ИНТЕЛЛЕКТ: ИСПЫТАНИЕ МОНЕТИЗАЦИЕЙ

«Один килограмм микросхем стоит столько же, сколько три килограмма золота и несколько сот тонн нефти или пшеницы», — это утверждение на прошлой неделе в Киеве повторялось несколько раз на совещаниях промышленников, руководителей электронной отрасли, ученых. Наверняка о нем вспомнят и 20—21 февраля на научно-практической конференции «Утверждение инновационной модели развития экономики Украины» в Национальном техническом университете Украины, которая будет проведена с участием первых лиц государства. По-видимому, наше общество начинает осознавать простые, но очень важные вещи. Да, черноземы — благо, но только на них богатой страна, хоть тресни, не станет. Продажа за рубеж миллионов тонн зерна второй год подряд приносит селу почти одни разочарования — оказывается, можно тяжко трудиться и остаться без средств на закупку техники. Уже понятно, что и восстановление животноводства революцию в поступлениях от экспорта не сделает — себестоимость аргентинской говядины десять центов...

Все это заставляет присмотреться к тому, на что последние десять лет в нашей стране предпочитали не обращать внимания. Мысль, что продавать плоды интеллекта все-таки выгоднее всего, начинает осознаваться украинским обществом. Американцы, которые давно торгуют не только микросхемами и компьютерными программами, но и фильмами, музыкальной продукцией, учебными программами и т.п., не стесняются смотреть на кино и другие произведения интеллекта, как на товар. При этом подчеркивают — он не только должен быть хорош с профессиональной точки зрения, но и востребован обществом. Результат такого, казалось бы, циничного прагматизма налицо — американцы выручают за свои фильмы больше, чем Россия получает за нефть...

Пора бы и нам в полной мере понять, что не земля, металл и уголь, а только правильное использование плодов национального интеллекта может поднять нашу, упорно не желающую восстанавливаться экономику.

В связи с этим «ЗН» продолжает разговор о том, как обустроить нашу инвестиционную политику. Обозреватель «ЗН» обратился к президенту Украинского союза промышленников и предпринимателей (УСПП) Анатолию Кинаху и председателю правления Украинской государственной инновационной компании (УГИК) Владимиру Рыжову. Уже из предыдущих публикаций стало очевидно — спасение украинской науки зависит не только от самих ученых. В первую очередь, ее судьба определяется тем — повернется ли к ней лицом украинская промышленность... И государственный чиновник…

— На совместной конференции Киевской торгово-промышленной палаты и представителей московского правительства российские предприниматели сообщили: лишь около одного процента производимой у них продукции можно считать действительно инновационной. Украинские эксперты подтвердили, что и в Украине эта цифра не выше. Если сравнить сказанное с данными стран-лидеров, то там до 60 процентов предприятий осуществляют инновации в выпуске новой продукции или при внедрении новых технологических процессов, усовершенствовании организации производства. Анатолий Кириллович, не являются ли подобные цифры свидетельством национальной катастрофы?

— Это весьма условные цифры, потому что статистика (во всяком случае, в Украине) подобного мониторинга не ведет. Кроме того, необходимо установить, что считать инновационной продукцией? Закон «Об инновационной деятельности» не отвечает на этот вопрос. Так что прежде всего следует разобраться с терминологией.

Очень часто говорят о лидерских инновациях. Под этим подразумевают ряд мероприятий по удержанию передовых позиций на мировых рынках. Можно считать, что Украина занимает лидерские позиции в некоторых видах ракетно-космической, радиолокационной и материаловедческой продукции.

Конкурентные инновации — это несколько иное. Под ними подразумевают усовершенствования, обеспечивающие присутствие на мировом рынке потребительской продукции. Выделяют еще заимствованные инновации, которые служат для производства в стране продукции, замещающей импорт...

— Без инновационной структуры не может быть полноценного развития экономики. Какие ее звенья отсутствуют в Украине?

— Хочу обратить внимание на цифры, которые у нас еще мало осознают, — спрос на рынке диктует предложение на 85 — 90 процентов. Остальное — новшества, вызывающие спрос. Значит, инновационная структура должна начинаться с исследования рынка, причем с уклоном в долгосрочный прогноз. Поэтому первое место в инновационной деятельности занимают информационные структуры. Но их в Украине вообще нет.

Спрос на рынке определяет разработку инновационных проектов и организацию их воплощения. Этим должны заниматься специальные инновационные компании: отраслевые и региональные. Они могут реализоваться в виде научно-производственных, проектных, внедренческих, кредитно-финансовых, лизинговых и других организаций. Однако в Украине таких компаний тоже нет.

У нас нет инновационных, венчурных фондов для финансирования научно-технических разработок. А коммерческие банки очень неохотно идут на кредитование инновационной деятельности. Их можно понять, поскольку они имеют от этого только проблемы, повышенные риски и никаких преимуществ. Нормативное поле Украины не приспособлено для финансового обеспечения инновационной деятельности.

И теперь о самом главном — о научном комплексе. Он не реформирован для эффективной работы в рыночных условиях. В то время как в мире над научно-техническими проблемами работают небольшие группы ученых в содружестве с менеджерами, в Украине сохраняются неповоротливые, дорогостоящие и малопродуктивные структуры НИИ и проектных институтов. Предприятия не рискуют заказывать им разработки, предпочитая покупать уже опробованные импортные. В результате научные организации остались без финансирования и во многом потеряли свой потенциал. К тому же они отстали от современных достижений. Отраслевая обособленность не позволила осуществлять обмен разработками между различными направлениями в науке и технике...

— Почему частный капитал не проявил интереса к отечественной науке и технике и таким образом не протянул руку помощи в тяжелые времена?

— Когда мы говорим об инновационно-инвестиционной деятельности, речь идет не только о глобальных проектах, реализующихся в таких отраслях, как авиастроение, ракетно-космический комплекс, судостроение, газо-, турбостроение и т. д. Они у нас традиционно развивались под эгидой государства. Однако сегодня в передовых государствах серьезные проекты сначала проверяются на малых и средних предприятиях, и только после того как отшлифованы проектная документация, конструкция, технология, образец передается на крупное предприятие в серийное производство.

Отсутствие в нашей стране развитой сети малых и средних предприятий сильно ударило по адаптации национальной науки к требованиям рыночной экономики. Остается лишь пожалеть, что на основе отдельных институтов не была развита система бизнес-инкубаторов, взявших бы риск испытания и проверки перспективных идей. Мы умели работать только над гигантскими проектами. А это умение не давало возможности гибко, оперативно реагировать на рыночную конъюнктуру, оптимизировать затраты на освоение и повышать конкурентоспособность конечной продукции.

— Когда мы говорим об инновациях, думаем, в первую очередь: а где же достать для этого средства? У вас есть спасительный рецепт?

— Ответ не так прост. Давайте прежде рассмотрим события, связанные с... изменениями в руководстве Национального банка. Они непосредственно сопряжены с вопросом инвестиционно-кредитной политики, который вы ставите. Без понимания серьезности проблемы, соединенной с низким уровнем монетизации экономики страны, нам не понять отторжения промышленностью инновационных предложений. Так на 1 января 2001 года уровень монетизации был равен 15,92%. Через год он вырос до 19,01%. И 1 января 2003 года этот показатель достиг 24,85%. Виден медленный, но явный рост, хотя уровень еще крайне низок. К примеру, в Японии монетизация экономики составляет 110%, в США — 95—100%, в государствах Европы — 80%, в Польше — 40—50%. Поставлена задача достичь у нас хотя бы 40% в ближайшие два-три года. Уровень монетизации экономики очень влияет на возможности инвестирования экономики.

В прошлом году мы четыре раза снижали учетную ставку Национального банка, и с 5 декабря 2002 года в Украине в годовом измерении она равна 7%. Это прекрасно, если даже брать маржу 4—5%. Ставка годовых среднесрочных кредитов должна быть на уровне максимум 12 — 15%. Для экономики Украины, с точки зрения инновационного поведения субъектов, такая ставка означает, что мы вступили в зону, в которой выгодны инновации!

— Следует ли вернуться к отчислениям одного процента от доходов предприятий (как это было в недалеком прошлом) в пользу Инновационного фонда?

— Ни в коем случае! Для разворачивания инновационной деятельности в стране государственные деньги необязательны. Инвестиционная политика — это в первую очередь частный капитал. Причем мы должны понимать: не создав благоприятных условий для работы национального капитала, привлечения национальных инвестиций, никогда не сможем добиться высокого объема иностранных инвестиций. Так что без структурных реформ нам не занять достойного места как в мировой системе разделения труда, так и в мировом сообществе. Поэтому данные вопросы надо рассматривать на уровне самых высоких и приоритетных государственных задач. Нужно привлечь к этой проблеме не только конкретных специалистов, но и общественное внимание, чтобы создать определенное давление снизу, и власть более эффективно и целенаправленно решала бы проблему.

— И все-таки государство должно принять решительные меры, чтобы исправить ситуацию. Она уж совсем безнадежна...

— Выше я уже показал, насколько мы приблизились к той черте, за которой у промышленности появляется интерес к инновациям. Мы должны усвоить: лучший способ поддержать развитие науки и технологий в стране с помощью государства — это обеспечить нормативно-правовые условия, развивающие системное обновление продукции, модернизацию средств производства, развитие науки и осознанное повышение образовательного уровня граждан. Если государство этого не обеспечит, никакие деньги инновационному делу не помогут. Кроме того, возникнет соблазн у государственных чиновников использовать инновационные деньги не по назначению. Это уже было. Поэтому я принципиальный противник возрождения инновационного сбора.

К сожалению, и во властных структурах далеко не все осознают, насколько уникальная ситуация складывается сегодня в мире. Наблюдается динамичная глобализация мировой экономики, усиливается темп интеграции. Возьмите последнее решение о приеме в НАТО большой группы государств Балтии, Центральной и Восточной Европы. Затем, как развитие этого процесса, — саммит в Копенгагене и принятие этих государств в Европейский Союз.

Мы должны понимать: Украина, экономика которой носит сырьевой характер, должна немедленно предпринять экстраординарные усилия. Это просто опасно — у нас около 60 процентов общего объема ВВП занимают горно-металлургический комплекс, химическая отрасль, энергетика. Такая же или близкая к этому у нас структура экспорта.

Достигнутые за последние два—три года успехи не должны затмить тот факт, что эти сдвиги основаны на экстенсивных методах развития экономики. За последние полтора года мы оживили ситуацию внутреннего рынка за счет некоторого повышения его платежеспособности. Но эти достижения не опираются на глубокие структурные изменения, привлечение инвестиций, повышение финансовых результатов деятельности предприятий. Чтобы Украина заняла достойное место в мировом сообществе и успешно конкурировала на рынках, необходимо увеличить долю наукоемкой продукции.

— Итак, вы противник выделения одного процента на инновации. И тем не менее в нашем государстве должен быть выработан механизм перераспределения средств в пользу тех, кто занимается передовыми технологиями. Как это сделать?

— Еще раз подчеркну: широко распространена принципиальная ошибка, что только через государственный бюджет можно решать эти задачи. Бюджет не должен выполнять функции кредитного учреждения. Задача бюджета — давать стартовое ускорение на данном этапе. Таких ускоряющих рецептов много, и они апробированы в мире. В Украине мы пытаемся по возможности их реализовать. Например, отрабатывается механизм частичного удешевления стоимости кредитных ресурсов за счет компенсации из государственного бюджета...

— И есть конкретные примеры таких компенсаций?

— Механизмы наработаны, но пока они еще не реализованы широко. Как один из примеров такой государственной поддержки инноваций можно назвать технопарки. В законодательстве многих государств есть норма: если коммерческий банк заключает контракт или выделяет кредит на реализацию инновационного проекта, актуального для государства, прибыль от кредита облагается по ставке, ниже обычной. Это стимул для банка. Более того — это экономический механизм влияния бюджетно-финансовой политики государства на то, чтобы ресурсы концентрировались на том направлении, которое совпадает с национальными структурными приоритетами.

Нужно также учесть, что инновационный бизнес транснационален и развивается стремительными темпами в тех странах, которые создали для этого условия. Нам надо обратить свое внимание на эти процессы...

— Но иностранные деньги в украинские инновации не идут. Слышны жалобы, что нас сознательно обижают...

— Мы сами виноваты, что иностранный инновационный бизнес обходит Украину стороной. Мир становится все более открытым. Нужно создать инновационную инфраструктуру не только для развития экономики внутри страны, но и для улучшения сотрудничества с окружающим миром. К примеру, на встречах с премьер-министром Польши Лешеком Миллером мы постоянно подчеркиваем — необходимо менять качество и структуру экономического сотрудничества, надо переходить от торговли товарами и услугами к реализации серьезных проектов, создавать условия для привлечения инвестиций, в первую очередь польcких в Украину.

Не развивая финансовую, фондовую, банковскую системы, товарную биржу, не имея мощной законодательной, нормативной базы, даже при самых чистых побуждениях и горячем желании сотрудничать инвестиции в Украину не пойдут. И наука в Украине интенсивно развиваться не будет. Мы должны понимать, что от создания инновационной инфраструктуры будут зависеть наши отношения с окружающим миром, с конкретными государствами и с серьезными международными финансовыми организациями. Если такой инфраструктуры не будет, возникнет барьер нестыкуемости экономики Украины со всеми передовыми экономиками мира. Наше общество должно понять, насколько все это серьезно.

Далее на вопросы отвечал Владимир РЫЖОВ:

— Владимир Леонидович, предыдущий год назвать успешным в области инноваций трудно. Каковым он был для Украинской государственной инновационной компании?

— Как выход из пике. В 2002 году мы не имели права финансировать ни один проект из средств, которые возвращались от предприятий-заёмщиков. Так решили народные депутаты ВР прошлого созыва, приняв Закон Украины «О государственном бюджете Украины на 2002 год». Удалось, затянув пояса, профинансировать три проекта из уставного капитала компании. А почти 21 миллион гривен компания перечислила в бюджет. Наши бесконечные обращения к правительству с просьбой разблокировать деятельность компании кончились ничем. На 2003 год мы добились исключения этой одиозной статьи из доходной части бюджета.

В условиях 2002 года мы делали то, что могли: сформировали уставный капитал, добились признания нашей компании правопреемником бывших Госиннофонда и Украинской финансово-лизинговой компании по переданным нам договорам, закончили формирование списков должников, провели определение задолженностей по классификатору. Кроме того, выступили со значительным количеством предложений по улучшению организационной и нормативной базы инновационной деятельности. Самое главное — разработали методику возврата долгов, вернули через суды десятки миллионов гривен, не остановив при этом ни одного предприятия. Так что если услышите, что мы кому-то «сорвали» производственную деятельность, знайте — перед вами лжец! Мы не содействуем непорядочным исполнителям инновационных проектов, но и не останавливаем деятельность предприятий. Наша команда — квалифицированные производственники, экономисты и менеджеры. То, что в 2003 год мы вошли, хоть и без денег, но абсолютно работоспособными и с огромными планами, дает основание заявить: мы выходим из пикирования.

— От некоторых учёных и аналитиков приходится слышать опасения, что недостаточная платёжеспособность предприятий и населения ведет к продолжению стагнации отечественной науки и техники. А вы говорите о выходе из пикирования, т.е. о развитии инновационной деятельности. Как объяснить это противоречие?

— Начну издалека — отношения Украины с другими странами, особенно со странами-лидерами, далеко не самые безоблачные. Если мы и дальше будем создавать нормативную базу для бизнеса, никому не понятную, непривычную и даже враждебную, то из европейской окраины превратимся в европейские выселки. Тогда ваши учёные будут правы. Взгляните на Китай, Индию, Бразилию и другие развивающиеся страны. На старте они были крайне бедны, а сейчас? Они приняли общепонятные правила. Полуторамиллиардный Китай и миллиардная Индия не сочли для себя возможным переучивать мир под свои правила и традиции. А мы порой ведём себя, как одесситка тётя Беся из Брайтона, возмущённая тем, что она живёт в Америке пять лет, а американцы не научились говорить по-русски.

— Чего не хватает для инновационного развития в Украине?

— Самого важного — осознания правил, наработанных в мире, и делового климата. Ведь инновационная деятельность в развитых странах возникла эволюционно, как квинтэссенция предпринимательства по постоянному усовершенствованию продукции и технологий. Здесь появилось общее мировоззрение у учёных, бизнесменов, инженеров, финансистов и государственных чиновников. Нам ближе ситуация в развивающихся странах, где государственные чиновники первыми должны инициировать развитие инновационных процессов. А значит это должны быть не чиновники-исполнители, а чиновники-инициаторы, люди, знающие науку, промышленность, финансы, юриспруденцию, обладающие философским складом ума, умеющие синтезировать информацию и ещё многое. И руки у них должны быть чистые. Таких надо подбирать, иначе всё дискредитируем на старте.

Ну и уж потом — создание инновационной инфраструктуры. Любая затея без дееспособной инфраструктуры обречена остаться на бумаге. Инновационная инфраструктура должна «накрыть» всю страну. Одновременно должно произойти нормативное наполнение инновационной деятельности. Сегодня оно никакое. Два-три фантика от конфеток в виде льгот — это не нормативное обеспечение, а нищета мысли. Президент дважды накладывал вето на закон об инновационной деятельности, и вдруг однажды сами депутаты не заметили, как выдали 306 голосов и вето преодолели… Только что получили?

Наша компания разработала и подала поправки к этому закону — так сохранили конфигурацию закона, наполнив новым содержанием его статьи.

Мы подали в Кабмин план действий по разворачиванию инновационной инфраструктуры в Украине.

— Где искать средства для инноваций?

— Искать средства не нужно — на перспективные проекты они найдутся легко. Во всяком случае, деньги не заставишь работать на безнадежное дело. А если заставишь, они отомстят вдвойне — своим исчезновением. Реликт сталинизма «не хочешь — заставим» ещё силён в Украине. А результат всегда один — провал.

Нельзя относиться к деньгам, как к расходному материалу. Достаточно, чтобы инновационная деятельность была прибыльной хотя бы на 25%, и особых усилий для поиска денег прикладывать не придётся. А если сегодня мы демонстрируем отрицательную рентабельность, то какой же нормальный банкир будет финансировать такой проект?

— Как вы оцениваете качество работы вашей компании?

— Как хозяйствуем, столько и получаем денег на инновационную деятельность. Пока только два банка начинают с некоторым доверием относиться к нашей компании. А я хочу создать ситуацию, когда она сможет пользоваться безграничным доверием банков. Я точно знаю, профинансируй мы хоть ещё раз халтуру — от нас отвернутся все потенциальные кредиторы. Шум по стране мы подняли большой — а значит, сами должны быть безукоризнены и надёжны.

— Какова судьба трех миллиардов гривен, обещанных Нацбанком?

— Деньги Нацбанка — это серьёзный кредитный ресурс. Им и распорядиться надо умно. Мы настаиваем на создании чёткой, несложной, но ответственной процедуры покупки этого ресурса. Пока её нет, хотя, думаю, вот-вот появится. Конечно, это значимая величина, и такой ресурс не использовать грешно.

— Чего следует ожидать в ближайшей перспективе?

— 20—21 февраля Президент проводит научно-практическую конференцию по вопросам развития инновационной деятельности в стране. Для меня очень важно послушать выступления участников и определить, насколько мы готовы к развитию инновационной деятельности, каково отношение к инновационному бизнесу — как к бизнесу или как к вспомоществованию нерадивым? И еще: мы автаркичны или открыты?

— И все-таки: что нас ждет в перспективе?

— Для меня очень важно работать с государственным чиновником-инициатором. Иначе я не вижу перспективы.

— Вы сегодня почему-то уклоняетесь от прямых ответов?

— Мой доклад на конференции будет очень конкретен. Для меня это момент истины.