НАУКА, ДОКТРИНА И ЖИЗНЬ

Присутствовавшие на очередном заседании пресс-клуба при Министерстве по делам науки и технологий с удовлетворением узнали, что первые лица украинской науки одновременно руководят рядом «совместных предпритий» научно-технического профиля. Так, президент НАНУ Борис Патон уже почти четыре года возглавляет им же инициированную Международную ассоциацию академий наук стран СНГ и примкнувших к ним Вьетнама и Словакии (последняя - в статусе наблюдателя). Глава Миннауки Владимир Семиноженко второй год руководит Межгосударственным комитетом по научно-технологическому развитию стран СНГ. Ну а председатель Государственного инновационного фонда Валентин Чеботарев только что стал главой Международного консультативного совета по развитию инновационной деятельности стран Центральной и Восточной Европы.

Сложившаяся ситуация очень напоминает внешнеполитическую, где Украина также добилась серьезных успехов по вхождению в различные международные структуры. К сожалению, это никак не отразилось на крайне неблагополучном внутриполитическом и экономическом положении страны. точно такие же кризисные явления продолжают терзать и научно-технологическую сферу Украины. Самое грустное, что процесс этот обусловлен не только экономическими причинами, но и серьезными методологическими ошибками, которые нашли свое отражение в проекте научно-технологической доктрины Украины.

Марксизм и вопросы наукознания

Начнем с анонсированной главной цели доктрины - использования научно-технологического фактора для трансформации господствующего в Украине перераспределительного рынка в воспроизводственный, который только и способен обеспечить экономический рост. Ее реализация означает переход от политики выживания науки к ее качественной перестройке: созданию сети инновационных банков и фондов, разделению прибыльных и неприбыльных частей научно-технологического комплекса, конкурсному финансированию и т.п.

Ну что же, весьма даже обнадеживающее начало с позиций мирового опыта подобного рода деятельности. Увы, чем далее двигаешься по тексту, чем чаще натыкаешься на знакомую «рыбу» из репертуара «развитого социализма». Тут и «инвестирование национальных экономических программ по модернизации определенного производства и конечного выпуска продукции», и «экономические санкции за задержку обновления производственной базы и выпуск некачественной, неконкурентоспособной продукции», и «укрепление научных и технологических связей с зарубежными странами» (в доктрине здравоохранения Украины здесь, видимо, значились бы «медицинские связи»). Словом, все как в лучших домах на бывших улицах Серго Орджоникидзе и его тезки Кирова.

Хотя авторы доктрины прямо не упоминают марксистскую триаду «наука - технологии - производство», она красной нитью пронизывает весь документ. Между тем, в мировой науке давно признано одним из главных заблуждений Маркса сведение человеческой деятельности к производству, или, по его терминологии, «труду», и непонимание роли в ней организации и управления. После трудов Альфреда Маршалла и «махиста» Александра Богданова на Западе эту ошибку уже не повторяют. А без малого 100 лет назад Иозеф Шумпетер ввел понятие предпринимательства как еще одной «деятельности над деятельностью». Обо все этом написаны горы книг и вряд ли стоило упоминания, если бы...

Если бы «товарищи ученые» не бросились в другую крайность. В опубликованной в прошлом номере «ЗН» статье они «реструктуризовали» триаду в суперпрогрессивную неоэкономическую модель. На поверку последняя оказалась супербюрократизированной схемой, где «традиционная» научно-производственная часть, видимо, со стыда забилась куда-то в нору. Зато утилизации отжившего как не было, так и нет.

А ведь длительное пренебрежение ее услугами уже преподнесло нам наглядный урок. Ведомые теми же «товарищами», мы уверовали, что переход к рынку заставит все хозсубъекты эффективно работать. Запамятовав, что, согласно тому же Шумпетеру, главное достоинство капитализма не в том, чтобы заставлять вкалывать от звонка до звонка, а в «созидательном разрушении», т.е. способности эффективно выводить из игры неконкурентоспособных субъектов. В итоге мы получили небывалых масштабов домашнюю уборку всего того, что создавалось десятилетиями бессмысленного накопления. Ну а все, что еще было пригодно к употреблению, либо вывезли за кордон, либо промотали внутри страны в суперказино «сладкая жизнь».

Уборка научных помещений

по-украински

Из розданной в пресс-клубе статистической информации следует, что за годы «сладкой жизни» вдвое сократилось как число специалистов, выполняющих НИОКР, так и число самих разработок. Доля затрат на финансирование науки в ВВП упала в четыре раза (а не вдвое, как ошибочно указано в представленных материалах) и ныне составляет 0,6% (эта же цифра фигурирует и в проекте бюджета-97). Но вот данные о ликвидированных научно-исследовательских и проектных организациях, особенно крупных, отсутствуют напрочь. Это наводит на мысль, что идет не генеральная, а чисто косметическая уборка.

И действительно, хотя в проекте доктрины провозглашается принцип «буйства» самоуправления и разных форм собственности, сердцевину научно-технологической сети страны будут составлять государственные центры и лаборатории, выступающие либо в ранге «национальных», либо «региональных», либо «ведомственных». Естественно, все это «беспокойное хозяйство» будет координировать, проводить экспертизу и обеспечивать методически (читай, распределять финансирование) Миннауки, НАНУ вкупе с уймой отраслевых академий, Минпросвещения и, наконец, местные госадминистрации. Столь стройной и разветвленной управленческой пирамиде может позавидовать сам Президент.

Это еще раз подтверждает: прежняя «большая наука» (на Западе ее называют НИР-1) если и претерпит изменения, то чисто количественные. Значит, будет продолжать существовать горделиво-элитарная академическая наука, хотя гордиться за последние лет тридцать ей особенно нечем. Если, конечно, критерием успеха считать не количество научных разработок, авторских свидетельств и занятых международных постов, а индекс международного цитирования и число нобелевских лауреатов.

Будет существовать и усохшая ведомственная наука. Здесь хоть и было сделано много полезного, но, за вычетом ВПК, дальше опытных образцов дело не шло. Ибо внедрение новой техники и технологии требовало коренной перестройки существующих систем деятельности, а это не только никому не было нужно, но и полагалось вредным.

Будет числиться на балансе и фактически приказавшая долго жить вузовская наука. Впрочем, к этому состоянию ей не привыкать: функционируя согласно штатному расписанию, здесь исправно писали отчеты, аккуратно складывали на полку, потом актировали деньги, потом защищали диссертации. Словом, все по плану, шаг в сторону - отстрел.

Та же уборка,

но по-американски

В конце 50-х годов США пережили послеспутниковый шок. Одним из главных его результатов стало кардинальное реформирование управления наукой, сложившегося во время войны. Была ликвидирована административная надстройка в виде Миннауки, а Национальная академия сохранена исключительно как персональное сообщество. Одновременно была введена в действие система многоканальной поддержки исследований, при которой ряд федеральных агентств на открытой конкурсной основе оценивали и поддерживали научные проекты (у нас, судя по всему, эта сфера будет монополизирована Госиннофондом). Не менее решительные шаги были предприняты в формировании информационной инфраструктуры как основы самоорганизации научного сообщества.

В основе этого подхода лежали простые экономические соображения. Понимая, что существование науки решающим образом зависит от состояния бюджета, ученые кровно заинтересованы в процветании государства. При этом они как профессионалы гораздо лучше любого чиновника, в том числе и научного, могут оценить свою возможность внести вклад в решение проблемы и сделать это экономически максимально эффективно. Открытость любой научной работы для критики коллег служит здесь достаточно надежной гарантией.

Результаты оказались столь впечатляющими, что на аналогичную «доктрину» через несколько лет перешли все развитые европейские страны, а затем и многие латиноамериканские. Чиновная наука сохранилась только в социалистических странах, в результате чего ее системное отставание уже с 70-х годов стало настолько заметно, что даже в открытых партийных документах стали проскальзывать панические нотки.

Что же мы читаем в украинской доктрине по данному поводу? Оказывается, устанавливаются два способа госфинансирования: базовый и конкурентный. Первый суть не что иное, как пресловутое планово-распределительное действо, ибо что такое госэкспертиза адресного финансирования при кланово-групповой структуре госаппарата, особых комментариев не требует. Второй способ - это модифицированный вариант первого или, точнее, рыночный по форме и коррумпированный по содержанию (подтверждение этому - подавляющее число приватизационных конкурсов). Иначе говоря, оторваться от распределительной кормушки научный генералитет заставить себя не в силах. Поэтому он постоянно пытается доказать, что в Украине не все как у людей, что здесь надо платить не за работу, а за научный или чиновный статус.

Впрочем, «генералов» можно понять: в науке, как нигде, «кадры решают все». Но коль из Украины выехало свыше 6000 ученых и на порядок больше ушло в коммерческие структуры, значит, самый продуктивный слой исследователей 30-45 лет из науки вымыт. Поэтому при чтении плотно упакованных списков «талантов», претендующих на международные гранты, невольно закрадываются подозрения, не выдают ли за новое старые разработки. Подобный сюжет автор неоднократно наблюдал в академических и ведомственных НИИ, в вузах же даже грамотно оформить свои «архивные изыскания» были не в состояниии. И здесь мы невольно подошли к мощному и практически незадействованному источнику ресурсов, ключ к которому лежит в развитии исследований процессов деятельности в области воспроизводства, функционирования, трансформации, утилизации и т.д. На «диком» Западе они получили наименование НИР-2.

По одежке протягивать ножки

Рыночный отбор в науке безальтернативен. Иначе она вырождается в псевдонауку, богатую академиками, но бедную талантами. Другое дело, что господствующий у нас «восточный базар» не может заменить рынка. Вот здесь-то и возникает необходимость в научно-технологической доктрине, в выделении реалистических приоритетов. Дело это, понятно, тонкое и сложное, но те общие фразы, которыми заполнен соответствующий раздел проекта доктрины, лишь фиксируют ситуацию «иду туда, сам не знаю куда». Зато в упомянутой статье проблема сия настолько глобализирована, что с тех заоблачных высей, где витает мысль наших академиков, Украины и не видать. Поэтому рискну без отрыва от земли-матушки предложить для обсуждения один стратегический вывод из вышесказанного.

Речь идет о вводе в действие огромного запаса уже выполненных НИОКР - как в ВПК (в первую очередь - двойного назначения), так и в гражданских отраслях. Яркий пример такого подхода - «японское», «корейское» и прочие «азиатские чудеса», где западные достижения «большой науки» были задействованы в местной технологии с помощью развития НИР-2, т.е. прикладной «малой науки».

Форсировать развитие НИР-2 полезно по следующим причинам. Во-первых, это на сегодня единственный тип исследований, результаты которых могут быть непосредственно задействованы в практику. Во-вторых, это обеспечивает нам жизненно необходимый переход от пресловутого «внедрения в производство» к подлинным инновациям. В-третьих, это позволит резко повысить уровень подготовки наших управленцев, ибо НИР-2 органически связан с системой образования. Наконец, что весьма существенно в наших условиях, НИР-2 намного дешевле НИР-1. Ведь те же «азиатские тигры» выбрали в свое время данную стратегию не от хорошей жизни - иную тогда они себе позволить просто не могли.

Именно поэтому я не согласен с рекомендацией проекта доктрины о повышении общего объема затрат на науку до уровня 3% ВВП. Когда на образование (в том числе и будущих ученых) в проекте бюджета этого года запланирован 1% ВВП, на здравоохранение (ученые тоже болеют) - 0,6%, на все социальное обеспечение - 1,5%, требовать 3% на «кластеры нововведений» аморально. Доставшийся нам в наследство советский вариант «большой науки» для сегодняшней Украины - примерно то же, что и советская «большая армия»: непомерно тяжелый и мешающий движению вперед груз.