ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫЕ ОРГАНЫ И ПОЛИТИКА В УКРАИНЕ

Украина провозгласила себя демократическим правовым государством. Одним из фундаментальных принципов такого государства является принцип верховенства права, который де-юре признан Украиной, закреплен в ее Конституции (статья 8), однако реально его действие в стране не обеспечено. Анализ деятельности органов государственной власти свидетельствует о значительном разрыве между задекларированными в Основном Законе положениями о демократическом и правовом характере государства и его реальной сутью. Наиболее выразительно разрыв проявляется в деятельности правоохранительных органов (милиции, Службы безопасности Украины, прокуратуры, налоговой милиции), которые, по закону, должны осуществлять защиту жизни, здоровья, прав, свобод и законных интересов граждан, охрану общественного порядка и общественной безопасности.

Отход от принципа верховенства права во многих случаях повседневной деятельности правоохранительных органов дает основания считать такую практику системной, что в значительной мере является результатом политизации правоохранительных органов, их зависимости от конкретных лиц, политических и финансовых группировок.

Политизация правоохранительных органов:
суть и последствия

Политизация правоохранительных органов — это втягивание их в политическую борьбу, то есть: выполнение ими не предусмотренных законом (а следовательно — не свойственных правоохранительным органам) задач политического характера; отход их работников при выполнении служебной деятельности от положений закона по соображениям политической целесообразности; доминирование последних при принятии юридически значимых решений; предоставление приоритета политическим, частным и корпоративным интересам перед интересами государственными и общественными.

Последствия указанной политизации — неправомерное использование правоохранительными органами предоставленных им полномочий (или выход за их пределы), игнорирование главных принципов деятельности, определенных законом, нарушение конституционных прав и свобод человека и гражданина. Факт ненадлежащей практики правоохранительных органов Украины признан на высшем государственном уровне. Украинский парламент еще в декабре 2002 г., по результатам рассмотрения вопроса о состоянии борьбы с организованной преступностью, констатировал факт сращения организованной преступной деятельности высших должностных лиц с «сугубо уголовными элементами», стремление крупных организованных преступных групп и преступных организаций контролировать правоохранительные органы и судебную власть1.

В таких условиях правоохранительные органы перестают быть собственно правоохранительными, то есть средствами охраны закона и права, и превращаются в силовой инструмент (применение государственного принуждения, силы) для удовлетворения частных и корпоративных (в т.ч. политических) интересов. В этом контексте их правильнее именовать силовыми или даже репрессивными структурами.

В процессе системной политизации правоохранительных органов происходит их своеобразная приватизация — они превращаются в структуры обслуживания интересов определенных политических сил, отдельных лиц или групп лиц, которые, собственно, и представляют реальную политическую власть или относятся к категории так называемых провластных.

В таком случае мы имеем дело с фактическим перерождением правоохранительных органов в опасные для общества и государства структуры. Их опасность состоит, во-первых, в том, что такие органы вместо защиты правопорядка и охраны прав граждан игнорируют право и нарушают права граждан.

Во-вторых, они действуют вне рамок закона, выступая при этом от лица государства, то есть формально сохраняя свой легальный статус и возможность применять предусмотренное законом принуждение. С формальной стороны, их деятельность представляется вполне законной, поскольку противоправные действия вуалируются путем оформления необходимых для каждого конкретного случая документов, которые, в свою очередь, содержат ссылки на соответствующие положения закона.

Таким образом, складывается впечатление законности действий силовиков. Хотя на самом деле, по содержанию своих действий, силовые структуры в таких случаях практически ничем не отличаются от незаконных группировок, осуществляющих преступную деятельность. С единственным различием — действуя незаконным образом, силовые структуры приобретают статус «преступников в законе».

Политизированные правоохранительные органы — составляющая административного ресурса

Силовые структуры, действующие указанным выше образом, являются одной из главных составляющих так называемого административного ресурса, в основе которого лежит злоупотребление властью или служебными полномочиями с целью удовлетворения политических, корпоративных, корыстных или иных частных интересов.

Направленность и содержание деятельности силовых структур в значительной мере зависят от политической воли руководства государства. Правоохранительные органы являются инструментом осуществления соответствующей государственной политики. Различие между демократическими и недемократическими государствами состоит в основаниях
и целях применения этого «инструмента». Он может использоваться только на основании закона и для достижения общественно или государственно значимой цели (демократические государства) либо не только на таких основаниях или с такой целью (недемократические государства). Во втором случае силовые структуры могут применяться в качестве инструмента достижения политической и/или частной цели.

Неправомерное использование силовых структур в политической борьбе, выяснении межклановых отношений, незаконном захвате собственности и т.д. отражает суть существующего политического режима и истинные намерения власти. Демократический режим действует с помощью демократических средств, недемократический — с использованием любых, в т.ч., при необходимости, и преступных.

При недемократическом режиме силовым структурам отводится ключевая роль в политической борьбе, ведении бизнеса, защите незаконно нажитых и сколачивании новых капиталов, «отвоевании» экономических сфер и политических высот и т.д. Собственно, иного от недемократического режима ожидать не приходится, ведь, как отмечал В.Гавел, «в условиях подневольного режима репрессии и коррупция считаются общественно-политической нормой»2.

Использование правоохранительных органов как средства политической борьбы (для неправомерного влияния на избирательный процесс, для «разборок» между влиятельными бизнесовыми и олигархическими группами, «наездов» на оппозиционных политиков и конкурентов по бизнесу и т.д.) является одним из наиболее опасных проявлений политизации правоохранительных органов. О подобных тенденциях в Украине неоднократно сообщали СМИ, заявляли не только оппозиционные политики, но и высшие должностные лица государства3.

Многие считают уголовные дела, в которых фигурируют известные политики, занимающие высокие должности чиновники, влиятельные бизнесмены, политическими делами. Не останавливаясь на вопросе виновности или невиновности таких лиц, следует отметить: эти дела действительно можно считать политическими, если в них правовым решениям предшествуют политические, и начинаются они с простого вопроса — «сдавать или не сдавать своих». Последующие принципиальные решения в таких делах тоже в значительной мере обусловлены политической конъюнктурой — в определенной мере это доказывает тот факт, что такие дела, как правило, длятся годами и не попадают в суд, расследование по ним, в зависимости от политической ситуации и поведения фигурантов (прежде всего, их отношения к действующей власти) то «затихает», то начинается с новой силой4.

Политизированные правоохранительные структуры: принцип, характер, сферы,
средства действий

Принцип деятельности силовых структур, для которых доминантой в принятии решений служит политическая целесообразность, подобен принципу мафии при применении закона: в отношении «своих» должна быть найдена выгодная интерпретация закона; относительно «чужих» — сила закона должна быть применена в полной мере.

Характер противоправной деятельности силовых структур в случае использования их вопреки закону (то есть степень отклонения их от требований закона) обусловливается и определяется степенью зависимости силовых структур от воли конкретного лица или группы лиц.

Если говорить о сферах, где могут проявиться незаконные действия силовиков, и средствах, которые они могут использовать, то это могут быть любые сферы, отнесенные к их компетенции, и любые полномочия, предоставленные им законом, — от осуществления оперативно-розыскной деятельности до вынесения судебных решений.

Что касается конкретных средств служебных злоупотреблений работников силовых структур, совершение которых направлено на достижение политических целей, то они, кроме использования таких «действенных» мер, как возбуждение уголовного дела, взятие под стражу, могут заключаться в незаконном прослушивании телефонных разговоров или визуальном наблюдении с использованием возможностей государственных спецслужб или незаконно созданных формирований, предоставлении отдельным субъектам политической деятельности (особенно в период избирательной кампании) не предусмотренной законом поддержки (использование так называемого административного ресурса), давлении на СМИ, запрете предусмотренных законом политических акций (собраний, митингов, встреч с избирателями...) и т.д.

С правовой точки зрения, действия тех, кто дает указания на неправомерное использование правоохранительных органов с политической и иной частной целью, а также тех, кто такие указания выполняет (включая непосредственных исполнителей), являются служебным или иным преступлением — злоупотребление властью или служебным положением, превышение власти, служебный подлог, заведомо незаконные задержание, привод или арест, привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности, нарушение неприкосновенности частной жизни. То есть по закону они — обычные преступники.

Можно выделить три типичных варианта служебных злоупотреблений работников силовых структур для борьбы с политическими соперниками действующей власти (см. в конце). Описанные случаи свидетельствуют о проблемах функционирования политической системы государства, незаконного захвата государственной власти или ее удержания, использования правоохранительных органов в политической борьбе с политическими оппонентами под лозунгами противодействия преступности и т.д.

Собственно, для коррумпированных политиков неправомерное использование правоохранительных органов с политической целью направлено на решение двуединой задачи: во-первых, любой ценой удержаться при власти; во-вторых, избежать таким образом ответственности за совершенные во время нахождения при власти преступления. Использование силовых структур представителями действующей власти может осуществляться и с какой-либо иной частной и корпоративной целью.

Кроме всего прочего, к неправомерному использованию правоохранительных органов таких деятелей побуждает надежда (или, судя по тому, как откровенно и нахально это в ряде случаев делается, — даже уверенность), что таким образом удастся достичь цели и не придется отвечать по закону.

При этом те, кто сегодня имеют реальную политическую власть, а следовательно — и возможность использовать силовые структуры, ошибочно считают, что такая ситуация будет всегда — что они будут властвовать, и острие силовых структур будет направлено в сторону других. Они не хотят понять, что, породив такую систему, они сами потенциально становятся ее жертвами — в случае смещения с должности и утраты политического влияния они отнюдь не застрахованы от того, что новая политическая власть будет вести себя с ними так же, как они вели себя с оппонентами, находясь при власти.

Показательна в этом смысле ситуация с упоминавшимся уже П.Лазаренко6. При сохранении существующей системы функционирования силовых структур никто в Украине, включая ее первых руководителей, не застрахован от подобных кульбитов «правосудия».

Кадровая политика — предпосылка зависимости правоохранительных структур от политических факторов

Существующий в Украине дисбаланс функций и полномочий ветвей власти, при котором решающие полномочия в руководстве силовыми структурами принадлежат Президенту, а парламент лишен рычагов влияния на них, хорошо осознают как основные политические игроки, так и руководители силовых структур. Поэтому пребывание любого лица на должности руководителя такой структуры ставится в зависимость преимущественно от воли лишь одного властного субъекта — Президента. Что, в свою очередь, заставляет руководство силовых структур соответствующим образом определять содержание и направленность их деятельности.

У политической силы — доминанты влияния на силовые структуры — появляется большой соблазн использовать эти структуры в своих интересах или для достижения определенной политической цели. В таком случае подбор руководителя силовой структуры осуществляется по критериям, определяющим прежде всего его личную преданность, готовность и умение выполнить любое указание, несмотря на его характер. Деятельность руководителей упомянутых структур также оценивается не по их профессиональному уровню, не по результатам служебной деятельности вверенного им ведомства, а исходя из указанных выше критериев. Излишним будет говорить, что назначенный подобным образом руководитель силовой структуры подберет подчиненных (возможно, точнее — подручных) по своему «образу и подобию» и в соответствии с полученными сверху заданиями.

В таких условиях повышается риск втягивания руководителей силовых структур в политическое противостояние, использования их возможностей в корпоративных и личных целях. То есть — отход от служения Закону и приближение к состоянию прислужничества одной из ветвей власти (субъекта власти).

Системы реальных гарантий от такой позорной для правоохранительных органов трансформации, как уже отмечалось, сегодня в государстве нет. Подобные гарантии решающим образом зависят от субъективного фактора — от личных достоинств руководителя государства и руководителей силовых структур. Все упирается в то, захочет ли (точнее — сможет ли по своим моральным и иным личным качествам) глава государства использовать силовые структуры не по конституционному назначению и позволят ли себе (точнее —смогут ли по своим моральным и иным качествам) руководители силовых структур пойти на исполнение не свойственных правоохранительным органам функций. Но нравственные предохранители, тем более в стране, где царит правовой нигилизм и процветает правовое невежество, не могут считаться надежной гарантией от незаконного использования силовых структур.

Подтверждение этому — опыт функционирования силовых структур Украины за последнее десятилетие. О том, что правоохранительные органы втянуты в политическую борьбу, являются инструментом политического давления, шантажа и расправы, средством достижения личных (в т.ч. бизнесовых) интересов, неоднократно заявлялось различными политическими деятелями7 и представителями самих силовых структур (взять хотя бы последние заявления генерала СБУ В.Кравченко о слежке этой спецслужбы за политическими и государственными деятелями).

Учитывая важность субъективного фактора в контроле над силовыми структурами, идеальным с позиции носителей власти, считающих возможным использование их не по закону, является назначение на руководящие должности этих структур именно тех лиц, которые по своим личным качествам могут обеспечить функционирование правоохранительных органов, мягко говоря, не только в рамках закона. Идеальным для удержания той или иной силовой структуры под контролем, который бы обеспечивал выполнение ею любой необходимой для власти задачи, является назначение ее руководителем лица, лично преданного руководителю государства или иному лицу (как должностному, так и представителю бизнеса, способных в силу определенных причин обеспечить такое кадровое назначение), да еще и (желательно) скомпрометированного своей предыдущей незаконной деятельностью. Такой человек не сможет отстаивать принципы верховенства права и законности в деятельности правоохранительного органа по той простой причине, что подобное отстаивание будет означать для него, как минимум, немедленное увольнение с должности с «задвиганием» на задворки политической и государственной жизни, а не исключено — и привлечение к ответственности за «своевременно» выявленные нарушения закона (а на самом деле — за непослушание). В результате такой руководитель точно не будет служить закону, а будет прислуживать своему патрону.

Впрочем, как показывает отечественный опыт, далеко не всегда прислужничество является залогом сохранения должности и пребывания в статусе «приближенного к главному политическому телу». Скорее происходит иное — при использовании потенциального ресурса таких руководителей-прислужников, изменении политической ситуации, появлении новых политических задач их «выбрасывают» как отработанный материал, нередко сопровождая этот процесс угрозой привлечь их к ответственности за допущенные служебные нарушения. Безусловно, их никогда полностью «не сдают», но показывают, что может быть в случае малейшего непослушания.

В этом контексте достаточно вспомнить судьбу многих генеральных прокуроров, чья служебная деятельность совпадала (безусловно, «по простому стечению обстоятельств») с коренными интересами политического руководства, но которые на определенном этапе по определенным причинам попадали в немилость того же руководства.

Отдельно следует коснуться судьбы С.Пискуна — как его стремительного взлета на должность генерального прокурора, так и не менее стремительного «слета» с нее. При этом, вспоминается, назначение его на должность сопровождалось дифирамбами со стороны видных деятелей власти, отмечался его высокий профессионализм, преданность закону, а снятие с нее — обвинениями не менее видных деятелей власти, которой он служил, в служебных злоупотреблениях, требовавших оценки с позиции уголовного закона. Когда даже далеким от политических интриг людям стало понятно, занимать С.Пискуну должность генпрокурора осталось считанные дни, сам он (как утверждают информированные источники) даже в день издания указа о его увольнении был убежден, что Президент его «не сдаст».

Более того, незадолго до увольнения он выступил с критикой положений Конституции и Закона «О прокуратуре», предусматривающих возможность парламента выразить генпрокурору недоверие, следствием которого является его отставка, собственно, ратуя за расширение полномочий Президента во влиянии на генпрокурора (многие расценили это как политический реверанс генпрокурора в сторону главы государства, что, вероятно, по замыслу, должно было укрепить позиции самого генпрокурора). Необходимость лишения (или существенного уменьшения) парламента полномочий С.Пискун объяснил тем, что парламент, выражая недоверие генпрокурору, руководствуется не юридическими, профессиональными, а политическими соображениями. Анализируя место Генеральной прокуратуры Украины в системе власти, в частности в контексте отмеченных высказываний тогдашнего генпрокурора, я тогда подчеркивал: «Удивительно, что политические соображения генпрокурор усматривает лишь в позиции парламента по поводу его увольнения, хотя не менее политическими соображениями может руководствоваться и Президент, принимая в отношении его такое решение»8. В чем, собственно, в скором времени убедился и сам С.Пискун, лишившись должности генпрокурора в результате росчерка пера одного человека.

Еще одним из факторов зависимости правоохранительных органов является их крайне недостаточное материальное, финансовое и иное ресурсное обеспечение. В условиях хронического существенного недофинансирования блюстители порядка вынуждены самостоятельно «добывать» для служебных потребностей средства, горючее для служебного транспорта, материалы для ремонта помещений и т.д. Понятное дело, такое «добывание» далеко не всегда может быть законным, а точнее — оно редко является законным. Следовательно, работники, непосредственно осуществляющие подобное «добывание», и руководители, «благословляющие» их на это, из защитников закона превращаются в его нарушителей. И таким образом — сразу же попадаются на крючок. При проявлении ими принципиальности в отстаивании закона они рискуют мгновенно превратиться в обвиняемых в коррупции и других служебных злоупотреблениях. Если к этому прибавить «палочную» систему показателей работы, оказавшуюся на удивление живучей в «условиях демократизации украинского общества» и требующую от сотрудников силовых структур определенных отклонений от закона, а также низкий уровень их материального обеспечения (особенно нижнего и среднего уровня), толкающий на поиск дополнительных средств к существованию, несложно представить себе уровень фактической независимости блюстителей порядка, а следовательно, и возможность использования их не по назначению.

Судебная власть — независимая власть?

Отсутствие в Украине независимой судебной власти, которая бы обеспечивала осуществление справедливого и непредвзятого правосудия, — еще один мощный фактор незаконного использования силовых структур. Это делает незащищенными от незаконных действий силовиков, с одной стороны, граждан, а с другой — самих работников правоохранительных органов от своеволия руководства. Все они лишены возможности «найти правду» в последней инстанции (в прочих инстанциях это тоже почти исключено) в случае нарушения их прав.

В Украине создана система организационной, материально-технической и финансовой зависимости судебной власти. По утверждению председателя Верховного суда Украины В.Маляренко, даже «в советское время независимость судов была на более высоком уровне, нежели сегодня»9. В открытом письме Президенту Украины еще в августе 2002 г. блок В.Ющенко «Наша Украина» констатировал: «Растет давление на судебную власть. Суд, на который по Конституции Украины возложена защита прав граждан, превращается в послушный инструмент, которым власть расправляется с оппонентами»10.

Принципы зависимости судебной власти закреплены на законодательном уровне. Прежде всего это касается функционирования Государственной судебной администрации — центрального органа исполнительной власти, осуществляющего организационное обеспечение деятельности судов общей юрисдикции. Понятно, что как орган исполнительной власти она имеет возможность отстаивать интересы исполнительной власти и оказывать определенное давление на судебную власть. Зависимость судов усиливается полномочиями Президента назначать судей на должности председателей и их заместителей и увольнять их с этих должностей.

К усилению зависимости судебной власти привела также деятельность Высшего совета юстиции — органа, ответственного за формирование высокопрофессионального судейского корпуса: на определенном этапе деятельности этот орган был фактически взят под контроль представителями одной политико-финансовой группировки, его функционирование происходило за чертой закона. Более того, на законодательном уровне была предпринята попытка «приватизировать» этот орган, сделав его инструментом для выполнения нужных задач в этой сфере, в частности для расправы над «неугодными» судьями11.

Характеризуя основные угрозы независимому судопроизводству в Украине, министр юстиции А.Лавринович недавно отметил: «Появились некоторые основания предполагать, что особо крупные финансовые группировки имеют не только «своих» судей в разных судах, но и целые суды, и организуют рассмотрение дел в этих судах с наперед известным результатом»12. Если же попробовать развить этот тезис, то следует отметить, что назначение «своих» судей и формирование «своих» судов осуществляется не кем иным, как самой властью, в компетенцию которой и входит формирование судейского корпуса. Властью, которую контролируют сегодня одни и те же «крупные финансовые группировки», что приводит к образованию и существованию финансово-олигархических кланов.

Так, в СМИ высказывалась вовсе не лишенная оснований гипотеза о том, что целью затеянной накануне голосования на выборах городского головы реорганизации мукачевских городского и районных судов (их объединение в один), первый из которых принял ряд неприемлемых для одной мощной политической силы решений в избирательных делах и потенциально мог это делать в дальнейшем, было: минимум — устранение возможности осуществления этим судом судопроизводства в избирательных делах и препятствование таким образом развитию запланированного властью сценария выборов в Мукачево; максимум — превращение мукачевского городского суда из «не своего» в «свой».

Украинское общество дошло сейчас до такого состояния, когда не только «модно», но и жизненно необходимо иметь «своего» начальника милиции, прокурора, судью, таможенника и т.д. И если относительно, например, адвоката или врача в демократическом правовом государстве местоимение «свой» абсолютно приемлемо, то к указанным выше представителям власти, включая судью, — это недопустимо в принципе.

Отсутствие независимого и непредвзятого суда — это один из главных факторов отсутствия в Украине правового государства. Не может быть правового государства, не может жизнь в нем базироваться на принципе верховенства права, не могут быть надежно защищены конституционные права и свободы человека и гражданина, если в стране нет непредвзятого правосудия. Суд — это наивысшая государственная и социальная инстанция, а судья — в определенном смысле высшее должностное лицо. В том смысле, что судебная власть в системе государственной власти является решающей — поскольку именно судье (суду) принадлежит последнее, решающее, слово в решении социального конфликта, в понимании и применении закона.

С учетом этого становится вполне понятно, почему те, кто реально управляет государственными процессами в частных целях, делают все возможное, дабы не допустить существования независимого суда.

Выводы

Изложенное позволяет сделать несколько выводов.

Первый. Политизация правоохранительных органов Украины является следствием сущности существующей системы власти (ее кланово-олигархического характера), слабости правовых и демократических принципов ее формирования и функционирования, отсутствия надежных предохранителей злоупотребления властью.

Второй. Для кардинальных изменений такой ситуации необходимы изменения в системе власти, в отношениях между государственными институтами и институтами гражданского общества, между народом и властью. Сегодня власть господствует над народом, в т.ч. с использованием силовых структур, а должно быть наоборот. Реально изменения в этой сфере могут начаться и произойти только при условии изменения системы власти путем демократических выборов. В том случае, если начатая политическая реформа ограничится лишь сменой политических деклараций, а фактически произойдет консервация действующей власти, сущность деятельности правоохранительных органов в принципе останется неизменной. Правоохранительные органы являются только инструментом выполнения воли политической власти. У носителей власти всегда есть соблазн использования ее в собственных целях. Нынешние политическая и правовая системы предоставляют огромные возможности для воплощения такого соблазна в жизнь. Устранить это можно лишь путем установления системы соответствующих предохранителей, прежде всего политического и правового характера.

Третий. Неотложной является реформа правоохранительной системы (демократизация всех ее элементов, повышение прозрачности ее деятельности, изменение критериев оценки работы, четкое разграничение функций, радикальное повышение уровня гражданского демократического контроля, изменение принципов кадровой работы и т.д.). Первым шагом такой реформы должна была бы стать подготовка Концепции реформирования правоохранительной системы, следующим — изменение законодательной базы. Большое значение в этом процессе будет иметь субъективный фактор — соответствующая политическая воля, компетентность, нравственная и правовая чистота руководства правоохранительных органов. Это потребует существенного обновления их руководящего состава.

Типичные варианты служебных злоупотреблений работников силовых структур

1. Применение уголовно-правовых и иных, предусмотренных законом, репрессивных средств в отношении государственных деятелей, политиков (как правило, представителей политической оппозиции) при наличии оснований для этого, но не по причине их наличия, а главным образом — по политическим соображениям. Следовательно, речь о выборочном подходе в применении законодательства, определяемом политическими обстоятельствами. Сам процесс привлечения человека к ответственности за совершенное правонарушение сопровождается широкими пропагандистскими мероприятиями, целью которых является, во-первых, его политическая дискредитация, во-вторых, убеждение общества и международного сообщества в том, что указанный процесс абсолютно лишен политического подтекста и направлен исключительно на обеспечение законности в государстве.

О политической направленности таких процессов свидетельствует и тот факт, что подобные дела в большинстве случаев не доводятся до логического завершения, их расследование активизируется в кульминационные периоды политической борьбы. Как отмечалось в постановлении Верховной Рады по результатам парламентских слушаний о борьбе с коррупцией в Украине, «уголовные дела, в ходе многолетнего расследования которых все время вспоминаются фамилии высоких должностных лиц, ни в коем случае не доводятся до судебного разбирательства, а материалы этих дел используются исключительно в политических целях, что уже само по себе является коррупционным и безусловно позорным явлением»5.

2. Политическая расправа с политическими оппонентами и другими лицами, в т.ч. теми, кто реально противодействует коррупции на самом высоком государственном уровне, путем привлечения их к ответственности по обвинению в противоправных действиях при отсутствии для этого законных оснований. Цель и средства в таких случаях остаются теми же, что и в описанном выше случае, но при этом отсутствуют основания для их применения. О наличии таких фактов в Украине неоднократно сообщали ведущие политики в выступлениях в парламенте и в СМИ.

Представителям правоохранительных органов в подобных случаях приходится действовать незаконно. Безосновательное уголовное преследование (применение иных репрессивных мер) является служебным преступлением, то есть речь идет уже о коррумпированном поведении представителей правоохранительных органов.

3. Применение репрессивных средств по тем же мотивам к лицам из окружения политических деятелей, в дискредитации которых заинтересована власть.

Применение таких средств не непосредственно к лицам, которых власть хочет скомпрометировать в глазах общественности, устранить с политической арены или заставить действовать в соответствии с ее волей, а к их окружению может осуществляться по разным причинам: из-за отсутствия компрометирующего материала на этих лиц, недостаточности доказательств их противоправных действий, невозможности привлечь к ответственности из-за соответствующего иммунитета или нецелесообразности такой акции по политическим соображениям, стремления провести определенную политическую игру и т.д.

При этом сам политик или государственный деятель ни в чем противозаконном не обвиняется, но на него падает подозрение в связи с обвинением в преступной деятельности его родных, близких, коллег по партийной или иной деятельности.

Действия правоохранительных органов в указанной ситуации, в зависимости от наличия (отсутствия) оснований для применения соответствующих мер, могут быть как законными, так и противозаконными. Однако их объединяет то, что движущей силой в подобных случаях является не наличие оснований для применения закона, а политическая целесообразность.

1 Постановление Верховной Рады Украины «Об итогах отчета Председателя Комитета Верховной Рады Украины по вопросам борьбы с организованной преступностью и коррупцией, докладов Председателя Координационного комитета по борьбе с организованной преступностью, Председателя Службы безопасности Украины, Министра внутренних дел Украины о состоянии борьбы с организованной преступностью, а также доклада генерального прокурора Украины о состоянии прокурорского надзора в сфере борьбы с организованной преступностью» №388-IV от 26 декабря 2002 г. Недавно генеральный прокурор Украины Г.Васильев также отметил безответственность, безнаказанность и вседозволенность, «укрепившиеся в последнее время в правоохранительных органах Украины». См.: Шкиль А. Полюби не гармониста — полюби монополиста. — Голос Украины, 19 марта 2004 г., стр. 9.

2 Гавел В. Будущее Беларуси тесно связано с будущим Европы. — Зеркало недели, 20 марта 2004 г., стр. 5.

3 См., например: Овдин В. Статья для председателя. — Зеркало недели, 20 марта 2004 г., стр. 7; Об использовании уголовными псевдобизнесменами правоохранительных структур для расправы с конкурентами говорил и Президент Украины. См.: Кучма Л. «Незалежність України і виклики сьогодення». — Урядовий кур’єр, 27 августа 2003 г., стр. 4.

4 Вместе с тем нельзя исключать и то, что политизация ситуации может быть попыткой настоящего нарушителя закона избежать предусмотренной законом ответственности. Неоднократно в отечественной практике применялся принцип: «Хочешь избежать криминала — «пришей» политику». Кстати, о преследовании по политическим, а не правовым соображениям недавно заявил П.Лазаренко: «Я абсолютно готов доказать, что я не виновен и что меня преследуют исключительно по политическим мотивам». См.: http://www.pravda. com.ua/archive/2004/march/19/2.shtml.

5 Постановление Верховной Рады Украины «Об итогах парламентских слушаний относительно состояния борьбы с коррупцией» №2612-ІІІ от 5 июля 2001 г.

6 П.Лазаренко, после назначения на должность премьер-министра, добился назначения ряда «своих» людей на ключевые должности в правоохранительных структурах, в частности на должность генерального прокурора Украины. Таким образом он стремился обеспечить, во-первых, свою неприкосновенность от действия закона, во-вторых, возможность направлять такие действия против своих противников, в т.ч. тех, кто добивался применения закона к нему за совершенные им правонарушения. В частности, тогдашний генеральный прокурор Украины Г.Ворсинов сделал это по отношению к Г.Омельченко, который возглавлял парламентский комитет по вопросам борьбы с организованной преступностью и коррупцией и вплотную подошел к махинациям П.Лазаренко, в т.ч. к его заграничным валютным счетам. Начиная с 1994 г., Г.Омельченко посылал в разные правоохранительные органы и Президенту Украины документы, свидетельствовавшие о противоправной деятельности П.Лазаренко (потом на них основывались его обвинения Генеральной прокуратуры). Вместо того, чтобы проводить их надлежащую проверку и применять законные меры по отношению к П.Лазаренко, было принятое иное решение — Г.Ворсинов по абсолютно надуманным основаниям возбудил уголовное дело против Г.Омельченко, чтобы, как неоднократно подчеркивал сам Г.Омельченко, помешать ему заниматься расследованием действий П.Лазаренко и других власть имущих.

Но ситуация резко изменилась, когда П.Лазаренко утратил пост премьер-министра и попал в немилость у политического руководства государства. Силовые структуры, прежде всего Генеральная прокуратура, направили усилия уже против П.Лазаренко.

7 Открытое письмо Президенту Украины блока Виктора Ющенко «Наша Украина». — Голос Украины, 31 августа 2002 г., стр. 4.

8 Мельник Н. Место генерального прокурора в Украине. Или генерального — на место?— Зеркало недели, 28 июня, 2003 г.,
стр. 6.

9 Примаченко А. Василий Маляренко: «В советские времени суды были более независимыми, чем сегодня». — Зеркало недели, 22 марта 2003 г., стр. 6.

10 Открытое письмо Президенту Украины блока Виктора Ющенко «Наша Украина». — Голос Украины, 31 августа 2002 г., стр. 4.

11 Подробнее об этом см.: Мельник Н. Приватизация правосудия. Процесс пошел? — Зеркало недели, 11 октября 2003 г., стр. 6.

12 Рахманин С. Александр Лавринович: «Я никогда не шел против своей совести...» — Зеркало недели, 14 февраля 2004 г.,
стр. 4.