ЗАПОЗДАЛЫЙ «ПОДАРОК» ПРЕЗИДЕНТУ ПУТИНУ

Людмила Кушко, кандидат биологических наук, заведующая лабораторией специализированного медицинского центра «Оптима-фарм» поехала в Москву в командировку на научную конференцию с мирным названием «Генодиагностика инфекционных заболеваний» и, будучи заядлой театралкой, не упустила возможности посетить представление весьма модного мюзикла «Норд-Ост». Сегодня весь мир знает, какой трагедией закончился этот вечер 23 октября.

Людмила первая из освобожденных и оставшихся в живых заложников вернулась домой. Сразу же пришла на работу. Она говорит, что ей сейчас сложно быть одной. Руководитель центра Ирина Петровская, давняя подруга Кушко, врач-терапевт, много лет занимавшаяся научной деятельностью, первая осмотрела ее. После были сделаны клинические исследования — УЗИ, рентген легких, грудной клетки и позвоночника, ЭКГ.

— Сейчас нет ничего, — говорит Ирина Петровская, — что говорило бы об органической патологии. Психологическое состояние в норме, Люда — очень сильный человек. Но, зная ее смешливость и жизнерадостность, могу подчеркнуть, что она сейчас очень подавлена.

От себя добавлю, что благодарна Людмиле за согласие поделиться с читателями «ЗН» впечатлениями «по горячим следам».

— Людмила, какова была первая реакция на происходящее в зале театра?

— Первая реакция — мы не поверили в происходящее. Началось второе отделение, шел танцевальный номер. Танцевали ребята в военной форме, потом появились мужчины в маскировочной одежде и масках, ребят загнали куда-то в угол. Зрители наблюдали с недоумением, — может, это какой-то новый прием, режиссерская находка. На балконе, где я сидела, начали стрелять в потолок. И все же мы еще не верили, что выстрелы настоящие. А потом, когда чеченцы пошли по проходу на балконе, один из мужчин бросил невинную реплику, и чеченец ударил его ногой, пришло понимание, что-то не то. Потом вышел их руководитель и сказал, что мы взяты в качестве заложников. Их требования — завершение военных действий в Чечне, полное выведение войск. Пока эти требования не будут выполнены, мы — заложники. Зал буквально онемел. Это было настолько неожиданно! Потом последовал приказ — бросить мобилки, сумки в проход. Я сидела на балконе, было плохо видно, что творилось внизу, в зале. Потом появились женщины, обвязанные взрывными устройствами. Нам объяснили, что если одна из них нажмет кнопку, то детонирует и взрывается сразу несколько женщин.

— Когда это произошло, были в зале истерики?

— Шок. Истерик не было. Все были просто потрясены. Было жуткое молчание. Истерика началась потом, когда они разрешили позвонить родным и близким, сообщить, что мы взяты в качестве заложников, и передать их требования. Это произошло практически сразу. Разговаривая с близкими, люди прощались с ними, тогда начались слезы. И мне пришла в голову мысль, может, это мой последний день.

— А у вас был телефон? Вы звонили?

— Нет. У меня телефона не было. Моя приятельница, у которой я гостила в Москве, знала, что я иду на этот спектакль. Я ей позвонила на следующий день утром, с просьбой сообщить в Киев, дочери и на работу. Она сказала, что все давно поняла и уже это сделала.

— Как обращались с вами?

— Нас выпускали в туалет раз в два-три часа. Они разделили только присутствующих на балконе мужчин и женщин в разные части бельэтажа, в зале такого не было. Было очень много детей. Около 25 только на балконе. Среди них много маленьких. Им было сложнее всего, они хотели есть, спать. Чеченцы давали детям пирожные и шоколадки из буфета. Женщин выпускали в нормальный туалет под охраной — в коридоре стоял мужчина, на выходе — женщина. Впустили двоих людей, выпустили двоих. Мужчины ходили в туалет, примерно так же, как внизу — заложников пускали в оркестровую яму. Бедные музыканты очень переживали, потому что там оставались инструменты.

— В какой момент вы почувствовали агрессию со стороны террористов?

— Выстрелы были все время. Время от времени стреляли в коридоры, люди бросались на пол, под сиденья. Теперь понимаю, это для того, чтобы создать атмосферу напряжения. В партере убили одного человека. Ранили женщину. Были попытки к бегству, весьма успешные. Двум женщинам удалось удрать, когда их выводили в туалет. Они разбили окно и выпрыгнули с третьего этажа. Стреляя, чеченец попал в одну из них.

— Была ли агрессия по отношению к иностранным гражданам?

— Открытой агрессии не было. Более агрессивны, как ни странно, были женщины. Они размахивали все время пистолетами. Мужчины, вооруженные карабинами, опускали стволы вниз.

— Между собой заложники общались?

— Я сидела рядом с киевлянкой Эмилией. Они жила в Киеве, по национальности болгарка, а по гражданству австрийка. В Киеве у нее бизнес, она занималась составлением компонентов для косметической промышленности. Приехала в Москву на выставку со своим стендом. Чтобы отвлечься, беседовали о том, какими потрясающими свойствами обладают разные компоненты, добавки к кремам, косметическим средствам. Мы даже поймали себя в какой-то момент на том, что начали смеяться. Выяснилось, что живем в Киеве рядом... Эмилия погибла там.

— Как биолог, скажите, как объяснить такую реакцию на «безобидный» газ?

— Мне трудно комментировать, потому что не знаю состава. Но всем известно, что на любые наркологические препараты существует свой порог чувствительности. Одному человеку, чтобы уснуть надо сделать много вдохов, а для другого это будет превышение нормы. Предугадать, рассчитать дозировку было очень сложно. Помещение достаточно большое. Я лежала очень близко к проходу и к тем коммуникациям, через которые запускали газ. Поэтому моей реакцией была рвота.

— В СМИ речь шла о том, что в 9 утра следующего после захвата дня, когда приедут представители посольств, всех иностранцев выпустят. Что вам говорили по этому поводу?

— Нам ничего не говорили об этом. Мы знали эту информацию, потому что террористы включали телевизор. По их ироничным замечаниям, реакции я поняла, что они не собирались отпускать иностранцев. Выдача иностранцев намного упростила бы ситуацию, оставив Россию один на один с собственной проблемой. А так существовало определенное давление со стороны других стран на Путина, на правительство, чтобы они принимали какие-то меры, чтобы защитили их граждан.

— Когда случился перелом настроения? Когда вы поняли, что это должно как-то разрешиться?

— Террористы устали тоже. Они были наравне с нами. И, как мне кажется, тоже не ели. Я видела, как они пили воду, как ложились по очереди отдыхать, спали по несколько часов — сменяя друг друга. Кажется, физически им было сложнее, чем нам. Я лично ждала субботнего утра, речь шла о том, что начнется очередной этап переговоров. Хотя мы каждый день надеялись, что как-то эта ситуация будет разрешена. Но, честно говоря, не думала, что это может плохо закончиться. Интуитивно было чувство, что нас все-таки каким-то образом освободят.

— Это было общее настроение или личное?

— Личное. Не могу говорить обо всех. Зачастую мы все просто сидели и молчали. Было очень угнетенное состояние, когда сидишь без движения, не можешь передвигаться, не можешь есть, не чувствуешь себя свободным. Состояние несвободы очень угнетало.

— Знаю, что вы вернулись домой без вещей, которые пропали где-то в больнице, без достаточно крупной суммы денег и паспорта, которые были в сумке, оставшейся в зале театра…

— Да. Я оказалась без вещей. Мне дали футболку, разовый халатик, и когда сказали прийти и посмотреть свои вещи в больнице, я их не нашла. Не смогла бы уйти оттуда, если бы за мной не приехала дочь.

— В театр идут красиво одетыми, в драгоценностях. Были ли случаи, когда у людей пропадали вещи, которые были на них?

— Да. У моей соседки по палате сняли в больнице кольцо. Она сквозь полусон слышала, как медперсонал (кто — неизвестно) обсуждал, что у нее хорошее бриллиантовое кольцо. И когда она очнулась, обнаружила, что кольца нет.

— День освобождения, день возвращения домой можно считать вторым днем рождения, с которым мы вас и поздравляем. Какие у вас первые впечатления, оглядываясь на происшедшее? Можно ли было иначе освободить людей?

— Мне кажется, что другого варианта освобождения заложников не было. Был вариант — вывести войска, но сразу понятно, что на это никто бы не пошел. Это было очевидно из слов Путина, на уступки они не пойдут. Брали интервью у заложников, многие говорили, что Путин должен вывести войска из Чечни. К этому же подстрекали и террористы, которые требовали, чтобы заложники звонили своим близким и передавали их требования, чтобы близкие выходили с акциями протеста.

— Одна из первых выпущенных из больницы заложниц, россиянка, говорила о том, что она не видела у террористов шприцев, но они все время принимали какие-то таблетки.

— По внешним признакам террористы не производили впечатления людей, которые принимают наркотики. У них был нормальный трезвый взгляд, адекватные реакции. Кроме этого, они были одеты, как состоятельные люди — на ногах хорошая обувь, дорогие часы на запястьях. Один из них, готовясь идти на переговоры, переоделся в очень элегантный и модный костюм. А вот женщины показались мне несколько зомбированными, но, повторяю, я не видела, чтобы они принимали наркотики.

— Как сами террористы говорили об этой акции?

— Когда они ходили между рядами, они пытались себя оправдать. Один из террористов — Асман, возглавлявший группу, которая контролировала балкон, говорил все время о том, что они ничего не имеют против нас, что не хотят доставлять нам горе, но мы должны их понять, они вынуждены это делать, чтобы остановить войну, в которой погибли трое его братьев, сколько-то сестер. Говорили о том, что это запоздалая акция, она готовилась ко дню рождения Путина, к 7 октября. От себя добавлю, что война вряд ли бывает справедливой, но ведь это не путь решения военного конфликта.