«КАВКАЗСКИЙ ДЖИХАД-99»

По школьным учебникам мы знаем, что войны в России имеют обыкновение начинаться неожиданно. Во времена Александра Невского одни христиане пошли крестовым походом на других. История любит повторяться. Теперь одни мусульмане пришли на землю других, чтобы вернуть их в лоно истинной веры.

Поскольку очевидно, что силы, противостоящие федеральной власти на Северном Кавказе, свою основную ставку делают на ислам, пытаясь представить свои действия как джихад - т.е. войну с неверными, следует прежде всего разобраться, в чем может состоять привлекательность этой идеологемы, какие решения предлагает она населению Северного Кавказа.

Все коренные народы Дагестана - мусульмане. По количеству мусульманских учебных заведений, мечетей и библиотек на душу населения Дагестан всегда значительно опережал прочие мусульманские окраины России. О степени проникновения ислама в культуру местных народов говорит и тот факт, что вплоть до 20-х годов языком межнационального общения, администрации и школы и, наконец, просто самым престижным языком тут был арабский. В мусульманском мире найдется немного неарабских территорий, где ислам смог так глубоко укорениться, как в Дагестане. Находясь в составе Российской империи и СССР, Дагестан до совсем недавнего времени был крайне слабо интегрирован в общесоветскую культуру. Наиболее удаленные аварские райцентры были связаны регулярными авиарейсами с Махачкалой только в 1955 году. В конце 40-х годов в горных селениях Аварии, среди которых прогремевший теперь на весь мир Ботлих, появилось радио, но телевидение - только в 70-е годы.

Советская национальная политика в отношении мусульманских окраин, как и весь проект построения нового общества, состоял из двух компонентов - деструктивного и конструктивного, нашедших наилучшее выражение в часто цитируемой теперь песенке - «до основания, а затем…». До основания предполагалось разрушить мусульманский уклад жизни и подорвать основы мусульманской идентичности горцев, игравшей для них большую роль, чем этническая. Однако несмотря на закрытие мечетей и замену религиозной системы образования на светскую, горцы не забыли ислам. Исламская образованность, конечно же, пострадала значительно, но обычай не требует книг для самовоспроизведения. Советская власть устранила интеллектуальную элиту мусульманского общества - голова была ампутирована, но само тело - народный ислам, - продолжало жить. В теперешней ситуации упавший уровень исламской духовности делает дагестанцев лишь более уязвимыми перед лицом новой исламской масс-культуры - современного ваххабизма.

Конструктивная часть нацполитки предполагала укрупнить мелкие народности, сделать их нациями, одарив их новой национальной культурой вместо реакционного религиозного опиума. Эта часть великого проекта «до основанья, а затем» и тут оказалась слабее своей основной деструктивной части. Изо всей новой национальной культуры сохранилось только два имени - поэтов Расула Гамзатова и Фазу Алиевой. Национальную советскую культуру горцев за последние годы успешно вытесняет национально-религиозная. Постоянное обращение в поисках образца для подражания к образам героев-шахидов времен Кавказкой войны наложило существенный отпечаток на исламское возрождение в постсоветском Дагестане. С 1994-95 гг. произведения дореволюционных аварских поэтов и ученых, прославлявших газават и сопротивление русскому завоеванию, заменили надоевшие всем советские сочинения в программе дагестанской литературы для 5-11-х классов средней школы.

Говоря о дагестанских и прочих северокавказских событиях, пресса уже создала образ врага в лице так называемых ваххабитов. Ваххабиты - последователи Мухаммада Абдель Ваххаба - религиозное движение, зародившееся в XVIII веке, активная деятельность и мобилизационные возможности которого способствовали созданию королевства Саудовская Аравия. На самом деле, такой подход ведет к излишне упрощенному пониманию сути северкавказских проблем. У широкой публики, да и у части российских политиков, складывается представление о какой-то тайной организации - этакий исламский вариант популярного в националистических кругах всемирного масонского заговора. Речь же идет не о каком-то заговоре тайных сил, а о массовых общественных движениях, для которых ислам является источником идеологических построений.

За последние двадцать лет политический ислам дает о себе знать на широкой территории от Филлипин и Индонезии до оплота мировой демократии Соединенных Штатов. Формы его проявления различны от вооруженных конфликтов мусульманских партизан с местными немусульманскими властями и показательных террористических актов на территории западных государств до исламских революций в Иране и Судане. Ситуация, в которой получает распространение политический ислам, типологически одинаковы будь-то Египет, Иран или Северный Кавказ. Это - обнищание и люмпенизация широкой прослойки мусульманского населения, зачастую утратившего традиционные механизмы самообеспечения; наличие внешней силы, идентифицируемой как неисламская, активно вмешивающейся во внутреннюю жизнь или формально управляющей данной территорией; и, наконец, клановый, замкнутый характер власти, неравномерно распределяющей экономические блага в пользу ограниченной элиты.

Подобная ситуация наблюдается и на Северном Кавказе. А клановый характер власти в Дагестане стал общим местом во всех публикациях последнего времени. Утверждают, что 200 семей распоряжаются 85% национальных богатств.

Политический ислам приобретает различные оттенки - есть свои левые и свои правые. Первые напирают на идеи социальной справедливости и равенства, содержавшиеся в проповеди пророка и нашедшие отражение в нормах шариата. Вторые не устают подчеркивать незыблемость частной собственности как основы исламского общества. И те, и другие объединены общей аллергией на все западное. Всех их, но особенно более обеспеченных, возмущает способность неверных контролировать экономику, финансы и политику мусульманских государств. Экономисты видят за такой неполной финансовой самостоятельностью суверенных стран и территорий некое объективное явление, получившее в последнее десятилетие свое научное наименование - глобализацию мировой экономики. Для истинного мусульманина такая объективность неочевидна, и нет иного закона, кроме ниспосланного свыше через последнего из пророков Мухаммада. Для политического ислама мусульмане, обладающие исключительным правом на конечную божественную истину, должны править миром, и уж во всяком случае исторически исламскими землями, и никакие иные законы не могут иметь силу в этих пределах.

В прессе и выступлениях российских политиков озвучиваются несколько абсолютно противоречивых версий по поводу источников финансирования северокавказских моджахедов. Мусульманские страны и международные террористические организации, персонифицировавшиеся в демонической личности Усамы бен Ладена (версии поддерживаются большинством российских СМИ, а история с появлением Усамы в Чечне явно рассчитана на то, чтобы вызвать симпатии Запада); Запад, читай - США (тезис поддерживают российские левые и сами дагестанские власти - если враг, то кто же еще); коррумпированные российские чиновники и олигархи - из последних по имени называют, пожалуй, одного Березовского.

На самом деле, продолжительность и успешность проекта «Кавказский джихад-99» не находится в прямой зависимости от конкретного списка инвесторов. Важно не то, кто дал такую-то сумму в такой-то момент - бен Ладен или Березовский. Важно, почему и как долго достаточные суммы в принципе могут выделяться на подобные инициативы.

Разговор о коррумпированных чиновниках и нечистых на руку российских олигархах как нельзя лучше помогает чеченцам. Ничто так не деморализует российскую армию, как неуверенность в искренности родного правительства и командования.

Вряд ли можно говорить о каком-либо реальном участии в дагестанских событиях Запада - это уж явно не американский проект по духу и методам.

Сегодня акции проекта «Кавказский джихад» покупают одни, завтра - другие, главное наличие рынка. Это рынок структурируется неоднозначно. Есть играющие на повышение и непосредственно заинтересованные, такие как одиозный Усама. Есть инвестиционные компании в виде различных исламских фондов и организаций, пристраивающие средства любых, в том числе самых бедных вкладчиков, жертвующих последний дирхем на благое дело победы ислама во всем мире или спасение угнетенных и обездоленных братьев. Человеческий потенциал этого рынка огромен. Кроме того на этом рынке за 70-80-е годы нефтяного бума накоплены значительные финансовые ресурсы. Это не означает, что номинальные владельцы таких капиталов в лице нефтяных монархий Персидского залива, частных лиц и корпораций непосредственно дают деньги Басаеву или еще кому. Но все они сильно комплексуют (хотя публично не любят говорить об этом) от явного несоответствия своей покупательной способности реальному весу в мировой политике. А на этом фоне возможны различные непрямые формы взаимодействия.

Исламский военный проект не ограничивается рамками Дагестана или Северного Кавказа. При любой возможности он готов распространиться на всю территорию мусульманского Кавказа. По словам Мовлади Удугова, «исламские военные подразделения, видимо, не будут ждать возобновления войны в Нагорном Карабахе. По некоторым данным они планируют в 2000 году начать кампанию по восстановлению мусульманских территорий Закавказья». Вторым направлением может стать Великая Адыгея, которую хотят создать радикальные адыгские силы на северо-западном Кавказе. Во всяком подобном развитии событий контрольный пакет акций останется в руках тех, кто первый пошел на открытую конфронтацию с федеральным центром и вновь подтверждает свою боеспособность в Дагестане. Грубо говоря, менеджерами по размещению исламских инвестиций будут выступать проверенные на верность Басаев и Удугов.

Содержание проекта не состоит, вопреки пропагандистским утверждениям, в создании исламского государства, объединившего бы в себе Чечню и Дагестан, тем более весь мусульманский Кавказ. Объективно на Кавказе скорее наблюдается процесс деления по этноконфессиональным рубежам, а не объединениям. Государство не возникло пока еще и в самой Чечне. Силы, ведущие войну, заинтересованы в создании максимально широкой зоны дестабилизации от моря и до моря, в рамках которых можно оперировать различными пересекающимися интересами сопредельных стран.

На политической бирже, как и на товарной, можно успешно играть и на повышение, и на понижение. Например, определенный капитал можно нажить, и активно открещиваясь от проекта. Таким образом, всякий новый всплеск активности на расширившейся теперь за счет Дагестана глобальной прифронтовой зоне, где западная цивилизация сталкивается с радикальным исламом, может быть использован более умеренными силами для достижения новых компромиссов. В данном случае, теперешние дагестанские власти во главе с Магомедали Магомедовым получат возможность укрепить свое финансовое положение за счет федерального бюджета, вооружить свое ближайшее окружение под видом ополчения, легализовав его затем, например, под видом национальной гвардии. Здесь уместно процитировать недавнее выступление секретаря Совета национальной безопасности Дагестана Ахмеднаби Магдигаджиева, который сказал, что «оружие выдается только самым проверенным и надежным, нельзя говорить о полном вооружении всего Дагестана» (РТР 12 авг.). Но, делая ставку на одного Магомедали Магомедова, Россия может ошибиться, как с Доку Завгаевым, - нельзя в такой лоскутной стране, как Дагестан, не учитывать массу потенциальных оппонентов сегодняшней власти.

Боевики Басаева бросили вызов дагестанскому мусульманству - и теперь следует ожидать нового и более интенсивного витка реисламизации Дагестана. В одном из российских телевизионных репортажей из района Карамахов показали молитву дагестанских ополченцев перед боем. 25-летний имам читал текст молитвы с соблюдением правил чтения на распев, но подглядывая в бумажку. Спор между сторонами идет на таком уровне - боевики: мы пришли возвратить вас в мир ислама; ополченцы: нет мы более истинные мусульмане и сами знаем, как это сделать. Необходимые тексты скоро будут восстановлены в памяти. На политической арене следует ожидать усиления роли местного дагестанского духовенства.

На предстоящих в 2002 выборах в Дагестане, по прогнозу Гейдара Джемаля, победят исламские организации. Одна из проблем российского федерализма состоит в том, что он слишком унитарен для подобного плюрализма, поэтому конфликт или большая автономизация Дагестана в дальнейшем неизбежны.