ИСПАНИЯ: ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. НО О ЧЕМ?

Как будут вспоминать день 11 марта 2004 года через год, в 2005-м? Никто в Европе пока не ответит на этот вопрос. Четыре дня между взрывами и выборами в Испании ознаменовались в сознании европейцев, возможно, наибольшей растерянностью со времени падения Франции в 1940 году. Когда 12 марта восемь миллионов испанцев вышли на улицы, это казалось триумфом демократического устройства. Когда 14 марта неожиданно много — 76% граждан — пришли на выборы, демократический строй достойно ответил на вызов своих врагов. На следующее после террористических актов утро казалось, что эти враги, как не раз бывало с оппонентами демократии в прошлом, не понимают природу тех, против кого они выступают. На следующее после выборов утро оказалось, что они понимают ее слишком хорошо. Поэтому неудивительно, что чувство благородной печали сменилось в Европе и Северной Америке ошеломленностью и тревогой. Вряд ли сейчас можно ответить на все вопросы. Но, по крайней мере, некоторые из них пора задать.

Первый — каково будущее самого демократического строя? В зрелых, уверенных в себе демократиях, таких, как Британия, этот вопрос может показаться неуместным. Но в Центральной и Восточной Европе он не лишний и не искусственный. Членами НАТО и Европейского Союза скоро станут многие новые, еще неокрепшие демократические государства; они присоединятся к тем, кто уже является членом этих организаций, включая постфранкистскую Испанию. Более того, перед демократическим устройством возникла серьезная и чудовищная угроза, с предусмотрительной неопределенностью нареченная «войной с терроризмом». Это не только война без фронта и тыла; это война без того, что Клаузевиц называл «центром притяжения», и без четких критериев успеха. О чем свидетельствуют совершенные в Испании теракты — об уверенности «Аль-Каиды» или, наоборот, о ее отчаянии? Только самые смелые рискнут попытаться ответить. Не только в Испании участие в этой «войне» и солидарность с Соединенными Штатами разделили страну. Мнения разделились и во многих странах Центральной Европы. Россия ведет собственную «войну с террором», причем намного дольше, чем Испания. Россия тоже пришла на избирательные участки 14 марта. Есть ли какой-то символ в том, что лишенный власти испанский лидер отведал горьких плодов демократии в тот же день, когда «управляемая демократия» торжествовала в России? Будем надеяться, что нет. Будет ли использована испанская трагедия в качестве еще одного оправдания (во имя национальной безопасности) «затягивания гаек» «управляемой демократии» в Украине? Будем надеяться, что нет. Но украинские демократы должны поставить этот вопрос и найти на него ответ.

Второй президент Соединенных Штатов Джон Адамс когда-то предупреждал: «ни одна демократия еще не избежала самоубийства». И все же, вместе с остальными авторами знаменитых «Статей о федерализме», в которых обосновывалась американская Конституция, Адамс пытался положить конец именно этой тенденции, а не демократии как таковой. Поэтому американские «отцы-основатели» стремились к стабильной, а не управляемой демократии. В Украине принципы стабильной демократии необходимо сочетать с принципами «управляемости». Среди многих принципов, сформулированных в «Статьях о федерализме», один имеет особое значение: народовластие не должно превращаться в осуществление власти путем референдумов. Причина проста: непосредственное принятие решений населением всегда ошибочно. Если бы в Соединенных Штатах было введено непосредственное принятие решений большинством, Рузвельт, вероятно, не решился бы помочь Британии в 1940 году, а Трумэн не дал бы добро на План Маршалла в 1947-м. Оба лидера брали на себя риск соответствующих решений, оба в положенные сроки отчитывались перед избирателями — и оба были избраны повторно.

11 марта «Аль-Каида» превратила испанские выборы в референдум. Если бы выборы проходили через год или хотя бы через месяц, результат мог бы быть совершенно другим. Во-первых, могло оказаться, что правительство Хосе Марии Азнара не «лгало», возлагая вину за эту бойню на баскскую террористическую группировку ЭТА, и те, кто обвинял его во лжи, выглядели бы весьма непривлекательно. Антитеррористический центр британской разведки MI5 без какого-либо выигрыша для себя также считал ЭТА ответственной за теракт. Как и их испанские коллеги, британцы пришли к этому выводу на основании новой информации об ЭТА: что эта организация решила отказаться от табу на подобные действия, что она планировала нанести удар именно перед выборами и что транспортная система была вероятной мишенью. Если правительство Испании сознательно лгало, почему оно изменило свою позицию в день выборов, а не днем позже? Не секрет, что война в Ираке в общем непопулярна среди испанцев. Несмотря на это, правительство (которое имело абсолютное большинство в Кортесах) пользовалось поддержкой, и ожидалось, что оно укрепит свои позиции. Его устранение от власти свидетельствует не о незрелости испанской демократии, а о коварстве «Аль-Каиды».

Последствия политической незрелости в Испании оказались достаточно угрожающими. В Британии, Франции, Германии или Соединенных Штатах смена правительства не приводит к настолько резкому повороту в политике, как в Испании (чей новый премьер Хосе Луис Родригес Сапатеро оказался настолько невежливым, что заявил, будто не помнит, звонил ли ему с поздравлениями президент Буш). Во всех этих четырех странах вопросы войны в Ираке, борьбы с терроризмом и устройства Европы являются дискуссионными. Но в этих странах поле для споров более узко, а база для взаимопонимания между оппонентами шире, чем в Испании или, в этом же контексте, в нескольких новых странах–участницах НАТО и ЕС. Какими будут последствия, если «Аль-Каида» решит провести референдум и в этих странах?

Отсюда следует второй ключевой вопрос. Какими будут последствия для ЕС и для трансатлантических отношений? Судя по дерзкому характеру мадридских событий, все изменится. В Вашингтоне и Лондоне, не говоря уж о Варшаве, это ошеломляет. Союз Хосе Марии Азнара с Джорджем Бушем и Тони Блэром парализовал было франко-немецкую ось. Он приободрил тех, кто ее побаивался (в частности Польшу), вдохновил тех, кто чувствовал себя ущемленным (в частности Португалию и Италию), и вызвал дискуссию по поводу ее целесообразности даже в самой Германии. Этот союз, объединивший 16 из 25 будущих членов ЕС в антииракской коалиции, помогал ЕС проводить более плюралистическую и явно более евроатлантическую линию. Но когда лидер блока социалистов в Европарламенте Энрике Барон Креспо 16 марта заявил: «...мы хотим убедиться, что франко-немецкая ось снова работает», — он засвидетельствовал совершенно иную тенденцию. Во-первых, появятся новые попытки принять бюрократическую Конституцию ЕС, которую до сих пор блокировали Испания и Польша на том основании, что предложенный ею порядок голосования предусматривает доминирование более крупных стран. Во-вторых, появятся попытки реанимировать европейскую политику безопасности и обороны, причем не на основании англо-французского компромисса, предусматривающего сохранение руководящей роли НАТО, а по голлистским схемам создания параллельных военных структур и постановки независимых от НАТО задач ЕС. Наконец, усилится позиция Романо Проди относительно интеграции и расширения — что не замедлил подтвердить сам Проди.

Следовательно, реанимируется «старая Европа». Не основание ли это для печальных выводов в разных странах? Так, в Британии могут сделать вывод, что ей больше не удастся совмещать «порционную» евроинтеграцию с местом во главе стола. Пусть пережитое в январе 1963 года (когда де Голль наложил вето на вступление Британии) оскорбление не повторится, но будет удивительно, если о нем не вспомнят в последующие недели и месяцы. Опять-таки «партнеры» Британии будут ожидать от нее выбора, а не «наведения мостов». Для Польши, стран Балтии и других государств, которых президент Франции Жак Ширак недавно обвинял в «плохих манерах», перспектива тоже может оказаться неутешительной: членство в «Европе вотчин» вместо «Европы отчизн» — и к тому же на правах «младшего брата». Для Украины перспектива может вообще исчезнуть, после чего Ющенко, не исключено, сделает тот же вывод, который давно сделал Кучма: дескать, «никто на Западе нас не ждет».

Но реанимация «старой Европы» и ее триумф — это разные вещи. Несмотря на инъекцию испанского социалистического воодушевления, пригодность доктрин Ширака и Проди для современной Европы в составе 15 стран вызывает сомнение, не говоря уж о дальнейшей Европе-25. Будут ли содействовать эти доктрины «более глубокой интеграции» или, наоборот, превратят умеренных евроскептиков в ярых? Будет ли сторонникам европейской обороны легче найти средства, чем до сих пор? Сможет ли ЕС игнорировать Украину и Молдову на фоне все больших проблем в отношениях с Россией? Рискнет ли ЕС игнорировать Соединенные Штаты при попытках выработать «общую стратегию» борьбы с терроризмом?

Итак, возникает третий вопрос. Как испанские события повлияют на войну с терроризмом и на войну в Ираке? Опять же, для чрезмерного пессимизма оснований нет. В свое время выход России из войны после подписания Брест-Литовского мира принес союзникам намного больше вреда, чем может принести выведение испанской 3-й пехотной бригады численностью 1300 человек из состава многонациональной дивизии в Ираке, но это не помешало союзникам победить Германию. Решение Сапатеро, вызвавшее резкое осуждение министра иностранных дел Ирака (и очень тяжелое для Польши), появилось вскоре после одобрения иракским обществом наиболее либеральной и демократической конституции в арабском мире, после того как опрос общественного мнения засвидетельствовал уверенность большинства иракцев в улучшении жизни, после возвращения показателей добычи нефти к довоенному уровню. Несмотря на давление и ожидания, связанные с годом выборов, президент Буш не сократил американские войска (по численности превышающие испанские почти в 100 раз) и подтвердил, что они будут оставаться в Ираке столько, сколько будет нужно. Вряд ли дезертирство Испании повлияет на эти тенденции.

Защитит ли это Европу от террора? Ветвь «Аль-Каиды», взявшая на себя ответственность за взрывы, объявила «перемирие». Но с кем и как надолго? Застрахована ли от террора Германия? Она выступала и до сих пор выступает против войны, но направила 2000 военнослужащих в Афганистан и сейчас помогает готовить силы иракской полиции. Турция пыталась обезопасить себя от террора, выступив против войны, но уже дважды там звучали взрывы как «наказание» за потакание в стране американским и британским интересам. Несколько месяцев назад произошло нападение на французский танкер, а на днях Франция получила предупреждение о терактах после принятия решения запретить мусульманские платки в светских школах. Усама бин Ладен в октябре прошлого года предупреждал Испанию, что она будет наказана за «отступничество» и за захват Гранады в 1492 г.: это предупреждение повторил главный мулла Дамаска, заявивший министру иностранных дел Испании: «Мы собираемся освободить вашу страну». Гарантирует ли капитуляция защиту от террора? Это решают террористы. Связанные с мадридскими взрывами реалии позволяют сделать вывод: Европе еще придется убедиться, насколько слепым оказался в минуту отчаяния и возмущения испанский электорат.

Если это произойдет, может оказаться, что испанские взрывы оказали на Европу намного более глубокое влияние, чем испанские выборы. Эти взрывы одним махом разрушили огромный психологический барьер, возникший между европейцами и американцами после 11 сентября 2001 г. До 11 марта 2004 г. многие европейцы полагали, что «война с терроризмом» — это американская проблема. Отныне это не так. Сегодня появилось осознание общей незащищенности. Общая незащищенность обычно сопровождается появлением общих интересов. Для Европы такие интересы сейчас столь же важны, как и во времена холодной войны, поскольку когда речь идет о защите от террора, американские возможности являются определяющими, а когда речь идет о нападении на террористов — они исключительны. Тем не менее сейчас большинство европейцев не реагирует на незащищенность так, как американцы.

Сегодня есть смысл задать вопрос: выборы в Испании были предупреждением о чем-то, что не должно произойти, или, наоборот, о том, чего следует ожидать? Чрезмерное морализаторство администрации Буша обусловлено ощущением потери Европой инстинкта коллективного самосохранения. Сегодня Европе стоит поразмышлять над упреком Усамы бин Ладена в адрес президента Клинтона после вывода американских войск из Сомали в 1996 г.: «Аллах пренебрег тобой, и ты ушел прочь. Все увидели твою немощь и слабость». Европа, слабость которой очевидна для Буша и для бин Ладена, не может чувствовать себя в безопасности.

В статье изложены личные мысли и оценки автора, которые могут не совпадать с официальной позицией министерства обороны Великобритании