БЕЛАРУСЬ: ВЫ ЧЬЕ, СТАРИЧЬЕ?

На днях мой давний и добрый знакомый, известный в Беларуси писатель Михаил Герчик рассказал историю, в реальность которой еще несколько лет назад я бы ни за что не поверил. «Мы зашли с женой в нашу булочную, - говорит Михаил Наумович, - взяли хлеб, стоим в очереди. Вдруг видим, старушка, такая, знаешь, чистенькая, аккуратная старушка, явно не из попрошаек, хватает с прилавка бублик и торопливо начинает его есть. Но бабушка, видно, работала всю жизнь, красть не научилась. Девица, что в кассе сидела, заметила, кинулась с матом на нее. А старушка вцепилась в бублик, глаза испуганные, слезы в них. Слышу шепчет: «Доченька, я три дня ничего не ела». Заплатили мы с женой за этот бублик, так старушка чуть ли не руки целовать кинулась... «Боже мой! - думал я. - До чего ж они нас, пенсионеров, довели. Ведь это хуже, чем в блокаду, хуже, чем в оккупацию. Там хоть ясно было: враг - немец. А здесь свои же мором берут...»

Действительно, что уж говорить о стариках, если и здоровым, работающим жителям Беларуси в условиях глубочайшего экономического спада выжить непросто. По данным статистики, средняя ежемесячная зарплата в Беларуси в 1994 году в пересчете на доллары США составила: у строителей - 33 долл., у транспортников - 28, у работников здравоохранения - 23, образования - 22, искусства - 17, у работников сельского хозяйства - 14 долл. Только в январе в 2 раза возросла плата за электроэнергию, в 1,8 раза подорожали услуги связи, а бытовые услуги - в 1,5 раза.

- В конце марта размер максимальной пенсии в Беларуси составлял 350 тысяч рублей (по нынешнему курсу - около 27 долларов США. - А.Р.), - сообщил секретарь постоянной комиссии Верховного Совета Беларуси по охране здоровья, физической культуре и социальному обеспечению Александр Спиглазов.

Однако, по его же словам, из более чем 2,5 миллиона пенсионеров в республике такие «крутые» деньги получают менее 100 тысяч человек. Как живут многие из тех, чей пятидесятилетний праздник Победы будем мы вскоре отмечать, гадать не приходится, если буханка самого дешевого хлеба стоит 1340 рублей, бутылка молока - 1400, один килограмм говядины - 25 тысяч рублей и более... Причем, цифры эти достаточно условны, поскольку они постоянно меняются. Естественно, - в сторону увеличения.

Чему ж удивляться, если из 289 пенсионеров, опрошенных сотрудниками Центра экономического и социально-политического анализа Беларусского института информации и прогноза, четыре пятых респондентов признали, что живут на грани бедности и нищеты. Среди проблем, которые особенно волнуют их, пожилые люди назвали: падение жизненного уровня - 87,9 проц.; распад Советского Союза - 48,8; падение нравственности - 39,1; рост преступности - 32,2; последствия чернобыльской катастрофы - 27,3 проц. Бесстрастные цифры социологического исследования свидетельствуют, что каждый двадцатый пенсионер Беларуси никогда не покупает мяса, каждый четвертый делает это раз в месяц, каждый пятый - раз в две недели. Только у 9,3 проц. есть средства на покупку костюма, у 2,1 - кровати, у 1,4 - шкафа, у 0,3 - холодильника. И если для большинства работающих людей поломка телевизора или стиральной машины - весьма болезненный удар по семейному бюджету, для пенсионеров это - подлинная драма, ведь денег на ремонт у них попросту нет.

Старики, копающиеся в поисках пищи в мусорных баках, давно уже стали, если можно так выразиться, нормальным явлением для Минска. Но многие трагедии скрыты за дверями квартир: одиночество, оторванность от всего мира, голод, болезни, боязнь завтрашнего дня, поскольку деньги, откладываемые годами на «черный день», в мгновение съела инфляция.

Обреченность, подавленность, беззащитность, ощущение абсолютной никчемности и ненужности - с таким настроением живут сегодня сотни тысяч пенсионеров Беларуси.

- Ты помнишь, был такой славный фильм Сергея Образцова об одиноких, брошенных домашних животных «Кому он нужен, этот Васька?», - спросила меня ушедшая три года назад на пенсию редактор некогда крупнейшего в республике издательства. - Мы тогда все очень жалели этих кошечек и собачек. Теперь другое кино: «Вы чье, старичье?» называется. Только вот нас никто не жалеет. Помолчав, она добавила: «И никому мы не нужны...»