. Например, по поводу эвакуации детей из каких-то областей решение принимает ВГА. А она не может напрямую влиять на сотрудников интернатов. Интернаты в очередной раз подтвердили, что не справляются с защитой прав ребенка. Более того — подвергают детей опасности. У каждого сотрудника есть своя семья. И даже когда предлагают вывезти всех вместе, в некоторых случаях они выбирают остаться дома. Но директор интерната — законный представитель детей. Бывали случаи, когда учреждения вывозили без главврача».

«Война еще раз показала неэффективность, я бы сказала, убийственность интернатной формы для ребенка, — подтверждает глава правления БФ «Голоса детей» Елена Розвадовская. — Детей возят и перекидывают, как вагоны с углем. Все происходит за счет волонтеров и международных доноров. С одной стороны, на интернаты шли миллиарды гривен. С другой — когда речь идет об их вывозе, то потребности в обеспечении начинаются с трусиков и памперсов. Но ведь должны были быть запасы...

С приемными семьями и ДДСТ проще. Там, где речь идет о количестве детей 10+, об индивидуальном подходе к потребностям ребенка (что переживает, где ближайшие родственники) можно забыть. В наихудшем положении оказались дети с неопределенным статусом, дела которых уже длительное время находятся в судах».

УМПД фиксирует нарушения, связанные с пересечением границы. Например, родители в разводе и право проживания с детьми принадлежит матери. Ребенок был с отцом, и мать до начала войны не успела его забрать. Кто-то из родителей крадет детей. Есть случаи, когда дети выезжают вообще без сопровождения взрослых либо в сопровождении старших братьев и сестер.

«Очень много разорванных семей, — говорит Елена Розвадовская. — Иногда братья и сестры разных возрастов содержались в разных интернатах, но в одном регионе. И хотя бы иногда могли видеться. Сейчас разные учреждения вывезены в разные страны. Одно — в Италию, другое — в Литву. Есть дети, у которых не разорваны отношения с родителями. Они еще не лишены родительских прав. Но суды не работают. Дети застыли в подвешенном статусе.

Я была в одном из санаториев на Львовщине, куда дети приехали по путевкам еще до войны. Часть из них так и остались там. Родители не смогли до них добраться, чтобы забрать. У одного мальчика, например, родители сидели в обстреливаемой Буче. Детей, разлученных со своими родителями, очень много...

Больше двух недель назад звонила женщина из Киева. В Мариуполе были ее родственники — мама с двумя детьми. Перед самой войной мама с сыновьями выехала. Но забыла дома документы. Доехала до села за городом, оставила детей на ночь у далекого родственника, старенького дедушки, и вернулась за документами в Мариуполь. Выбраться оттуда уже не смогла. Дети остались с дедушкой в селе, к которому тоже не было доступа. Телефона у них нет. Мама сходила с ума в Мариуполе, звонила в Киев родственнице, а та — всем, кому только можно.

Мы работаем также с детьми с особенностями. На Львовщине есть реабилитационный центр для детей с ДЦП. Еще до войны дети приехали на реабилитацию. Чаще всего — в сопровождении одного из родителей, мамы. Началась война, и мама с ребенком не может вернуться домой, а отец со старшими или младшими детьми — добраться к ним. Сумы, Черниговская, Харьковская области...

Готовности к приему переселенцев тоже нет. Проблемы по устройству людей в первые сутки выматывают. Когда тоннами приходится закупать матрасы... На Львовщине были расконсервированы санатории, работавшие в советские времена. Туда закупают мебель. Очевидно, что никто не готовился. Стратегического запаса койкомест нет».

***

«Я не хочу никого критиковать. Сейчас не время» — в один голос твердят волонтеры.

Но очень хочется, чтобы кровавые уроки были наконец усвоены...

Горячая линия УМПД в сотрудничестве с UNICEF Ukraine для детей, семей и соцработников:

Київстар

+38067-567-98-45

+38096-990-54-50

Lifecell

+38063-661-42-52

+38063-399-45-92

Vodafonе

+38095-327-15-21

Горячая линия бесплатной психологической поддержки для родителей и детей во время войны «Ми поруч» БФ «Голоси дітей» совместно с Центром психосоциальной реабилитации НаУКМА:

+38 (096) 039-22-58;

+38 (099) 198-57-95;

+38 (063) 558-12-82 (c 8 до 22).

Чат-бот в Telegram: t.me/kidsMentalHelpBot; https://t.me/kidsMentalHelpBot (круглосуточно).

Подробнее о детях в первый месяц войны (с 24 февраля по 24 марта 2022 года) можно прочесть в совместном отчете БФ “Голоса детей» и Харьковского института социальных исследований.