Наука и государство: любовь за деньги?

Украинских ученых часто упрекают в том, что результаты их исследований "не востребованы", не нацелены на удовлетворение конкретных нужд государства и общества. Ученые отвечают, что им не выделяют нужного объема финансирования, а иногда даже напоминают о свободе научного творчества. Вопрос: кто должен "заказывать" тематику научных исследований?

Все национальные академии (а в нашей стране таких академий аж шесть) и подведомственные им институты являются государственными организациями, которые основаны на государственной собственности. Об этом четко сказано в ст. 15 Закона Украине "О научной и научно-технической деятельности".

Если государство является собственником академического имущества ("средств научного производства") - очевидно, именно оно и должно определять наиболее приемлемый способ использования этого имущества. Т.е. государство обязано формулировать перед учеными, работающими в государственных институтах и вузах, четкие и конкретные задачи - в каком направлении нужно проводить научный поиск.

Бюджетные (а значит - государственные) средства являются основным источником финансирования академической деятельности. В 2013 г. только на Национальную академию наук из госбюджета было выделено более 3,2 млрд грн. А общие бюджетные расходы на науку превысили 5,5 млрд грн. Самые большие объемы бюджетных средств идут на исследования в области физики, химии, биологии, сельского хозяйства, медицины и экономики.

Однако все та же ст. 15 упомянутого закона гласит: "Государственное управление в сфере научной и научно-технической деятельности национальных академий осуществляется в соответствии с законодательством Украины в пределах, которые не нарушают их самоуправления в решении вопросов уставной деятельности и свободы научного творчества". Закон гарантирует, что академии могут самостоятельно определять тематику исследований, свою структуру, а также решать научно-организационные, хозяйственные и кадровые вопросы, осуществлять международные научные связи.

Автономность, позволяющая академической бюрократии самостоятельно определять направления работы, заслуживала бы право на жизнь, если бы в Украине, как в странах ЕС, функционировала инновационная экономика, результаты научных исследований массово внедрялись в производство, а основной объем финансирования на исследования поступал от бизнес-структур. Однако у нас все в точности до наоборот: экономика низкотехнологична, научные результаты интересны скорее самим исполнителям (ученым) и академическим бюрократам, а львиная доля академического бюджета формируется за счет бюджета государственного.

Если государство приняло решение потратить собранные с бизнеса и граждан налоги на науку - значит, должна быть внятная и понятная государственная политика, в рамках которой наука приносила бы бизнесу и гражданам максимальный эффект. Значит, компетентный государственный орган должен отвечать за результативность и эффективность расходов на науку в рамках утвержденной политики. Министерство образования и науки эту функцию не выполняет, поскольку не имеет в научной сфере "всей полноты власти". Национальные академии эту функцию выполнять тоже не могут, так как являются организациями, которые определяют тематику научных исследований и распределяют утвержденное сверху финансирование, но не принимают решений о приоритетных направлениях развития науки (на законодательном уровне), об объеме выделяемых бюджетных расходов, не могут заниматься хозяйственной деятельностью, предоставлять инноваторам налоговые льготы и т.д.

С другой стороны, академические институты не должны быть нацелены на удовлетворение только лишь сиюминутных потребностей чиновников. Госорганы нередко хотят, чтобы ученые выполняли несвойственные им функции: анализировали статистику, писали законопроекты, обосновывали уже принятые ведомственные решения. Поэтому вопрос о том, какие именно исследования проводить, должен решаться на основе максимально полного учета мнений различных институций (в том числе академий, госорганов, общественности, бизнес-ассоциаций, СМИ, отдельных выдающихся ученых), причем в условиях прозрачности. Исключения - лишь для исследований в области национальной безопасности.

Когда утверждается определенная государственная программа - к ее разработке привлекаются представители различных ведомств. Почему с наукой должно быть иначе?

Могут возразить: так ведь и сейчас тематика исследований (научных проектов) утверждается академиями, а они являются организациями государственными, т.е. они и представляют государство. В украинской практике зачастую финансируются исследования, интересные только для их исполнителей (нередко - ученых преклонного возраста). Это происходит потому, что тематика исследований формируется на основе запросов (предложений) ученых, а не на основе учета конкретных общественных интересов. Ученые нередко заинтересованы проводить изыскания по близкой им проблематике, что в условиях нищенской зарплаты и отсутствия экономических стимулов вполне естественно. Получив позитивное решение об утверждении научной темы, они (исполнители) как бы получают доступ к зарплате (поступающей из бюджета). В этой системе координат у академий и академических чиновников нет мотиваторов ориентироваться на конкретные нужны государства, общества, общины…

В нашей стране результаты финансируемых из бюджета научных исследований и планируются, и принимаются академическими комиссиями, в которые входят академики и академические чиновники. Это все равно, если ревизию гастронома проводить силами сотрудников самого гастронома…

Некоторые чиновники и ученые искренне убеждены, что науку можно делать ради науки, а само новое знание, каким бы оно ни было, ценно и важно. Автор этих строк также в целом разделяет эту точку зрения (особенно если полученное знание действительно новое, полезное и актуальное), однако не понимает - почему при этом ученый должен использовать государственное имущество и получать зарплату за счет плательщиков налогов? Ученый может проводить исследования на любую тему, ибо свободу научного творчества никто не отменял, но если он рассчитывает получать зарплату из бюджета, то должен быть готов качественно выполнять актуальные исследования, необходимые обществу и государству. Если ученый хочет исследовать нечто своеобразное, что не предусмотрено научными планами - он может делать это либо в свободное от основной работы время (и не получать зарплату), либо на основе небюджетного финансирования (например, за счет корпорации, мецената или зарубежного гранта).

В статье В.Соловьева "Управление наукой: Адам Смит удивился бы" (ZN.UA, №13, 2014 г.) утверждается: многие предложения по реформированию науки абсурдны, ибо они сводятся к тому, чтобы государство отделяло "хороших" ученых от "плохих", и на этой основе "правильно" распределяло бюджетные средства. Да, государство должно научится отделять, используя классификацию Владимира Соловьева, "хороших" ученых от "плохих", чтобы финансировать "хороших" и не финансировать "плохих". Точно так же хотелось бы, чтобы государство не финансировало "плохих" врачей, учителей, судей, милиционеров, музыкантов, художников, поэтов…

Предложение "правильно" распределять бюджетные средства на науку мне абсурдным совсем не кажется. Почему уплаченные мной, моей семьей и моими родителями налоги должны распределяться "неправильно"? Наверное, большинство граждан все-таки хотят, чтобы налоги распределялись только "правильно", в том числе только на "хороших" ученых.

Речь не идет о том, чтобы создать систему наказаний для "плохих" ученых. В научной среде люстрационные технологии совсем неуместны. Речь о том, чтобы "плохие" ученые, облачившись в академические мантии и напустив на себя
серьезный вид, не могли самочинно принимать решения о проведении или непроведении тех или иных исследований. А значит - и о выделении бюджетных средств на конкретные проекты.

В академической среде ходит такая байка. Однажды к президенту Академии наук пришел советник и сообщил результаты новейших исследований. Ученые установили, что в Академии половина сотрудников работают хорошо, а половина - плохо. Советник предложил сократить половину сотрудников, работающих плохо. Однако президент строго сказал: "Ни в коем случае!". Озадаченный советник недоуменно спросил: "Почему?". Мудрый президент ответил: "Потому что сократят не ту половину".

"Вычислить" хороших (высокорезультативных) ученых не так уж и сложно. Для этого достаточно все шире применять критерии, уже давно применяемые в развитых странах. И постепенно отказываться от использования тех, что были внедрены с благословения ЦК КПСС еще во времена строительства развитого социализма.

Если этого не будет сделано - в нашей стране финансирование по-прежнему будут получать не "хорошие" или "плохие", а "приближенные".

Некоторые эксперты призывают власть увеличить финансирование науки в 5-10 раз - до объемов, сопоставимых со странами ЕС. Дескать, тогда наша наука сможет конкурировать и выходить на мировой простор! Я как ученый - двумя руками "за". Но как налогоплательщик - двумя руками "против". Ведь есть большой риск того, что в результате увеличения финансирования в нашей стране пропорционально увеличится количество "красивых" (но ненужных) отчетов, списанных диссертаций, академических бюрократов и объем непродуктивных научных расходов. Увеличится ли количество открытий мирового уровня, новейших технологий, эффективных инноваций - большой вопрос.

Механическое увеличение финансирования без изменений системы отношений, механизма, базиса и надстройки - не приводит к позитивным результатам. Об этом красноречиво свидетельствует плачевное состояние нашей судебно-правоохранительной системы, финансирование которой в последние годы постоянно увеличивалось, однако эффективность работы скатывалась на "нет".

Академические бюрократы и даже некоторые ученые полагают, что в науке результат - это финальный отчет о выполнении темы, набор неких статистических показателей (количество написанных статей, посещение конференций). Этот подход - чисто бюрократический, при котором важна не суть результата и его последствий, а "правильный" отчет.

Научный результат - это, прежде всего, некое научное открытие, новая методика, новый продукт (компьютерная программа, оригинальный алгоритм, сорта растений, породы животных), новая технология производства, опытный образец, полезная модель, внедренная в производство научная разработка (ставшая впоследствии инновацией).

Что делать, если институт или лаборатория не смогли получить финансирование на реальном (а не карикатурном, как это делается сейчас) конкурсе? Ответ очевиден - их надо закрывать. В бизнесе это называется - банкрот. Что тогда делать с имуществом? Этот вопрос надо задавать собственнику, т.е. государству (в лице профильного министерства или академии). Оно может создать либо другой институт, либо сдать временно ненужное имущество в аренду или вообще продать его. Зачем держать имущество, которое непродуктивно и приносит одни убытки?

Освободившееся имущество "уплывет" налево? Но это уже вопрос не ученым, а собственнику, т.е. опять-таки государству. Может, пусть лучше имущество будет продано, чем на нем будет производиться ненужная макулатура, за которую бюджет платит десятки миллионов?

Мы потеряем научный потенциал? Да, так мы потеряем потенциал, не способный давать результат. Зато сохраним и даже приумножим тот, что действительно может обеспечивать значимые результаты.

Право собственности на научные результаты, полученные за счет бюджета, должно быть закреплено документом международного образца (патентом, свидетельством, лицензией). Обладателем такого документа может быть академия, институт, вуз. Ученые не теряют права на авторство, однако они "передают" государству право использования результата. Потому финансировать нужно только тех, кто дает результат. Если институт не занимается патентованием - его нужно закрывать, а продуктивных ученых перевести в другой институт.

При этом подробная информация о научных результатах, полученных по каждому научному проекту, осуществленному за счет бюджета, должна оперативно размещаться в Интернете (конечно, если эти результаты не секретны). Если плательщики налогов заплатили за нечто - они должны иметь реальный (а не мнимый) доступ к этому нечто.