ПО ГАМБУРГСКОМУ СЧЕТУ

Если в человеческом сообществе становится невмоготу от лжи и двойных стандартов, обычно вспоминают о «гамбургском счете»… Этот термин появился в начале прошлого века, когда немецкие борцы классического стиля стали состязаться на арене цирка только на договорных началах. В конце концов, они сами не могли разобраться, кто из них действительно сильнейший, а кто так — мастер игры в поддавки. Чтобы знать, кто есть кто, на самом деле немецкие борцы договорились собираться раз в год на ковре в Гамбурге и бороться не понарошку, чтобы каждый знал, чего он в действительности стоит и кто — настоящий чемпион…

Поскольку наше общество в своем развитии уже приближается к той стадии, когда значительная часть его станет докторами и академиками, остальные — заслуженными и народными, а все вместе — лауреатами всевозможных конкурсов и премий, нам тоже иногда следует встречаться и спокойно обсуждать: а чего же мы реально стоим, когда не играем в поддавки?

Вскоре состоится Общее собрание НАНУ. Думаю, впору обсудить: чего же по гамбургскому счету стоят достижения этого солидного учреждения? Вот об этом и состоялся разговор обозревателя «ЗН» с депутатом Верховной Рады, академиком НАНУ Константином СЫТНИКОМ.

— Константин Меркурьевич, как вы оцениваете нынешнее состояние украинской науки?

— Не нужно убаюкивать себя мифами — у нас сегодня науки нет или, вернее, она находится в коматозном состоянии. Нечего притворяться и делать вид, будто у нас что-то развивается. Надо честно посмотреть правде в глаза и сделать выводы. Иначе все (даже из того немногого, что осталось) придет к полному краху.

— Иногда снижение потенциала украинской науки связывают с потерей ею демократических традиций. Так ли это?

— Очень актуальный вопрос! Национальная академия наук всегда была сильна демократизмом, благодаря тайным выборам ее членов, их относительной материальной независимостью, уважением к самой науке со стороны общества и государства. Как это ни парадоксально, в период независимости в академии усилились автократические тенденции и почти неограниченная верховная академическая власть стала принадлежать одному или нескольким лицам. Фактически в настоящее время Общее собрание вопреки уставу никаких функций управления не выполняет.

Давно обсуждается вопрос о том, что Общее собрание должно состоять не только из академиков и член-корреспондентов, но и из представителей докторско-профессорского корпуса каждого института. Их представители могут избираться на определенное время общим собранием каждого института тайным голосованием. На какой срок — на год или на пять — каждый научный коллектив решает сам. Одно безусловно — коллектив должен получить возможность принимать участие в обсуждении вопросов, принципиально важных для академии.

Руководить Общим собранием должен избираемый им председатель и два его заместителя. Президиум НАНУ, как исполнительный орган Общего собрания, не должен руководить последним, как сегодня. Надо также забрать у президиума (приняв изменения в устав) многие нынешние функции: утверждение количества и перечня вакансий членов академии, рассмотрение и утверждение бюджета НАН и его исполнение, создание научных советов, комитетов, утверждение структуры академии, отделений и прочее, перераспределение имущества и распределение бюджетных средств между учреждениями…

Таким образом можно будет добиться, чтобы в академической науке реальные и принципиальные решения принимал не президиум (то есть фактически чиновничий люд академии — аппарат президиума), а Общее собрание. Это особенно относится к финансовой деятельности.

На мой взгляд, необходимо обеспечить в академии демократические выборы ее членов. Если оглянуться на историю нашей организации, то выборы последних лет выглядят довольно странно. Ведь еще в 60-е годы мы «завалили» на выборах в академию Ивана Назаренко — в то время главного идеолога Компартии Украины и лауреата Ленинской премии за какую-то работу о Шевченко. А ведь он был секретарем ЦК! События тогда развивались по знакомому сценарию — в узком кругу на отделении чиновник был избран, а Общее собрание его «провалило». То есть в те нелегкие времена академия проявляла характер, совесть и смелость.

Да, сегодня ситуация в чем-то даже усложнилась — резко возросла конкуренция при выборах академиков. Теперь на одно место по 10, а то и по 30 претендентов. Нужно менять подходы — избирать в академию, так же как и допускать к защите кандидатских и докторских диссертаций, только тех, кто реально работает в науке. Недопустимо, чтобы человек приходил из администрации или еще из каких других учреждений и вмиг становился «остепененным» исследователем. Это профанация! Темп девальвации степеней и званий все ускоряется. Сейчас уже половина глав районных администраций Львовщины стали кандидатами и докторами наук. Главы областных администраций тоже в массе своей защищают диссертации.

— А что, в Харькове или Одессе по-другому?

— Я говорю лишь о том, что знаю определенно. Хотя думаю, что эта «пошесть» пошла по всей Украине, как, кстати, и по России. Когда я был в Минске, коллеги сказали мне, что Лукашенко запретил белорусам защищать диссертации в России — там требовательность нулевая и за взятки или еще какие услуги можно защитить любую работу.

— Девальвирует и цена принципиальности. Так недавно Институт экономики НАНУ проявил недюжинный характер — в нем не защитились несколько политиков. К примеру, Нестор Шуфрич. Но это не помешало им за считанные месяцы защититься в других институтах…

— Мне известен институт с директором — депутатом Верховной Рады, у которого защищал докторскую диссертацию Янукович. Эта защита вызвала буквально смех у голосовавших за него. Я спросил их: «Ну почему же вы тогда голосовали «за»? Ведь тайное голосование специально введено для абсолютно свободного волеизъявления — пользуйтесь им!» — «Э, нет! Мы запуганы…» — Чем запуганы? Если находились ученые, которые голосовали «против» при Сталине, да еще при открытом голосовании, то что мешает это делать сегодня?.. Увы, это объяснить нельзя, исходя из разумной логики. Неужели мы настолько рабы? Неужели холуйская ржавчина настолько въелась в наши души?..

— Живы ли еще в среде нынешних академиков нравственные принципы, которые закладывались в основы академии Грушевским и Вернадским?

— Безусловно! Все президенты — Заболотный, Богомолец, Палладин успешно развивали и продолжали идеи Вернадского, его нравственные принципы строительства в академии фундаментальной науки. Я очень высоко ценю вклад Бориса Евгеньевича в развитие академии — его умение быстро, четко, даже виртуозно организовать решение вопроса в научной, научно-организационной, финансовой сфере, ценю его чувство юмора, простоту отношений с людьми и доверие к ним. Все это позволило Патону сделать очень много для академии.

Однако, начиная со второй половины восьмидесятых годов, объективно Борис Евгеньевич начал тормозить развитие науки в Украине. Конечно, основная вина за застой, кризис и нынешнее коматозное состояние большинства институтов академии лежит на исполнительной власти. Но и президиум НАН, и ее президент в последние 15 лет вместо радикальных нововведений ограничивались их имитацией. Здоровый консерватизм в условиях реальной жизни академической науки превратился в нездоровое, вредное для нее явление.

Если бы Борис Евгеньевич пребывал на этом посту 15, ну 20 лет, а не 42, у Академии наук Украины была бы совсем иная судьба. Во всяком случае сейчас не было бы кризиса с тем, кого избрать президентом, — мы бы уже пережили минимум двух президентов и получили бы более качественный состав президиума.

— Каким вы видите выход из нынешнего кризиса в украинской науке?

— Выход один — нужно омолаживать и лучше организовывать академию не на словах, а на деле. Нужно, в первую очередь, радикально улучшить структуру, объединить родственные отделения и некоторые институты, провести выборы в НАН, отделения и институты, чтобы к руководству пришли молодые, энергичные ученые. Необходимо создать в Украине Академию технических наук, которая, подобно Академии аграрных наук, обеспечила бы научное сопровождение и инновационные подвижки в промышленной сфере.

История мировой науки не знает примеров слияния технических академий с академиями, специализацией которых являются фундаментальные науки.

Необходимо также установить возрастной ценз. В Украине глубокий пенсионер может быть избранным в академию, он может стать директором, можно даже быть президентом в 85! И это в то время, когда мировая наука демонстрирует примеры научной креативности в молодом возрасте — Ньютон и Эйнштейн открыли свои знаменитые законы в возрасте до 25 лет. Тоже продемонстрировали Остроградский и Лобачевский, буквально юношами сделав свои главные открытия. Боголюбов в возрасте старшеклассника стал доктором и соавтором создания новой науки. Даже если это исключение, то все же является правилом то, что очень многие ученые достигают пика творческой активности к 30 — 35 годам. К этому времени они успевают сделать открытия, достойные и Нобелевской премии, и звания академика. Так что для науки, для процветания государства крайне опасно откладывать признание молодых талантов в исследовательском и организационном процессах.

Кстати, это понимают везде, где заботятся о развитии науки. Китай демонстрирует радикальное омоложение науки. Когда там в академию наук пришел новый президент, были сняты все директора институтов старше 50 лет! Одновременно молодым создали пристойные условия для работы — зарплата докторов поднялась до 1000 долларов в месяц и еще по 20 тысяч получает на оборудование каждый ученый. Китайская наука бурно развивается.

— Траты на науку в Украине составляют более миллиарда гривен. Можно ли за счет лучшего перераспределения средств сделать украинскую науку более эффективной?

— Нет, нельзя! Господи, да что такое миллиард гривен на дела государственной важности? Это копейки! Я недавно был в Хайфе, где пятьдесят миллионов долларов на год выделяется университетской библиотеке! И это в крохотном и воюющем Израиле. А у нас говорят о миллиарде на всю науку — фундаментальную и отраслевую. И на эти деньги «сажают» все новых людей — недавно старших и ведущих инженеров отнесли к тем, кто имеет право на научную пенсию.

Да, в прошлом году впервые выделили 40 миллионов гривен на приборы. Это маленький позитив. А необходимо несколько миллиардов, чтобы вооружить науку современным оборудованием. Разве можно было полностью прекратить действие инновационных законов на год? Как же мы при этом выйдем из кризиса, как сделаем конкурентоспособной промышленность, когда у нас нет новейших технологий? Нам, конечно же, в этом не обойтись без помощи предпринимателей. Переломить их настроения можно, хотя они сами еще не стали на ноги… Не понимаю, что это за политика, когда мы 500 миллионов тратим на поддержку зарубежной науки, покупаем там лицензии и столько же выделяем академии…

— Кто, на ваш взгляд, станет преемником нынешнего президента академии?

— Это будет через пять лет. Моя точка зрения — в Украине есть замечательные академики. Не могу вот так навскидку сказать, кто из них мог бы завтра стать президентом. Думаю, можно обсуждать кандидатуры Комиссаренка, Пивняка, Згуровского, Мельничука... Но лучше искать нового Патона среди тех, которому еще нет и пятидесяти. Ну пусть будет 50, но не больше. И, кроме того, нужно непременно соблюдать правило — выбирать не больше, чем на два срока.

Во всем мире сегодня основные деньги выделяются на развитие биологии и медицины. Сейчас время этих наук, поэтому вполне естественно, чтобы во главе академии стал биолог, который обеспечил бы развитие этого направления. Тем более что сегодня в области биологии работают физики, кибернетики, химики, химико-органики. Эта наука сегодня более широкая, чем другие специальности. Она позволяет нацелить другие отрасли на принципиально важные проблемы. Поэтому, на мой взгляд, было бы хорошо, если бы президентом НАНУ стал именно биолог.

— И где его найти?

— Самым молодым академиком-биологом является мой ученик Юрий Глеба. Я даже думаю, что он был бы неплохим президентом. Но на сегодня его авторитет в НАНУ уменьшился, поскольку он уже давно работает за границей…

— Знание не только родной специфики, но и состояния дел в науке за рубежом делают такого человека уникальным для Национальной академии. Некоторые наши дальновидные соседи всемерно привлекают таких специалистов к делам на родине — их опыт бесценен. Почему же мы так боимся доверять ключевые посты своим наиболее успешным людям? Тем более что они заработали славу и деньги талантом, а не воровством.

— Юрию Глебе уже исполнилось 50…

— Для НАНУ это просто мальчик…

— Да, конечно. У нас в отделении общей биологии нет никого моложе. Думаю, спасение в том, чтобы поискать среди молодых членкоров. Вот мы избрали недавно 53-летнего Дидуха. Он пока еще как организатор не проявил себя особо, но он не слабее Гродзинского. И у него есть перспектива. И никто не исключил путь — назначить и.о. в связи с исключительно сложным кадровым состоянием.

Однако желательно, чтобы во главе академии «технарей» вообще не было. Здесь может быть геолог, биолог, химик, физик, механик, математик, даже философ. Обществовед — ни в коем случае!.. Сегодня у нас шесть государственных академий. Они включают все отрасли деятельности человека. Нет только Академии технических наук. Хотя когда-то было отделение технических наук. Но в первой половине 60-х годов состоялась реорганизация академической науки, потому что Хрущев на пленуме ЦК сказал: «Нам нужно это отродье Петра ликвидировать. Вот я буду летом отдыхать на Пицунде и…».

Причиной немилости вождя стало то, что академия не послушала партию и не приняла в свой состав нужных людей. К примеру, заведующего отделом науки Трапезникова, который был членом ЦК. Поэтому обсуждался вопрос — создать вместо своевольной и неуправляемой академии исполнительное и послушное Министерство науки. Тогда не было бы проблем с назначением министра или сменой зама.

В связи с этими планами в Киев срочно приехал Келдыш на встречу с Патоном. Чтобы как-то спасти академию, было решено провести имитационную реорганизацию. В частности, было ликвидировано Отделение технических наук. Тогда Институт теплотехники в одно мгновение превратился в Институт теплофизики, Институт электротехники стал Институтом проблем электродинамики и так далее.

Сейчас другое время и уже пора создать государственную Академию технических наук. Тогда НАНУ действительно станет тем, чем она должна быть. Сегодня же здесь технические проблемы доминируют.

Конечно, пока Патон у руля, все это не удастся провести. Это не личный выпад против Бориса Евгеньевича, но, тем не менее, надо менять многое и коренным образом. Прежде всего, академию необходимо количественно сократить — талантов не так много, а то, что у нас много сотрудников, еще не показатель интеллектуальной мощи.

— По сути ваше предложение состоит в том, чтобы похоронить ту академию, которую за годы своего президентства сотворил Патон, и фактически вернуться к той, которая была до его прихода?

— Нет, я с этим не согласен. Борису Евгеньевичу принадлежит заслуга значительных положительных перемен в академии, но, естественно, его время закончилось. 42 года во главе этого учреждения работает один и тот же человек. Непротивление злу, безоглядная поддержка правительства без критического анализа его действий… Вот свежий пример — верноподданическая позиция президиума и президента НАН в принятии плана деятельности правительства на 2004 год. В нем раздел о науке выглядит чрезвычайно беспомощным. Кроме того, непрозрачность действий со стороны руководства академии не делает ей чести.

Президиум НАН несет ответственность за то, что в обществе и в его высших сферах доминируют настроения, свидетельствующие о том, что научная деятельность не считается престижной и приоритетной. Он не помогает руководству страны научной критикой, независимой экспертизой принимать более взвешенные решения как в экономике, так и в экологии. НАНУ равнодушно наблюдает за снижением требовательности к качеству диссертаций, монографий, статей, широким распространением взяточничества в науке и образовании, глубокими нарушениями научной этики и морали… Можно продолжать, но и на этом пора ставить точку.