Виталий Гайдук: «а вам что, хорошо живется?»

Назначение Виталия Гайдука секретарем СНБОУ стало заключительным аккордом в формировании команды президентской надежды. В приглашении Виктором Ющенко Виталия Гайдука, в общем-то, странного ничего нет. Их связывает как совместная работа в прошлом, так и консультационно-спонсорские отношения в настоящем. Куда интереснее: почему предложение принял человек, способный обеспечить себе и нескольким поколениям Гайдуков спокойную и весьма обеспеченную жизнь? Кто-то считает, что Виталий Анатольевич таким образом пытается защититься от возможной бизнес-агрессивности политических земляков. Кто-то — что один из самых состоятельных людей страны пошел во власть за деньгами. А кто-то убежден, что Гайдуку измерять свой жизненный путь гораздо интереснее остроумными менеджерскими решениями, чем многомиллионными яхтами. В гонке вооружений (интеллектуальных и полномочных), развязанной премьером и президентом, Гайдук выглядит достаточно сильным приобретением. Но сам секретарь СНБОУ, похоже, не склонен рассматривать себя как средство конфронтации. Скорее, он предлагает себя в качестве механизма урегулирования спорных вопросов, касающихся стратегических проблем страны. Он готов к челночной дипломатии, цель которой — решение этих самых проблем. Гайдуку не принципиально, с какой стороны разбивать яйцо. Ему нужна яичница… По крайней мере такова его позиция сегодня. Впрочем, время определит объем корректив. А пока…

— Виталий Анатольевич, вы уже три недели в должности. Каким вы нашли секретариат СНБОУ?

— Ищу.

— Намерены ли вы инициировать изменения в утвержденный план заседаний СНБОУ?

— В утвержденном до конца года плане я не нашел вопросов, которые не подлежат рассмотрению с точки зрения актуальности проблематики. Относительно плана на 2007 год мы подготовили обращение ко всем членам СНБОУ с просьбой представить нам свои предложения о перечне вопросов, требующих, с их точки зрения, рассмотрения. Мы сами анализируем пакет проблем, рассмотрение которых будем предлагать членам СНБОУ.

Кроме того, мы должны провести инвентаризацию нерешенных на сегодняшний день вопросов. На контроле аппарата СНБОУ находится 441 решение СНБОУ. По 350 из них наступил срок выполнения, но выполнено из них только 26 процентов. Часть утратила актуальность, поскольку принималась еще в 1996—1997 годах; часть носит поверхностный характер, что дает возможность ограничиться элементарными бюрократическими отписками; часть — повторяющиеся решения. Инвентаризация поможет определить балласт и мы предложим Совету снять его с контроля. Но за невыполнение конкретных и актуальных решений должны понести ответственность те, кто не обеспечил их реализацию. Указы президента должны выполняться независимо от того, были они приняты до заступления ответственного в должность или после.

— Считаете ли вы необходимым проведение внепланового заседания по вопросам энергетической безопасности?

— В планах этого года такой вопрос не стоит. Но у нас на контроле находится указ президента декабря 2005 года с очень низким уровнем исполнения. Поэтому я не исключаю, что в декабре этот указ, предусматривающий ряд актуальных, но не выполненных решений, даст нам повод обсудить и его выполнение, и объем основных проблем, связанных с газообеспечением, нефтью и ее переработкой.

— У вас есть проблемы с получением информации из Кабинета министров о ситуации с выполнением указов президента?

— Бюрократическая машина работает нормально. Проблема не в получении информации, а в практике так называемых «промежуточных ответов»: когда наступает срок контроля, вы получаете не четкий ответ: «выполнено, не выполнено», а словесное витийство. И эта практика зачастую применяется не только к решениям СНБОУ. Вот почему необходим закон о госслужбе, предусматривающий ответственность госслужащего за невыполнение Конституции, указа, того или иного закона.

— Вы часто видитесь с президентом?

— Не испытываю дефицита в общении.

— Вы понимаете друг друга?

— Пока да.

— У вас непростая история отношений с Виктором Януковичем. Каковы они сейчас?

— Сегодняшняя встреча с премьер-министром показала, что у нас есть понимание технологии работы СНБОУ и тех задач, которые перед ним стоят. Технология очень важна. Будет ли она заключаться в «промежуточных ответах», либо в совместно выработанных на площадке СНБОУ решениях и их реальном воплощении? Думаю, что правильность второго варианта осознается всеми.

— Виталий Анатольевич, мы увидим очередной указ президента об очередном расширении полномочий очередного секретаря СНБОУ?

— Нет. Конституция и закон об СНБОУ дают достаточно полномочий для интересной и эффективной работы.

— Скажите честно, а зачем вы согласились на эту должность, вам что — плохо жилось?

— А вам что — хорошо?

— Но я во власть не пойду ни за какие коврижки, я в неволе не размножаюсь. А вам это зачем?

— Наверное, сейчас страна находится на том этапе, когда каждый должен предлагать то, что он знает и может, не со стороны.

— Мне просто кажется, что то, что вы знаете, и то, что вы можете, нельзя будет реализовать через маленькое окошко полномочий, отведенных бюрократической клеткой секретаря СНБОУ.

— Дело не в объеме полномочий, а в том интеллектуальном потенциале, который мы сможем привлечь для подготовки решений Совета в разных сферах.

— Интеллектуальный потенциал — это хорошо. Назовите мне фамилию какого-нибудь присмотренного вами зама.

— Это пока и для меня вопрос. Но я говорю не об интеллектуальном потенциале исключительно аппарата, а о потенциале нации: у нас есть Академия наук со значительным количеством институтов, способных создавать продукт; масса негосударственных аналитических центров, чей продукт — весомая часть интеллектуального рынка; есть общественные организации, способные генерировать идеи; и в конце концов у нас есть множество людей, имеющих знания и опыт, но по тем или иным причинам не находящиеся во власти. Но эти люди готовы отдавать знания в интеллектуальный банк страны. Моя задача, во-первых, доказать этим организациям и людям, что их потенциал нужен стране. Во-вторых, создать действенный механизм их привлечения.

— Допустим, вы создадите спутник, напичканный суперсовременной электроникой. Но на каком носителе вы его выведете на орбиту? Кто сделает знания и идеи прикладными?

— Я не думаю, что в нынешней ситуации этот интеллект не нужен Кабинету министров. Уверен, что если мы предложим правительству, зачастую занятому решением текущих проблем, нормальные технологии, инструментарий для решения проблем, включая законопроекты, то оно их не отвергнет. Тем более что решение принимает совет, и на этапе подготовки заседания мы должны находиться в процессе активного обмена мнениями.

–Виталий Анатольевич, не хорошо обращает на себя внимание некая экспансия представителей компании ИСД в окружение президента. Ваш партнер Сергей Тарута активно финансирует культурологические проекты главы государства — Батурин, памятник героям Крут, поддерживает фонд Катерины Ющенко. Александр Чалый, также сотрудник вашей компании, является заместителем главы президентского секретариата. Вы заняли пост секретаря СНБОУ. Корпоративными узами не связанный, но «сочувствующий» вашей команде Арсений Яценюк — пост первого зама СП. Это, конечно, не все окружение президента, но картина очень похожа на Коломойского в «Укрнефти»: миноритарный акционер, контролирующий менеджмент. Это приватизация президента?

— Интересный вопрос. Попробую ответить. Г-н Чалый в ИСД никогда не работал, он трудился в консорциуме «Индустриальная группа» и занимался международными вопросами.

— Вы формалист.

— И тем не менее. О назначении Чалого я узнал, когда указ был подписан. У президента был достаточно широкий выбор кандидатур, но он выбрал Александра Александровича.

Что касается г-на Яценюка, то я не знаю, кому он там сочувствовал, но точно знаю, что он был эффективным министром экономики, тогда почему он не может занять этот пост?

— Я не ставлю под сомнение компетентность вышеназванных людей. Вопрос вызывает концентрация.

— Так что нам сделать, не жить на этом свете? Мы существуем — нравится это кому-то или нет. Что касается разделения бизнеса и власти, то есть тех требований, которые существуют на этот счет, то я выполню все.

— А разве еще не выполнили?

— Сейчас проводится тендер, в ходе которого будет выбран один из мировых брэндов, к которому перейдет управление всеми моими активами и активами членов моей семьи. Этот вопрос решится в течение десяти дней.

— Когда вас назначили, я встретилась с Сергеем Тарутой, пытаясь найти ответ на вопрос, зачем вам это. И Сергей Алексеевич сказал, что для вас решение государственных вопросов было всегда интереснее, нежели вопросов и задач бизнеса. Это так?

— Если говорить с точки зрения управления, то наш бизнес находится уже на такой стадии развития, когда акционерам отводится достаточно пассивная роль. Компания транснациональная, имеющая двухлетний международный аудит. Она понятна и прозрачна с точки зрения структуры руководства ею. Сегодня уже стоит вопрос о включении в процесс управления независимых директоров. То есть процесс абсолютно формализован и понятен. Я не занимаюсь оперативным управлением. А собрания акционеров, на которых принимаются стратегические решения, интересны, но нечасты.

Но дело не в том, что «руки истосковались по штурвалу». Смею надеяться, что от моих рук и головы может быть польза стране.

–Вы признаете, что Арсений Яценюк сильный министр экономики…

— Ну нравится он мне! Почему я не могу сознаться в этом, считая Яценюка одним из самых перспективных государственных менеджеров...

— Так вот и я о том же. Когда во власти случайных людей обнаруживается несколько адекватных, означает ли это, что ими нужно немедленно заткнуть все дыры? Не считаете ли вы, что Арсению Петровичу, учитывая возможные будущие перспективы, достаточно было бы поста первого зама секретариата с замкнутым на него аппаратом СП и статуса представителя президента в Кабинете министров? Но на нем и СБУ, информационное управление, членство в наблюдательных советах кучи банков, а теперь еще и партию решили на него надеть (или его на партию). Зачем?

— Вопрос не ко мне. По моей информации, Яценюк не имеет большого желания вступать в партию и чем-либо в ней заниматься.

— Ни одна партия первого ряда не существует на членские взносы. Основными спонсорами «НУ» являются «любі друзі», которых сейчас пытаются отлучить от руководства партией. Вы и ваши партнеры готовы участвовать в финансировании «Нашей Украины»?

— То, чем я занимаюсь, не имеет отношения ни к одной из партий. Площадка СНБОУ не будет, как я и заявлял, иметь политических окрасов. Это первое.

ИСД не представляет собой дойную корову и работает по законам бизнеса. Корпоративный ресурс на партийные проекты у нас не предусмотрен — это второе. Но у ИСД есть акционеры и они, как отдельно взятые личности, получая доходы от бизнеса, имеют право самостоятельно распоряжаться личными средствами. Я не готов сказать, насколько мои партнеры окажутся готовы участвовать в политической жизни. Если ими будут приниматься такие решения, то они должны отдавать себе отчет в том, что станут политиками. Но независимо от того, поддержка ли это политических проектов, или культурных, — это личное дело каждого.

— Существуют ли обстоятельства, при которых вы задействуете собственные средства в политическом проекте «НУ» или поддержите какой-то другой?

— У нас есть много романтиков, говорящих о создании новых проектов. 80 процентов из них ничего своими руками не создали и вряд ли представляют себе, что такое серьезная партийная работа. Потребность в новом проекте уже созрела, причем скорее не у политиков, а у общества. Но шапкозакидательски к этому процессу относиться нельзя. Кроме того, процесс создания нового проекта, на мой взгляд, должен начинаться не с лидера, а с серьезного общественного движения. Новые лица, новая идеология, новые подходы.

–Виталий Анатольевич, в интервью Интерфаксу премьер-министр сделал два важных заявления. Во-первых, он сказал о том, что газовые соглашения — это не дело хозяйствующих структур, а вопрос межгосударственных отношений. А во-вторых — что договорная база, существовавшая в газовой сфере, разрушена январскими соглашениями 2005 года и выпрыгнуть нам из заданной этими документами колеи уже невозможно. Вы согласны?

— Я думаю, что премьер прав по нескольким моментам. То, что нам сложно «выпрыгнуть» из сложившейся модели — это факт. Но не думаю, что договорная модель разрушена. Для того чтобы ее разрушить, из нее нужно выйти. Пока же соглашение между Украиной и Россией, действующее до 2013 года, хоть на бумаге, но существует. Другое дело, что не все нынешние отношения умещаются в его рамки. Например, в соглашении четко говорится об образовании цены российского газа. А если у нас российского газа нет, а есть де-факто туркменский, узбекский и казахский? Значит де-юре они не подпадают под норму действующего соглашения.

Теперь возьмем ставку транзита. В части транзита по территории Украины российского газа это соглашение действует и не может определяться формулой иной, независимо от субъекта обеспечения — хозяйствующий, не хозяйствующий. Поэтому регулироваться эта норма, по соглашению, должна ежегодным межправительственным про-то-ко-лом, в том числе и на 2007 год. В противном случае соглашение, подписанное и ратифицированное Верховной Радой (что дало ему норму закона), нужно отменять и тогда регулировать вопрос по-другому.

— Январскими соглашениями между НАК «Нафтогаз», «РосУкрЭнерго» и «Газпромом» транзитная ставка определена в 1,6 долл. Если Россия поднимает цену на газ до 130 долл., то означает ли это, что при подписании межправительственного протокола на 2007 год Украина вправе поднимать вопрос о повышении цены своих транзитных услуг?

— Да, конечно. Это нормальная формула. Но при этом мы в голове должны держать и другую: как только мы повысим транзитную ставку, Россия зеркально сделает это на транзитном пути среднеазиатского газа к нам.

Поднимая цену на транзит, мы должны придерживаться либо формата «Энергетической хартии», определяющей составляющие транзитного коэффициента, либо формата — «мы так хотим».

— Но Россия давно перешла на второй формат.

— В отличие от России мы эту Хартию подписали и ратифицировали. И если мы цивилизованное государство, то наши отношения с Россией, независимо от того, что она не является членом хартии, должны определяться принятыми нами европейскими правилами.

— Значит, вы против пересмотра цены на транзит?

— Кто сказал? Я за то, чтобы взвесить все «за» и «против» и зафиксировать принятое решение в межправительственном протоколе.

— Россия не торопится подписывать межправительственный протокол. И достигнутые договоренности, о которых в телефонном режиме сообщили Виктору Януковичу, заключены между швейцарской компанией «РосУкрЭнерго» и наполовину принадлежащей ей, а наполовину НАК «Нафтогазу» — «УкрГазЭнерго». При этом нет оснований утверждать, что во главу переговорного угла украинская сторона ставит принятие четкой формулы цены, которая позволит Украине планировать свою хозяйственную деятельность на несколько лет вперед, понимая при этом, от каких объективных составляющих зависит цена на газ. При отсутствии формулы мы подвергаемся дополнительным рискам: сегодня — 130, завтра — 230, послезавтра — 300 долл.

— К сожалению, Украина практически провалила этот аспект переговоров. Мы могли, начиная с января, при участии экспертов Еврокомиссии отработать понятную формулу цены, которая была бы логичной. Она простая: цена газа на базовом рынке и ее изменение в зависимости от изменения продуктов переработки нефти, которая является эквивалентом либо заменителем газа (газоль, мазут и т.д.). Но в этой формуле есть так называемое Р-нулевое, вокруг которого может быть дискуссия: что такое базовый рынок (речь идет о транзитных странах или странах, не имеющих транзитных условий). Разобравшись в этом вопросе при помощи европейских экспертов, мы могли бы получить формулу, которая позволила бы нам, прогнозируя изменения составляющих, представлять возможные колебания цены на газ на год, три и даже пять лет вперед. Без формулы мы обрекаем себя на ежегодные ценовые дискуссии. Впрочем, и в середине года от субъективных перемен мы не застрахованы.

При этом мы должны понимать, что цена, установленная по формуле, учитывающей цену на базовых рынках, будет достаточно высокой. Возможно, украинская экономика к этой цене не готова, но возникает вопрос: а что мы сделали для того, чтобы быть готовыми к ней завтра или послезавтра?

— Сейчас немало говорят об экономических и политических составляющих цены газа в 130 долл. Вариантов много: труба, референдум по НАТО, синхронизация вступления в ВТО, пролонгация пребывания ЧФ. Не считаете ли вы, что дешевый газ обойдется Украине, с точки зрения подковерных бонусов, дороже, чем газ по рыночной цене?

— Пока в официальных документах и протоколе, подписанных премьерами двух стран по итогам переговоров, политическая составляющая не прослеживается. Но это не значит, что ее не существует как таковой. Она может существовать в проговоренном виде, в намерениях. И нельзя исключать, что она проявится в работе либо правительства, либо определенных органов управления в процессе их хозяйственной деятельности.

— Непростым, но правильным решением газового вопроса, снимающим все подозрения в необходимости совершать внутри- и внешнеполитические уступки, является переход на рыночные газовые цены. Такой переход подразумевает наличие болезненного периода и мобилизацию всех экономических, организационных, интеллектуальных и гражданских ресурсов страны, желающей обрести реальную независимость. Но взять на себя ответственность за такой, без преувеличения, непопулярный шаг, одна политическая сила не может. А это означает, что столь ответственное и сложное решение должно приниматься консенсусом, заключить который могут и «Регионы», и «Наша Украина», и президент, и БЮТ. Может ли СНБОУ быть той площадкой, на которой основные игроки и политические силы разделят между собой риски непопулярного, но необходимого хода? Ведь, сделав его и миновав кризис, Украина выйдет на абсолютно иной качественный уровень как государство, как общество, как экономика.

— Если хотите знать мое личное мнение, то оно таково: дешевый газ — это наркозависимость экономического организма. И за каждую дешевую дозу ежегодно государство и страна в целом отдают все большую плату своим «здоровьем». Мы должны решиться и соскочить с иглы, при этом понимая, что ломка будет очень тяжелой. Убегая от этого решения, мы движемся в никуда, в тупик.

Мы понимаем, что переход на рыночную цену газа, определенную понятной формулой, — самый правильный выход. С другой стороны, мы понимаем, что сегодня экономика к этому не готова, и нам нужны финансовые компенсаторы, которые смогут быть задействованы на понятном этапе — год, два, три. Нам необходимо оценить объемы этих компенсаторов и определить источники покрытия рисков. А это и внутренние ресурсы, и внешние заимствования. Мы должны сложить ресурсы, перестроить коммунальное хозяйство, поставить в промышленность энергоэффективные технологии, показать бизнесу, что государство облегчает путь для внедрения энергосберегающих технологий.

Параллельно мы также должны работать над диверсификацией источников поставки газа (но при этом не стоит думать, что они будут дешевыми), ведь основная задача, которую мы при этом решаем — это уменьшение зависимости от одного источника.

При консолидации всех политических сил этот шаг возможен. В таком случае политические риски должны разделить и власть, и оппозиция. Все должны понимать и принять четкую модель поведения, ресурсную цену вопроса и то, насколько быстро и слаженно мы готовы провести модернизацию всей экономики.

— Вы верите, что это возможно?

— Я считаю, что это возможно. Более того, я убежден, что сейчас мы имеем уникальный шанс для такого шага и второй шанс представится весьма нескоро, поскольку трехлетнего перерыва между выборами в обозримой перспективе не предвидится. У нас есть временной лаг, который позволяет если не на сто процентов реализовать все задуманное, то как минимум пройти значимую часть пути и высвободить 10 млрд. кубов потребления посредством повышения эффективности использования газа.

— «РосУкрЭнерго» в 2007 году будет монопольным поставщиком импортного газа в Украину. 55 млрд. кубов компания поставит в адрес «УкрГазЭнерго», совладелицей которого является. В свою очередь «УкрГазЭнерго» намерено приобретать облгазы — капиллярную распределительную систему украинского внутреннего рынка. Усматриваете ли вы в этом угрозу энергетической безопасности страны?

— Я не считаю, что это может стать угрозой при условии, если все регуляторные институты страны выполняют свою задачу. Мы просто должны признать, что «УкрГазЭнерго» — монополист на рынке. Есть Антимонопольный комитет, есть соответствующее законодательство, где записана обязательная декларация цены, есть регуляторные механизмы и т.д. Я не совсем согласен с решением Антимонопольного комитета, принятым в начале 2005 года, согласно которому УГЭ не является монополистом.

— Но тогда речь шла о пяти миллиардах кубов, а теперь о 55!

— Тем более. Это однозначный повод для нового рассмотрения. Если же окажется, что имеющиеся регуляторы не работают, то тогда ситуация с «УкрГазЭнерго» может стать угрозой национальной безопасности: с точки зрения влияния как на население, так и на экономику. В этом случае могут иметь место и изменение форм собственности, и утрата активов и т.д.

Думаю, что на этом этапе стоит пересмотреть место и независимых регуляторов, таких как НКРЭ. По этому поводу еще предстоит принять решение.

— Принимая во внимание кредиторку НАК, неучастие НАК «Нафтогаз» в переговорах с «Газпромом», отсутствие договоренностей о поставке НАКу импортного газа, конфликт между председателем НАКа и министром топлива и энергетики, можем ли мы говорить о том, что НАК обречен на банкротство?

— СНБО не интересует фактор субъективных отношений, важно другое. НАК — государственная компания, к тому же акционерная, и должна иметь соответствующую форму управления: наблюдательный совет, полномочия председателя правления, который, в соответствии с законом, должен иметь мандат на все свои действия от наблюдательного совета. Мандат наблюдательному совету должно давать правительство и никто иной. Кстати, указ президента в энергетической сфере от 27 декабря 2005 года, который выполняется сегодня на 10—15 процентов, как раз описывает эти вещи.

Государство, управляющее компанией, должно видеть реальное положение дел, в ней происходящих. Сегодня полной картины нет.

По сути НАК является управляющей компанией, у которой на балансе кроме пакета акций нет других активов. Поэтому вопрос его банкротства вызывает недоумение. Другое дело, что необходимо понять и, возможно, для этого нужен независимый профессиональный аудит, — является ли банкротом «Укртрансгаз», что происходит с активами в «Укргаздобыче», что с пакетом акций «Укрнефти»? Либо по консолидирующему балансу НАК банкрот, либо проблемы у отдельных его составляющих? Правительство должно оценить ситуацию в НАКе не на основе справок, написанных сотрудниками «Нафтогазу», а на основании заключений КРУ, Счетной палаты и независимого аудита.

— Считаете ли вы целесообразным совмещение г-ном Ворониным постов председателя правления «УкрГазЭнерго» — конкурента НАКа — и поста зампредседателя правления самого НАК «Нафтогаз»?

— Я считаю, что это не только нецелесообразно, но и преступно.

— И что можно предпринять?

— Освободить г-на Воронина или от одной должности, или от другой.

— По моей просьбе эксперты посчитали, сколько будет стоить газ по 130 долл., например, на одесских предприятиях. Оказалось, что с НДС и услугами доставки — около 180 долл. Выдержат?

— Если мы будем исходить из такой формулы, мы никогда не выдержим. А что было сделано за восемь месяцев на одесских заводах для снижения объемов потребления газа и повышения эффективности потребления? Мы понимаем и другое: если весь мир, имеющий химическое производство, работает с рыночной ценой на газ и находится в конкурентной среде продукта, значит, он использует этот газ по-другому. Ну не будет цены меньше, чем 130. Что тогда делать этим химическим предприятиям?

— Продавать заводы либо «Газпрому», либо частным собственникам «РосУкрЭнерго», которые в свою очередь обеспечат поставку уже на свои заводы дешевого газа.

— Не факт. Наивно думать, что газ, который может быть продан в Европе по 300—400 долл., кто-то будет продавать предприятиям химической промышленности по 50 или 130. «Газпром» может быть в этом заинтересован только с точки зрения диверсификации рынка поставок газа: газ экспортируется только по трубе, а продукты переработки с высоким содержанием газа перевозятся и кораблями, и составами. Но и это не означает, что производство должно быть неэффективным.

–Должен ли парламент при нять нулевую ставку на импортный газ?

— Мы уникальная нация, которая из понятного и прозрачного налога, существующего в подавляющем большинстве экономик мира, смогла сделать мутного монстра. Мы прошли несколько этапов: и когда субъекты хозяйственной деятельности в условиях недостатка оборотных средств присваивали этот налог, и когда государство присваивает этот налог, не возмещая его, как сегодня. Теперь пришло время поставить точку и сказать, что этот налог не имеет никакого отношения к субъекту хозяйственной деятельности, поскольку это налог на потребителя.

— Президент заявил, что будет проведено заседание СНБОУ по комплексу проблем возмещения НДС. Когда?

— Как только подготовим материалы.

— Есть основания утверждать, что возмещение налога происходит неравномерно?

— Это вопрос к правоохранительным органам. Президент поставил перед нами другую задачу: разобраться с процессом администрирования налога и внести на рассмотрение совета предложения, позволяющие уйти от ручного распределения, развести отношения бизнеса и чиновника.

— Г-н Брезвин, глава ГНАУ, заявил, что это вмешательство во внутренние дела налоговой…

— С г-ном Брезвиным я не встречался и о вмешательстве речь идти не может, у нас другая функция. При подготовке материалов к заседанию мы привлечем помимо сил секретариата предложения налоговой, Кабмина и экспертов. У СНБОУ нет задачи стоять рядом с Брезвиным и крыжить: «Этому дал, этому не дал».

— От многих бизнесменов мне доводилось слышать, что налоговая намеренно не выезжает на проверку для дачи заключения по возврату НДС. С какой целью это делается: взятку вымогают или экономят средства бюджета?

— Объяснение этой действительно существующей проблемы таково: у каждого инспектора на местном уровне есть план. Если он даст заключение, то в случае невыплаты субъект хозяйствования может обращаться в суд. Суд обяжет выплатить, и план по поступлению налогов не будет выполнен. Вот он и не дает заключений. Но это вылезает иным боком: правительство не имеет реальной картины сумм, заявленных по возмещению: сколько у нас невозмещенного НДС, два миллиарда или пять?

— Виктор Пинзеник выступил категорически против введения эндеэсовских спецсчетов, мотивируя это тем, что такой порядок вымывает оборотные средства предприятий.

— Ну Виктор Михайлович рассуждает теоретически…

— Расскажите как практик.

— В 2002 году, когда я был министром топлива и энергетики, спецсчета по НДС были введены в ТЭКе. Ровно через месяц мы забыли о наших проблемах в отношениях с налоговой инспекцией, поскольку спецсчета — это фактически кассовый метод. Если НДС получен на спецсчет — то получен. Если отправлен на такой же спецсчет субъекту дальше — то отправлен. Если между ними есть сальдо — оно уходит в бюджет. Ни о каких механизмах колоссального вымывания оборотных средств речь не шла. Секретариат СНБОУ однозначно будет предлагать совету принять решение о введении спецсчетов. Во-первых, спецсчета по налогу на добавленную стоимость сразу избавляют нас от выплат по возмещению фиктивного НДС. Предъявление к возмещению фиктивного налога при наличии спецсчетов исключено. Во-вторых, спецсчета по НДС решают вопрос по администрированию. Не надо ходить за заключением в ГНАУ, поскольку сальдо на счету показывает — либо вы подлежите к возмещению, либо к уплате. В-третьих, спецсчета не являются идеальным инструментом. Они будут работать до тех пор, пока налоговая параллельно не отработает другие эффективные механизмы — электронные декларации и т.д. И когда система прозрачной альтернативы заработает, спецсчета можно будет отменить. Опыт Болгарии показывает, что спецсчета по НДС сыграли в этой стране свою позитивную роль как для развития экономики, так и для упорядочения отношений с налоговой.

–Виталий Анатольевич, я знаю, что вы прошли уже достаточно серьезный консультационный путь в поиске решения проблем в ЖКХ.

— Ситуация в ЖКХ сегодня — это угроза национальной безопасности. И не с точки зрения цен и тарифов, а с точки зрения ветхости сетей, котлов, фондов и т.д.

— Поднятие тарифов — это не только болезненный удар по бюджету большинства семей, это неопределенность с ответом на вопрос «а получим ли мы прямо пропорциональный рост качества услуг?».

— Однозначно — это вопрос.

— Известно ли вам, какую часть своих доходов средний европеец платит за коммунальные услуги, а какую средний украинец?

— Средний уровень расходов европейцев на оплату жилищно-коммунальных услуг составляет приблизительно 30%. То есть это достаточно дорогое удовольствие. Другой вопрос, что качество этих услуг, конечно же, выше, чем у нас.

У нас же вся стоимость начисленных коммунальных услуг, если взять теплообеспечение, газ, используемый в бытовых плитах, водоснабжение, квартирную плату, вывоз мусора и т.д., в целом по стране составляет 10 млрд. грн.

Фонд же заработной платы в Украине, по официальным данным, 170 млрд. плюс более 30 млрд. пенсионного фонда. Т. е., если не брать во внимание доходы населения, получаемые от депозитных вкладов в банках, корпоративных прав, дивиденды и зарплату в конвертах, мы имеем порядка 200 млрд. грн. официальных выплат населению. Следовательно, из них коммунальные услуги составляют около 5%. Есть категория населения, получающая субсидии — когда стоимость коммунальных услуг превышает 20% дохода. И знаете, что любопытно, количество семей, пользующихся субсидией, за шесть лет сократилось почти в четыре раза, что свидетельствует о том, что доходы граждан растут, а коммунальные платежи нет.

— У вас с правительством и президентом есть понимание единого подхода к выработке, возможно, и не популярных решений в отношении реформы ЖКХ?

— Позиция президента заключается в следующем: если правительство готово к кардинальному реформированию жилищно-коммунального сектора, то он готов правительство поддержать и стать с ним рядом, понимая, что это вопрос важный, но чувствительный и непопулярный. Без такой поддержки ни одно правительство, если оно хочет долго продержаться, не захочет брать на себя столь серьезное решение.

–Ваше отношение к требо- ванию придать русскому языку статус воторого государственного либо официального.

— Я не разделяю позицию тех, кто считает, что русский язык доолжен быть вторым государственным. Конституция четко определила статус государственного языка. Но значительная часть населения имеет право общаться с органами власти на том языке, который на данном этапе для них родной. И мы не можем лишить их этого права. Если вы, обращаясь к органам управления, написали письмо на русском языке, а получили ответ на украинском, и не знаете, что с ним делать, то в этом, наверное, и состоит причина перманентного возникновения этого вопроса. Почему проблема возникла на востоке Украины? Потому что вопрос языка очень деликатен, а мы вели себя как слон в посудной лавке. Я почувствовал это на опыте своей семьи. Когда моя дочь училась в школе, преподавателем украинского у нее была молодая симпатичная девушка, которая до этого преподавала русский язык, а потом прошла лишь курсы украинского. Дочь и ее одноклассники не могли справиться с заданиями, потому что учебника им в помощь толкового не было, и среда, в которой большинство детей находилось, им тоже помочь не могла. Я думаю, если бы мы подошли к этому еще с детского сада, подготовили бы достаточное количество преподавателей, проблема исчезла бы сама собой и не создавала бы нынешнего дискомфорта. А у нас так: или черное, или белое. Вы знаете, сколько конфликтов в мире возникло на почве религии и языка? Но и поворачивать ситуацию другим концом, драматизируя проблему, думаю, тоже не выход.

— Как вы относитесь к референдуму по НАТО и вообще к вступлению Украины в эту организацию?

— Дискуссия не в том, «НАТО —не НАТО». Вопрос, навереное, нужно ставить по другому. Наша задача в обеспечении государственного суверенитета Украины. Можем ли мы его гарантировать самостоятельно? Мы живем в глобальном мире, и это нужно понимать. А глобальный мир работает с соответствующими системами безопасности. И мы должны выбираем , к какой системе мы присоединяемся. Я думаю, что на этом этапе, если мы будем проводить референдум, то получим ответ совершенно понятный и прогнозируемый. Почему? Потому что вопросом продвижения к альянсу занимается только министр обороны…

— А президент?

— …Этим должны заниматься и другие представители власти. Тогда у населения будет соответствующая реакция. Потому что очень тяжело в понимании, например, моей мамы, соединить функцию министра обороны с повышением стандартов жизни, уменьшением коррупции, усилением независимости судебной власти, о которых он совершенно справедливо говорит. Для моей мамы министр обороны — это войска и оружие. Соответствующей будет и реакция.

— Признайтесь, вы с Ющенко, который считает, что Украина должна быть в НАТО, или вы с Чалым, который считает, что Украина должна быть нейтральная?

— Чалый так не считает.

— Да? И давно?

— Да. Чалый так не считает. Он говорит: давайте представим себе, что мы не хотим идти ни туда, ни сюда. Но проблема юридических гарантий безопасности остается? Остается. Он говорит: ну хорошо, мы готовы идти на нейтралитет, но мы хотим получить юридические гарантии безопасности. Первый наш стратегический партнер — Россия. Вы готовы нам дать юридические гарантии безопасности и в каком виде? Давайте зададим вопрос и получим ответ. И всему ядерному клубу, который нам дал политические гарантии безопасности. Мы можем рассмотреть формат Австрии. Австрия не входит в НАТО и имеет юридические гарантии безопасности, хотя вокруг находится НАТО. Давайте просто поставим вопрос о гарантиях, и какой ответ мы получим? Я уверен, что мы не получим вразумительного ответа. И тогда мы сами все поймем. Нейтралитет в таком виде — это утопия. Потому что мы не можем получить юридические гарантии безопасности, которые бы дали нам возможность быть нейтральной страной.

Виталий Гайдук родился 19 июля 1957 г. в селе Хлебодаровка Волновахского района Донецкой области. В 1980 г. окончил Донецкий политехнический институт по специальности «Экономика и организация машиностроительной промышленности», кандидат экономических наук.

Работал заместителем председателя Донецкой областной государственной администрации по вопросам промышленности, транспорта и связи.

В 2000–2002 гг. — первый заместитель министра, министр топлива и энергетики Украины, в 2002—2003 гг. — вице-премьер-министр Украины по вопросам ТЭК.

С 2004 г. — председатель Наблюдательного совета ОАО «Днепровский металлургический комбинат им. Дзержинского» (г.Днепродзержинск), президент консорциума «Индустриальная группа».

В конце 2005 года Ющенко заявлял, что вице-премьер-министром Украины по энергетическим вопросам назначен Гайдук. Однако указ о назначении Гайдука вице-премьер-министром так и не был обнародован.

С октября 2006-го — секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины.