ТРОЕ В ПОИСКАХ ТРЕТЬЕГО ПУТИ

Обобщенный портрет Билла Клинтона, Тони Блэра и Герхарда Шредера

Тони Блэра во время его избирательной кампании нередко называли «британским Клинтоном». К Герхарду Шредеру несколько позже обращались «герр Блэр». Образы всех троих, тщательно отредактированные политическими имиджмейкерами, настолько перемешались в представлении как избирателей, так и политологов и политических избирателей, что журнал Newsweek даже разработал специальный опросник для любителей блеснуть своей эрудицией. Желающие тоже могут попробовать определить, к кому из этой троицы (или же ко всем сразу) относятся приведенные ниже высказывания:

1. Его отец умер, когда он еще был совсем маленьким ребенком. (Г)

2. Его первое появление вблизи главной резиденции страны состоялось в стадии чрезмерного опьянения, при этом он ломился в ворота ограды и кричал: «Я хочу туда!» (Б)

3. Он курит сигары. (Б)

4. Его сокурсники по колледжу закрепили за ним кличку «машина любви» (В)

5. Его избирательная кампания сопровождалась лейтмотивом голливудского хита «Ничто теперь нас не остановит» (Б)

6. Он любит играть на электрогитаре для публики (В)

7. Его энергичная жена умеет лучше зарабатывать деньги, чем он сам (А, В)

(А - Клинтон; Б - Шредер; В - Блэр; Г - все трое)

Не угадавшие правильные ответы могут особенно не огорчаться, так как не все ли равно, на чем играет отдельно взятый политический лидер - на гитаре или же на саксофоне. И какая, собственно, разница, кто из них может похвастаться наличием четырех жен, а кто - четырех любовниц. Гораздо больше политологов интересует, что объединяет этих представителей «новой волны» в большой политике. Правда, для того, чтобы это выяснить, политическим обозревателям пришлось отказаться от своей обычной терминологии и рассуждений по поводу особенностей их политических платформ, а обратить более пристальное внимание на специфику их маркетинговой стратегии.

И американцы в 1992 году, и британцы в 1997-м, и теперь вот немцы в 1998-м голосовали не за политические лозунги и экономические программы, а за более молодых, более телегеничных героев культовых сериалов, способных к тому же блеснуть виртуозным владением богатым лексическим запасом современных экономических терминов. Если предыдущие политические лидеры в большинстве своем тактику ведения своей избирательной кампании строили по принципу отрицания отрицания, отталкиваясь, как от противного, от слабых мест в идеологии своего противника, то новые герои не предлагают никаких радикальных изменений, они лишь обещают делать то же самое, что и их предшественники, но только лучше.

Духовным лидером политиков новой волны стал Билл Клинтон. Его имиджмейкеры смогли наиболее точно определить наиболее уязвимые места американского электората, сконцентрировав все свое внимание на «новой середине». Если отвлечься от высокопарной риторики, то тем представителям американского населения, которое причисляло себя к разряду обеспеченных, он пообещал возможность разбогатеть еще больше, в то же время гарантировав социальную защищенность тех американцев, которые не то что не хотят богатеть, но, скорее, боятся возможности обнищания. Естественно, вся эта демагогия имела смысл только на фоне беспрецедентного материального благополучия, которым Америка наслаждается уже более десяти лет подряд. Именно эта предпосылка позволила Клинтону вместо необходимости решать сложные экономические задачи сконцентрировать свою демагогию на «персональной ответственности перед обществом и окружающей средой за преодоление преступности, нищеты, морального опустошения и экологического загрязнения».

Успех, который имела подобная коммерциализация избирательной кампании, подтолкнула Тони Блэра к использованию Билла Клинтона в качестве ролевой модели при разработке своей собственной стратегии политической борьбы. Ладно состряпанная по голливудским стандартам коммерческого телеискусства и законам маркетинга и завершившаяся убедительной победой избирательная кампания показала, что его расчет был абсолютно правильным. Правда, с учетом национальных особенностей своего электората ему пришлось пойти несколько дальше и разработать даже целую идеологию «третьего пути».

Правда, сам Тони Блэр охарактеризовал свою концепцию как «постидеологическую». Тем не менее упрямые критики настойчиво пытаются получить от него ответ на вопрос, куда же ведет этот «третий путь». Ведь изначально о третьем пути заходила речь в том случае, когда нужно было делать выбор между капитализмом и коммунизмом. Однако по существу ни капиталистическое общество, ни коммунистическое в чистом виде за всю историю человечества так построены и не были, так что речь, скорее, идет о выборе между свободным рынком и обществом тоталитарного регулирования. Непредсказуемые прелести свободного рынка несколько охладили пыл своих самых преданных апологетов, и теперь уже мало кто осмелится утверждать, что именно стихия свободного рынка сможет послужить панацеей от всех экономических и политических проблем. Но и высокие налоговые ставки, громоздкая система социального обеспечения и защита интересов производителя особого восторга у западного обывателя не вызывают. Поэтому вместо ток-шоу Тони Блэру приходится регулярно проводить сеансы ток-шопа, а свои ораторские способности подкреплять редким даром телегеничного «заклинателя змей».

Именно этот оттенок «миссионерства», по словам Герхарда Шредера, и является той единственной отрицательной чертой в непорочном образе «британского Клинтона», которую ему не хотелось бы воспроизводить при создании своего собственного политического имиджа. Однако по всей видимости, именно новому немецкому канцлеру фанатическая вера в истинность его утверждений понадобится гораздо больше, чем Клинтону и Блэру вместе взятым. Ведь, в отличие от пресыщенной Америки и консервативно благополучной Англии, перенесшей хирургическую операцию объединения, Германии предстоит решить сложные экономические задачи. Восточной Германии все еще предстоит довести до конца несколько забуксовавшую программу приватизации. В то же время высокий уровень безработицы и чрезвычайно высокие ставки налогообложения придают вопросам социальной защищенности немцев особую остроту.

Правда, похоже, Герхарду Шредеру удалось найти удачный маркетинговый прием и для решения таких, казалось бы, неразрешимых проблем. Он пообещал своим избирателям, что станет первым «канцлером без комплексов». Похоже, для немцев, которые многие десятилетия прожили, отягощенные общенациональным чувством вины, избавление от этого непосильного груза значит даже больше, чем действительное решение их экономических проблем.

Тем не менее политические оппоненты искателей третьего пути, как оказалось, тоже успешно осваивают законы политического маркетинга. Можно сколько угодно спорить о том, стоило ли тиражировать плакаты с изображением неотразимой Моники по всему миру и о том, насколько этично копаться в грязном белье, разбросанном по кабинетам Белого дома, но последователям Билла Клинтона необходимо учесть, что именно «персональная ответственность перед обществом» оказалась в его программе практически единственным конкретным пунктом, за невыполнение которого и можно было зацепиться. С этой точки зрения программа Шредера представляется поистине безупречной, так как для того, чтобы доказать, что и у него тоже есть комплексы, понадобятся усилия целой армии квалифицированных психоаналитиков. Впрочем, западные обозреватели давно уже твердят о том, что законы политэкономии и социологии давно уже устарели. Наступает эра политической психиатрии.