Миллионы лет назад, когда Земля была еще тепленькой...

Радий Степанович Бедюх уже десять лет живет в селе Тарасовка возле Переяслава-Хмельницкого. Покинул киевскую суету и только иногда приезжает в столицу по делам. Радиофизик и специалист в области радиолокации, свое свободное время он посвятил шлифованию и гранению драгоценных камней. «Только не называйте меня ювелиром...»

Краем уха услышав о мастерской в доме Бедюха, местные «люде» с косами и прочими режущими орудиями труда потянулись к точильному прибору... Но когда понесли чинить украшения, Радий Степанович прекратил это «паломничество». Интраверта такое панибратство слишком тяготит. «Здравствуйте, до свидания». Дистанция. Все, что сковывает свободное движение, он решительно отвергает.

— Самым счастливым периодом в жизни была учеба в училище радиосвязи во Владивостоке. Это было время, когда я в конце концов оторвался от младших братьев и домашней работы. Никакой мороки с дымокурами, то есть хворостом, который нужно было раскладывать возле коров, чтобы комары не кусали. Это было очень давно... Учился я хорошо, поэтому меня назначили начальником радиоузла в местечке в тридцати шести километрах от Владивостока. Этот радиоузел я практически выстроил. И соответственно «радиофицировал» население. В 50-е это было одно из основных требований советского правительства: все до одного должны слушать идейные установки партии.

Дальше был город Иман, на границе с Китаем. В свои девятнадцать я стал начальником Иманского радиоузла. А потом поехал учиться. Получил высшее образование и специальность радиофизика. В качестве специалиста по радиолокации меня направили в Киев на завод «Арсенал-2» — военный объект. С этой работой связаны многие интересные воспоминания. Особенно о разных командировках. В основном в третьи страны. Больше всего запомнилась поездка в Йемен. Меня туда направили, когда решались проблемы с техникой, покинутой египтянами...

— Какую технику и почему египтяне? Немного детальнее...

— Для меня то была реальность, а для вас уже уроки истории... По школьной программе, наверное, изучали вторжение Египта на территорию Йемена. Тогда йеменцы дали египтянам достойный отпор. А радиолокационная военная техника вторгавшихся осталась. Что-то нужно было с ней делать. Меня послали решить эту проблему. Как-никак техника была made in СССР...

— Было опасно?

— Конечно. За воинскую часть лучше было не выходить. Но как простой гражданский я был немного легкомысленным. Вышел прогуляться и подошел к йеменскому поселению. Вдруг из всех щелей на меня наежились ружья. С громким криком повыпрыгивали маленькие, похожие на детей люди и окружили меня. Но все обошлось. Убедившись, что я не вооружен и не египтянин, отпустили. Позднее между нами завязались приятельские отношения. Для йеменцев я был настоящим великаном. «Баобаб», — говорили они.

— А радиолокационные системы? Что с ними?

— Принял решение взорвать. Демонтировать и перевозить не было смысла. Слишком дорого... А вскоре состоялась знаковая встреча. Случай. Все знаковое и важное в моей жизни всегда выходило случайно. Моим попутчиком в поезде оказался директор научно-исследовательского института «Сатурн». Познакомились, и после продолжительной, до ночи, беседы он предложил мне возглавить отдел. Это тебе не шутка, около сотни подчиненных. Я на первых порах возражал. Дескать, «вечерник», нет фундаментальных знаний... Но он и слушать не хотел.

К тому времени это было уникальное по своим разработкам учреждение. Единственное в СССР. Хотя тогда «Сатурн» переживал не самый лучший период. Институт «завалил» очень важную тему. Пять лет весь коллектив работал над разработкой противоракетной системы. А государственная комиссия ее не приняла. У американцев уже была подобная — «Сейфгард». В противовес ей разрабатывался советский «Экран». Сначала на меня смотрели огромными глазами. Дескать, пришел человек с улицы. Что он там может? Но для специалиста в сфере радиолокации не составляет особых трудностей разобраться во всем этом. Эту систему я буквально за несколько часов прощупал.

— Ту, которая не приняла государственная комиссия?

— Да. Нужно было что-то менять, что-то переделать. Ведь с самого начала заложили принципиально неправильные расчеты. Но как мы работали! Домой приходил только помыться и переодеться. В институт пришел в августе 1973 года, а через пять месяцев уже сдал государственной комиссии три исследовательских образца. Полное название изобретения — «Криоэлектронная параметрическая усилительная система». Ее приняли. Представляете мой восторг? Но на следующий год Брежнев договорился с президентом Никсоном, что американцы уничтожают свой «Сейфгард», а Советский Союз — «Экран». Так и получилось, что мои исследовательские образцы пошли коту под хвост...

— Ну а «Кольчуга»?

— «Кольчуга» — для ППО. Дальность действия несколько десятков километров. Моя система тысячи километров «видела». Чувствуете разницу? Не разоблачая себя, мы могли просматривать всю северную Канаду, Аляску... Чтобы было понятнее, система, над которой я работал, на несколько порядков чувствительнее любого радиоприбора. Она принимала сигналы на уровне фона Земли. На то время ей аналогов в мире не было. Правда, позже американцы сконструировали еще более чувствительную систему. Тогда уже они нас «видели», а мы — не могли.

— Что было потом после того, как вашу работу уничтожили?

— С одной стороны, вроде и радовался, поскольку закончилась холодная война. Но вместе с тем очень переживал. У меня, как сейчас понимаю, было полное нервное истощение. Сидел на всех тех научных собраниях и уже ничего не понимал и не хотел понимать. Скучно стало. Ушел из института. Перевелся в МВД. Там я отвечал за ремонт всех средств связи милиции. Нет, я самим ремонтом не занимался. Я руководил 26 мастерскими по Украине. Немного веселее стало... Служба в МВД стала своеобразным плацдармом для моего любимого занятия: гранения камней. Этим делом заболел случайно. Как и всегда в моей жизни... Зашел в магазин «Алмаз» на бульваре Шевченко. И там меня потрясли огромные срезы, кажется, там яшма была. Знаете, как-то аж онемел, поскольку меня мгновенно захватила идея сделать подобную красоту своими руками. А что, думаю, взять камень, пилочку и распилить... Тогда же специальной литературы не было, и никто из мастеров секретом не делился. Да и попробовали бы вы найти тех мастеров, они не «светились». Поэтому я сам, понемногу докумекал всю филигранность того дела. Часто ездил в командировки по Украине. В каждом областном центре была мастерская от МВД. Вот я и расспрашивал коллег о чем-нибудь интересненьком неподалеку...

Кстати, в Украине, в Житомирской области, есть уникальный городок Володарск-Волынский. В этой местности сконцентрированы богатейшие в мире запасы топазов и бериллов. В советское время там были шахты, специализировавшиеся на добыче кварца. Вся советская промышленность была направлена на разработку этого камня. Ведь тогда, во времена «развитого социализма», мы сверхбыстрыми темпами догоняли Запад в электронике. Для этого был нужен кварц. Много кварца, который от температуры практически не зависит, это абсолютная точность. Володарск-Волынский работал на военную промышленность. Городок вокруг шахт подчинялся непосредственно Москве. Такая небольшая по размерам местность. Добывали открытым способом. Карьер не менее двадцати метров в глубину и в длину около километра. Копают, значит, этот кварц и периодически попадают на «занориш». Знаете, что это такое? Давным-давно, миллионы лет назад, когда Земля еще была тепленькой, рождался камень... Именно так, потому что он рос... Представьте себе пещерку, где отовсюду — с потолка, из стен — растут кристаллы разных размеров. Есть совсем маленькие, а могут вырастать до нескольких килограммов и даже тонн.

— Значит, этим не очень симпатичным словом «занориш» называют эдакую волшебную пещеру...

— И в самом деле волшебную, поскольку среди грязной породы попадались ценные камни: топазы и бериллы. В то время наше государство на военное вооружение требовало только кварц. То, что кристалл топаза мог стоить несколько вагонов этого кварца, а берилл еще дороже, никого не смущало. Зато геологи это знали. Кварц отправляли эшелонами в Москву, а ценности брали себе. Местные же ничего в этом не понимали. Камешек как камешек, ничего особенного: калитку подпереть. Бывало и такое. Боже мой, такое богатство, кристаллы по нескольку килограммов! А сегодня ничего нет. Шахты заброшены. Когда я впервые туда приехал, так из четырех шахт функционировала только одна. Со временем, уже при независимости Украины, ее продали иностранной фирме. В шахте остался один «занориш». Но добраться до него было очень сложно, поскольку все затоплено водой. Года два откачивали, пока не добрались до девятисот килограммов бериллов. Ничего так «занориш»... Вывезли и снова затопили ту шахту. А что такое берилл, вы знаете? Это родной брат изумруда. Только изумруд имеет более насыщенный зеленый цвет. Но сегодня научились специальным облучением «бомбардировать» берилл, и он становится таким зеленым, что трудно отличить от изумруда. В наше время не только берилл, но и любой другой камень можно сделать зеленым.

— Считается, что самым дорогим камнем является бриллиант...

— Да, но он занимает первое место вместе с рубином. Натуральный чистый рубин — из ряда вон выходящая редкость. Он никогда не бывает большим. У меня тоже есть рубины, но они ничего не стоят: грязненькие. К этой же группе корундов относится сапфир, он синего цвета. Сегодня научились настолько совершенно выращивать искусственный камень, что игра его цвета не хуже, чем у природного. А бывает даже лучше...

— Вы верите в магические свойства камней?

— Я верю в их лечебные свойства. В свое время в «Комсомольской правде» была огромная статья на эту тему: во время войны одна женщина лечила раненых сердоликом. Ее обвинили в шарлатанстве. В статье были представлены две позиции. Приверженцы одной говорили, что камень и в самом деле лечит. Остальные — что нет. Дело в том, что каждый человек имеет определенный энергетический уровень. Это общеизвестно. Так вот сердолик по уровню энергии равносилен энергии человека. Растратив свою, он может повесить этот камешек на шею и подзарядиться...

— А от бриллиантов?

— Бриллиант никакой энергии не несет. Просто красивый. Даже физические его свойства, кроме твердости, не являются совершенными. Например, он сгорает при температуре 900 градусов. Если, не дай Бог, у кого-то пожар и куча бриллиантов в чулке, то пусть с ними распрощается. А берилл выдерживает любую температуру. Вот только имеет ли он энергию, как сердолик, не знаю...

— Вы говорили о достижениях в выращивании искусственных камней. Тогда почему природные все равно дороже? И чего ради расходовать огромные средства на поиски и разработку залежей, если можно спокойно их выращивать?

— Агат вы никогда не вырастите. Топаз также. Изумруд можно вырастить даже гидротермальным способом. Но природный все равно в тысячу раз дороже. Природный камень, это нужно видеть, он такой красивый... Представьте себе друзу, когда кристаллы вырастают в разные стороны. И разные нюансы, которые по силам только природе. Например, «щеточка» — это когда разбиваешь кристалл, а его поверхность не гладкая, а такая шершавая, будто оледеневшие пузырьки... Человек может много искусственных камней вырастить, даже сплошные друзы. Но такую красоту — никогда. Существуют какие-то неизвестные законы природы, по которым этот кристалл родился. И вряд ли кто-нибудь сможет запрограммировать игру его цветов. Камень сам выбирает, как и сколько расти. Возможно, нам и не нужно знать эти закономерности. Только бы они оставались красивыми, эти вечные цветы Земли...