ЧТО НЕ ДЕЛАТЬ

Моментом истины называется в испанской корриде тот краткий миг, когда всем присутствующим на действе - и зрителям, и тореадору и даже быку вдруг все становится пронзительно понятно. Все вдруг осознают, что уже произошло и что произойдет в ближайший момент.

Думается, что сейчас в нашей истории как раз наступил такой момент. Не надо ничего выдумывать, надо только слушать время и разве что конспектировать его советы.

Учитывая занятость кандидатов в президенты искусством возможного, автор попытался часть их работы взять на себя, т.к. моменты истины, как, например, солнечные затмения, бывают не часто и видны не отовсюду.

Экстаз понукания

и бычья логика

По большому счету существует всего лишь две модели общественного устройства. Сердцевиной, генетическим кодом, кармообразующей формулой одной модели является лейтмотив ТЫ ДОЛЖЕН СДЕЛАТЬ….

Другой - ТЫ НЕ ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ….

Все режимы, системы, страны, абсолютизирующие первую формулу, приходили в упадок, погибали, распадались; следовавшие второй - достигали успеха - материального, экономического, духовного и т.д.

Не будем вдаваться в философию причин подобного явления. Тут можно дать массу объяснений, начиная от самых запредельных. Типа, Всевышнему просто претит, когда политические системы и их отдельные лидеры берут на себя его функции. (А предписывать человеку, что ему делать, согласимся, функция скорее божественная, чем политическая.)

Заканчивая вполне структуралистски-земными: то, что строится на внешних предписаниях и регламентациях, всегда жизненно слабее, убоже того, что базируется на внутренних запретах и самоограничениях (что и есть, кстати сказать, ядром культуры). Наверное, поэтому наиболее процветающие страны имеют самые короткие конституции (т.е. главные предписания общежития), а то и вовсе их не имеют. А подробные, пространные конституции свойственны, как правило, странам стагнирующим и деградирующим.

Украина, как и ряд других постсоветских стран, сейчас как раз находится в так называемой точке бифуркации, когда у неё есть возможность определить свою судьбу на долгие годы вперед выбором (вот, где уместно слово «исторический») одной из данных моделей. Выбор, конечно, не прост. Слишком сильна инерция первой модели, из которой, казалось бы, нам почти удалось выпрыгнуть, как из лопнувшей скорлупы.

Но мертвые идеи, видимо, не менее цепки, чем иные живые люди. И вот по стране уже гремят набаты грядущих бед: «Вы должны собрать урожай…»; «Вы должны сделать правильный выбор на выборах…»; «мы должны завершить реформы…»; «реформы должны улучшить жизнь…»; «жизнь должна стать богаче…» …

Надвигающиеся президентские выборы, в связи со сказанным, открывают три возможности.

Первая. Стратегия и, соответственно, практика долженствования становится окончательно доминирующей в действиях власти. Основными институтами управления, а точнее понукания «местного производителя и потребителя» становятся насилие и угроза (в прямом и косвенном виде).

Основными персонами в правительстве (по российскому сценарию) становятся т.н. «силовики», а точнее «сапоги», которые цивильную часть бюрократического руководства заменяют «погонной» (в прямом и переносном смысле). Основными же характеристиками ощущения народа становятся страх и апатия.

Передержанное в аппаратном чреве гражданское общество как бы рождается, но уже в виде общества гражданской обороны.

Вторая. Искусственно продлевается момент неопределенности. Зачатки новых тенденций (в латентной тигибкообразной форме) сосуществуют с привычными (голубченко-куратченко-кинаховидными) моделями администрирования.

Президент в этом случае снова стоит в центре качелей, перенося центр тяжести то на левую, то на правую ногу, опуская то одну, то другую сторону. Плавное покачивание позволяет всем участникам ловить своеобразный кайф, впадать в аппаратную медитацию и административную прострацию. Народ, пользуясь прострацией власти, потихоньку (чтобы не разбудить власть) подворовывает и потихоньку (чтобы не озадачить власть) выживает.

Т.е. в этой вечной неопределенности даже есть свой позитив, т.к. она заряжена возможностью выбора. Но надо помнить, что вечно находиться в точке бифуркации, в точке выбора, невозможно, поскольку в ней отсутствует социальное время. Именно живя в таком безвременьи, в, по сути, дохроносовской эре и дальше, мы все дальше отдаляемся от тех стран, которые плывут себе и плывут по волнам своего времени.

Сторонников такой ситуации немало. В украинском истеблишменте предостаточно желающих навечно остановить течение времени, лишь бы это течение не «раскачивало» пресловутую «лодку».

Третье. Главные участники предстоящих поворотных событий, в частности президентских выборов, все же поймут свою миссию не через химерную бычью логику напористого долженствования, а через возвышающую христианскую харизму недеяния.

Президентская эволюция:

от директора

до кадровика

Создается новое громадное поле людской активности, инициативы и самореализации, ограниченное лишь горизонтами предельных возможностей, моральных табу и социальных запретов. Общество «раскукливается», «расколдовывается» из той чудовищной уныло-серой неподвижной личинки, в которую её превратили бюрократические скрепы и номенклатурные оковы.

Очень, очень многое в выборе украинского пути, будет сейчас зависеть от будущего президента. Поэтому столь велика ответственность претендентов на этот пост.

Говоря о претендентах, я, естественно, имею в виду только тех двух-трех соискателей президентства, которые имеют волю. Причем волю не в ложно ортодоксальном понимании, как способность к поступку, действию. А в истинно-цивилизованном значении - как способность удержаться от определенных поступков, действий.

Как подросток проявляет свою волю не что-то там делая ручками, а именно не делая; так и государственный муж, особенно свежеиспеченный, в большинстве случаев проявляет волю, когда сдерживает свои «ручки»: не подписывает указов тысячами, не отдает постоянно распоряжений, не требует ежесекундно отчетов, не сталкивает и не разводит… Хотя это, очевидно, безумно трудно - ведь хочется!

Итак, соответственно, можно сформулировать главный первый постулат, которым мог бы руководствоваться волевой претендент, имеющий намерения и шансы стать президентом страны: ПРЕЗИДЕНТ НЕ ДОЛЖЕН ПЫТАТЬСЯ ИЗМЕНИТЬ, ТЕМ БОЛЕЕ УЛУЧШИТЬ ЖИЗНЬ СТРАНЕ!

Этот постулат вытекает из того доказанного практикой обстоятельства, что жизнь всегда и везде ухудшалась, как только её целенаправленно пытались улучшить. Доказательств прямого целенаправленного позитивного воздействия каких-либо политиков, лидеров, президентов на общественную жизнь еще меньше, чем доказательств жизни на Марсе. Кстати говоря, передовая политологическая мысль уже почти подошла к подобному пониманию.

Даже американские, как правило, зашоренные сверх всякого приличия политологи потихоньку приходят к выводу, что будь у Франклина Рузвельта воля не вмешиваться в естественный ход событий, то Великий кризис тридцатых был бы преодолен страной в два-три раза быстрее и запомнился, а точнее не запомнился, как обычный рядовой циклический спад.

Даже российские, как правило, платные до неприличия политологи поняли, что единственным волевым, пусть и архаичным политиком в новейшей истории России был Примаков, который по истине дьявольским усилием воли не давал правительству страны так сказать «работать» (звонить, распоряжаться, вмешиваться, делить, наделять и т.д.), чем и обеспечил впервые за десятилетку рост производства. Что стоило «Примусу» не раздувать, а именно гасить чиновничью активность, может понять, наверное, лишь тот, кто знает, что любой чиновник имеет КПД не более 10 процентов - т.е. десятая часть активности у него уходит на общественные «закрома», а 90 - на личный карман.

У нас, повторяю, есть два-три претендента, у которых политическая воля, можно надеяться, выше искушения непрерывного властного рукоблудия, сильнее инстинкта непрерывного использования несовершеннолетней страны.

Можно также надеяться, что у этих двух-трех претендентов нет программ улучшения жизни украинского народа (а если и есть, то это лишь дежурная дань формальной предвыборной игре). Поэтому попутно зафиксируем еще одно пожелание времени: ПРЕЗИДЕНТ НЕ ДОЛЖЕН ИМЕТЬ ПРОГРАММЫ.

Поскольку сегодня для страны нет большей опасности, чем суетливый и гиперактивный лидер с программой (новым курсом, планом, стратегией и т.д.).

Предвидя недоумение читателя, я попробую ответить, а в чем же тогда главная функция президента? А функция эта заключается в его реальных, но не в кажущихся возможностях.

Да, президент не может непосредственно изменить, тем более улучшить жизнь своего народа, но он может изменить и даже улучшить своё непосредственное окружение. Что в наших условиях фактические почти совпадает с изменением и улучшением стратегической элиты.

Т.е. говоря суконно-казенным языком, ГЛАВНАЯ ФУНКЦИЯ ПРЕЗИДЕНТА - КАДРОВАЯ.

Президент - не директор страны, и даже не её завхоз, и уж тем более не хозяин. Таких функций штатным расписанием истории, какие бы иллюзии не строили на этот счет некоторые политики, сегодня уже не предусмотрено. Максимум, чем он может стать - Инструктором по кадрам.

Правда, в отличие от, так сказать, натурального кадровика он должен владеть в чем-то уникальным (а настоящие президенты - всегда уникальны) даром селекции элиты не по анкетным данным, не по внешним факторам (как-то: преданность, исполнительность, даже компетенция и пр.), а по породе, по природе, по социальному генотипу, по органичной внутренней, не политической, а именно психологической причастности именно к тому виду элиты, который в данных условиях актуален, плодотворен и эффективен.

Великая миссия президента найти, прочувствовать и сплатить в необходимую критическую массу группу, команду людей, которые бы не придумывали-выдумывали (вычитывали, рассчитывали, вспоминали), что им нужно делать, а скорее чувствовали, ощущали на уровне чуть ли не инстинктов, рефлексов и глубинных стереотипов своего характера.

Кстати сказать, еще проницательнейший Бертран Рассел в своей известной книге «Власть» заметил, что различные типы элит - земельная, промышленная, финансовая и пр. - глубинно и резко различаются не столько взглядами, идеями, а именно своими характерами. И не дай Бог, если характер правящей элиты не совпадает с потребностями, вызовом, велением времени.

Драма нынешнего нашего президента (и, соответственно, народа) как раз и заключается в том, что он собрал вокруг себя критическую массу людей, абсолютно не соответствующих всем основным вызовам времени, именно своими экзистенциональными характеристиками, своими характерами.

Тут не надо было быть Станиславским, чтобы не поверить этим типажам, характерам, попытавшимся играть абсолютно чужие, чуждые, инородные им роли, тем более в такой непростой пьесе, как «Конец XX века».

Тут можно было бы биться, как в знаменитом «Беге»: «Антуан, скажи по-французски… А в ответ только «жо…, жо…».

Когда рассказывают про каких-то там «чикагских мальчиков», приводивших чуть ли не за пару лет самые запущенные экономики к расцвету, это не столько миф, сколько метафора, «придуманная правда», мечта про то, что могут сделать характеры, совпавшие со своим временем.

Что могут сделать характеры, не совпавшие, мы видим сами. Неужели это не видел президент? Неужели у него не сводило скулы от фальши, безвкусицы ситуации, когда характеры, чья характерная стихия планерки, летучки, партхозактивы, слеты, селекторные заседания и съезды (очередные и внеочередные); чья характерная активность - парады, доклады, вздрючки, накачки и подначки; чьи характерные декорации - президиумы, закрытые заводские буфеты, госдачи и лесопосадки, пытались играть в «свободный рынок», «гражданское общество», «западные ценности»?

Неужели не видно было, что эти, так называемые «крепкие хозяйственники», «верные люди» и «надежные исполнители» имеют к свободной экономике такую же детерминацию, как киевские дядьки к бузине; что «управлять» для них означает не строить, а «строить» - по ранжиру, иерархии, должностям, привилегиям и т.д.; что они абсолютно, по чиновничьей душе своей, номенклатурной природе не способны понять, что строевой шаг не только разрушает бетонные мосты, но затаптывает любые ростки свободной новой экономики.

Жаль, жаль той безумной энергии, которую потратило первое должностное лицо государства на утопичные попытки изменить жизнь. (Чтобы сделать её пригодной и к новым правилам и к старым характерам.)

А ведь можно было просто поменять характеры. Не унижая и не недооценивая былых главных действующих лиц, воздав им почести и регалии, дав им команду «Вольно!», помочь выйти на первые роли все же совсем новым типажам. Тем, для которых необходимые обществу перемены являются органически естественной средой обитания. Тем, кто не пытается поменять жизнь, а сами есть часть этих изменений. Кто не придумывает реформы, а как бы выдыхает, воспроизводит всем своим собственным образом жизни, стилем поведения, особенностями мировоззрения.

Видимо, рок всех постсоветских президентов в том, что они, замученные худшими номенклатурными комплексами, вечно искали людей, которые были бы не способны предать их. А им бы надо было искать людей, не способных предать себя. По главному счету это и есть главное свойство любой подлинной элиты - неспособность предать своё родовое предназначение.

Самое обидное, что такие люди уже в стране были и пока еще есть. Уже сложилась пусть небольшая по количеству, разрозненная, но обладающая внушительной внутренней энергией новая экономическая, а точнее, предпринимательская элита. (Тут главное не спутать её с экономической номенклатурой, со всеми этими «банкирами», поднявшимися на комсомольских общаках, с «экономическими советниками», рисковавшими своими акциями, разве что во время игры в «Монополию»; «бизнесменами», торгующими подписями подельников-чиновников и прочей псевдореформаторской шушерой.)

«Белая кость» бойцов штрафбатов

Новая экономическая элита - это те характеры, та порода, которая выковывалась, проросла из новых, пусть стохастических и худосочных тенденций экономики, нового образа жизни. Это не «реформаторы», а реформированные новым жизненным укладом люди.

Это горстка отчаянных, которые риск сделали нормой жизни, а свою жизнь целиком поставили на кон успеха.

Кто скорее готов был сдохнуть от десятка болезней в переполненном КПЗ, чем выклянчивать годами свою же собственную зарплату; кто на старте своей карьеры отбивался туристическими топориками от бригад рэкетиров на польском базаре; чью машину, «бравшую» без очереди румынскую границу, переворачивали разъяренные дальнобойщики; кто впервые оказался в Венеции не по льготной номенклатурной турпутевке, а по вызову своего первого зарубежного партнера…

Короче, те, кто рисковали, нарушали, «залетали», кого «кидали» и кто «кидал» сам, но те, кто сумели пройти естественный (и противоестественный) отбор уже новой жизни, кто стали элементами, проводниками и порождениями её самоорганизации, а не чьей-то химерной идеологической выдумки, кто неустанно что-то делали, чьими костями, нервами и судьбами вымощен наш химерный рынок.

Это те выжившие ветераны первого украинского штрафного батальона, которых правящая номенклатура гнала на неизведанные, заминированные тысячами опасностей рыночные поля, чтобы потом уже пустить вслед по проделанным безопасным проходам по «трупам» павших обозы со своими родственниками, домочадцами, детьми, а себе присвоить звания ударников реформ и героев капиталистического труда...

Но это все, извините, так сказать нахлынувшие разрозненные эмоции. Если же систематизировать требования, которые сегодняшнее время предъявляет к новой элите, то вырисовывается следующий её облик:

1. Это должны быть люди, безусловно, молодые, во всяком случае, до сорока лет, т.е. люди, не впитавшие в себя, свой жизненный опыт, свой уклад, свои привычки тот «совковый» менталитет, социальный генотип, который отличал в минувшие времена всех нас от другого мира.

В одной из стран СНГ есть ресторан «Серебряный век», который неожиданно даже для его владельца вошел в десятку лучших ресторанов мира по обслуживанию и кухне. Секрет этого феноменального успеха объяснялся очень просто - среди сотни сотрудников этого ресторана, поваров, официантов, менеджеров, гардеробщиков, по условиям хозяина не было ни одного, кто имел хотя бы час стажа работы в прошлом общепите.

Этот же принцип должен исповедоваться при формировании нового эшелона. Никто из этих людей не должен иметь активного «стажа» той былой системы ценностей и образа жизни. Никто не должен быть заражен бациллами тотального единомыслия, холуйства, чинопочитания и лицемерия.

2. Это должны быть люди не просто не имеющие «родовых пятен», но, прежде всего, люди состоявшиеся, точнее успешно состоявшиеся в новой системе координат и отношений. Бывают исключения, но редко удается молиться двум Богам, редко удается дважды успешно предать себя.

Люди, которые были карьерно успешными в старой системе, конечно, смогут карьерно быть успешными и в новой системе. Бывший комендант концлагеря, наверное, может стать директором детского сада, но где гарантия, что по ночам его не будет мучить ностальгия по «испанским сапожкам», дыбам и газовым камерам. Поэтому в принципе лучше не рисковать.

Человек, полностью состоявшийся как личность, как профессионал в новой системе координат, будет с ней связан своей плотью и кровью, будет кожей ощущать вызовы именно своего времени, он не будет мучаться тем феноменом, который когда-то Гегель назвал раздвоенным сознанием, а Кьеркегор - сознанием несчастным.

3. Это должны быть легально богатые люди, т.е. люди, которые не стыдятся нажитого богатства даже при тех обстоятельствах, что наше государство, от президента до последнего чиновника включительно, последовательно отстаивает лицемерную идею «постыдства богатства» и делают все, чтобы любое богатство ассоциировалось у нас с криминалом, нечестностью, «обманом народа».

Вообще человек, который в наших условиях смог стать состоятельным, «материально устойчивым», опираясь на собственные силы, да еще и имел мужество и дерзость публично об этом заявить, уже сразу, без всяких оговорок и анкетных проверок может претендовать не только на «высшую меру», но и на награды Героя страны, Ярослава Мудрого, Варвары Великомученицы или на немедленное назначение на пост не ниже министра.

Человек, объявляющий о своем богатстве в нашей стране, где быть богатым официально не только постыдно, но и опасно и где есть тысячи способов сокрытия своих доходов, либо человек, уже бесконечно уставший от социального лицемерия, от постоянной лжи власти и народа друг другу, либо человек, обладающий повышенным чувством собственного достоинства, который душевный дискомфорт и риск готов предпочесть унылым однообразным уловкам и фальши существования.

К тому же это должны быть люди, которые не просто имеют значительную собственность, недвижимость и движимость, но еще и декларируют её - это люди, уже сделавшие свой выбор, выбравшие свой путь.

Японцы говорят: истинный путь - путь, с которого невозможно свернуть. Сегодня у нас есть только один способ, один критерий найти людей, которые уже не свернут с того пути, по которому рано или поздно пойдет вся страна. Это их собственность, намертво вбитая в этот путь, подобно тому, как булыжник навечно вбивают в мощеную дорогу.

Вообще можно было бы поставить интересный эксперимент, тем более что экономическую ситуацию в стране уже невозможно специально ухудшить, то этот эксперимент не нес бы за собой никакого экономического риска: взять в налоговой инспекции список десяти людей, задекларировавших в стране самые большие доходы и самую значительную недвижимость, и поручить этим людям сформировать правительство. Сто процентов гарантии, что через год подъем в экономике, торговле, промышленности и т.д. Украины был бы в два-три раза выше, чем у многих соседних стран.

Дело-то в том, что так называемая «экономика» - лишь маленький частный раздел психологии. Не из «правильной» экономики возникают нужные эпохе люди, а из нужных эпохе людей вырастает «правильная» экономика.

4. Это должны быть люди, наработавшие, нажившие и выстрадавшие весь необходимый для нового времени профессиональный ценз.

В морской практике нет случая, чтобы капитаном стал человек, не наплававший весь необходимый капитанский ценз. Т.е. человек, который последовательно не проработал бы на каждой ступеньке профессионального роста от рулевого до капитана. Новая элита - это те люди, которые умудрились за последние 10-12 лет не только выжить, но и пройти последовательно все ступеньки предпринимательско-менеджерской деятельности, начиная от кооператоров и челноков, кончая владельцами крупных фирм и корпораций.

Почему, кстати, громадная Россия проиграла войну крошечной Чечне? Российским армейским генералам-теоретикам и стратегам глобальных военных кампаний и масштабных военных операций противостояли практики уличного боя и партизанской горной войны.

Пока нашей экономикой будут управлять «экономисты»-стратеги и теоретики, мыслящие масштабами и понятиями книжной макроэкономики, а не люди, выросшие из пор микроэкономической среды, из уличных торговцев и базарных лавочников, наша экономика будет терпеть поражение за поражением.

Не спасает ситуацию даже то, что наши чиновники-«макроэкономисты» деньги, выкачанные из воздуха монетаризма, заначенные от глобальных государственных проектов, активно вкладывают в личную микроэкономику: фирмы своих детей, матерей, жен, свояков.

Казалось бы, обнадеживающий факт то, что у нас нет ни одного крупного государственного деятеля, вокруг которого не роилась бы масса семейных фирм и фирмочек. Но деньги, к сожалению, деньгам рознь.

Истинные деньги, как в той сказке: деньги, за которыми бросаются в огонь, - а это только те, которые добыты собственным риском, потом и кровью, вольной конкуренцией с себе подобными, а не деньги, которые лениво смахивают со стола в пухлых конвертах. Если первые деньги учат, воспитывают, обтесывают, хотя иногда и калечат, то последние только развращают.

5. Наконец, это должны быть люди, как это ни покажется не совместимым с тем, что было сказано до этого, с достаточно высокой личной культурой, возможно, находящиеся в противоречии с внешней средой, но в гармонии с внутренней; скорее верующие, чем агностики, скорее гордецы и наглецы, чем холуи и холопы.

Эти качества не так сложно выявить. Человек культурный по своей породе, т.е. человек, обладающий повышенным чувством собственного достоинства, легко виден в толпе, тем более на нашем общем социальном фоне.

Эти люди никогда не работают из чувства преданности, хотя могут работать из чувства долга. Эти люди, как правило, не работают за идею, а работают за деньги (хотя именно идейные продаются чаще всех остальных).

Эти люди не имеют никакого общего морального генотипа с той чиновничьей челядью, которая сегодня сидит во властных кабинетах Украины, да и многих других стран. Выходцы из этой челяди даже на уровне вице-премьеров (а в Росси - и премьеров) успевают дважды, а то и трижды лизнуть руку бьющего или вышвыривавшего их вон хозяина. А это должны быть люди, которые впиваются зубами в руку хозяина при одном только грубом замахе.

6. И наконец, необходима критическая масса подобных людей. В серьезной российской прессе уже неоднократно иронизировали над попытками «испечь» «правительственный пирог» механистическими способами, когда берутся «пять бывших министров, два коммуниста, два финансиста, два еврея и один бизнесмен» и из всего этого, «запеченного» в президентской администрации, пытаются сделать такую правительственную кулебяку.

Один, два, даже три представителя новой волны, какими бы качествами они ни обладали, общего качества правительства не изменят. Поэтому заведомо была обречена на неуспех украинская модель, где в каждое правительство пытались «впарить» одного реформатора или одного бизнесмена. Как бы пресса ни надувала этих одиночек до невероятных размеров подобно тому, как цыган надувает через соломинку перед продажей тощую лошадь, толку от этого никакого.

Должна быть критическая масса подобных людей, масса, которой они смогут подавить и продавить глухое, но непрерывное и неизбежное сопротивление громадной прослойки «кувшиньих рыл» - чиновников среднего звена, которые сегодня способны свести на нет любое самое благое начинание, от кого бы оно ни исходило - то ли от премьера, то ли от президента, то ли от самого господа Бога.

«Нанайские мальчики»

Можно долго было бы продолжать эту наболевшую тему, но, пожалуй, и так всё ясно. Поэтому перейдем к следующей: ПРЕЗИДЕНТ НЕ ДОЛЖЕН БОРОТЬСЯ С ОЛИГАРХИЕЙ.

Одной из самых больших мифологен нашего времени является иллюзия о том, что стоит якобы задавить (приструнить, напугать, уничтожить и т.д.) пресловутую олигархию, как жизнь сразу наладится и «все будет хорошо». Это не просто неверное заключение, это, во-первых, очень распространенное заблуждение, поскольку нет ни одного из 15 претендентов на пост президента, в чьих программах не значился бы пункт «борьба с олигархией». (Если дело пойдет так и дальше, то борьба с олигархией перекочует у них в распорядок дня, типа: 1) 7.00 - подъем и чистка зубов; 2) 7.30 - завтрак; 3) 8.00 - борьба с олигархией…)

Во-вторых, это не только распространенное заблуждение, но очень опасное заблуждение. Опасное потому, что олигархия - это естественное продолжение ныне существующей системы, образа жизни, уровня развития страны. Попытка убить олигархию была бы похожа на попытку, кто еще помнит этот цирковой номер, одного из «нанайских мальчиков» - убить во время борьбы другого.

Дело в том, что олигархия в любом ее виде, будь то клановое влияние на власть, власть самой «семьи», кумовство и своячество (как возможный будущий вариант патриархально-селянской модели управления страной), - все это издержки не слабости президента, не слабости исполнительной власти, а слабости народа.

Соответственно самое страшное, что может случиться (хотя такое у нас не может случиться в принципе никогда), - это ситуация, когда президент побеждает олигархию. Такая ситуация называется диктатурой.

Другое дело, если олигархию побеждает сам народ. Вот такая ситуация называется демократией, а точнее - гражданским обществом.

Можно было бы долго говорить, и, возможно, позже мы вернемся к этой теме, что нужно народу для того, чтобы уничтожить или хотя бы ограничить олигархию во всех ее проявлениях, как европейских модерновых, так и азиатских архаичных.

Пока же достаточно сказать следующее: в принципе победить олигархию может только богатый народ. В странах со средними зарплатами в 2-3 тысячи долларов в месяц олигархии не наблюдается ни в телескоп, ни в микроскоп. С другой стороны, нет ни одной страны в мире со средней зарплатой меньше 100 долларов в месяц, где бы не наблюдались бесчинства тех или иных олигархических форм.

Отсюда вывод - если президент в наших условиях начинает вдруг бороться с олигархией, не повышая при этом хотя бы уровень жизни народа, то дело скорее всего идет к диктатуре.

К тому же существует странная закономерность - при любой борьбе с олигархией первыми в этой «священной войне» почему-то погибают не олигархи, а чаще всего их противники, а заодно и политические противники или оппозиционеры действующей власти.

Другое дело, если речь идет об изменении природы, о трансмутации олигархических образований. В медицине уже существуют препараты и методики, осуществляющие мутации злокачественных опухолей на доброкачественные. Последние, конечно, тоже не подарок, но все же…

Точно так же в современной политике есть способы мутирования олигархических форм и наростов из образований, жадно пожирающих свою страну, в формы, которые хотя и не являются оптимальными и жизненно необходимыми, но уже не выступают для страны, народа жизненно вредными, жизненно опасными.

Таким способом является общественная легализация, если можно сказать, «лучших» представителей подобных образований через включение их в систему общественной ответственности. Березовские значительно менее опасны, когда они делают дела в более-менее обозреваемых извне кабинетах, чем когда они делают делишки в скрытых кулуарах «семей».

«Гласность и открытость» в свое время даже из такого монстра, как компартия, сделали достаточно безобидную общественно-политическую организацию.

Поэтому единственное, что, на наш взгляд, может обещать и сделать эффективно президент, - это не полная ликвидация, а хотя бы частичная прозрачность существующих олигархических субстанций.

Пусть «бульдоги» возятся под ковром. Но ковер этот можно сделать прозрачным, чтобы, по крайней мере, была видна масть этих «животных», приемы, которые они применяют, и, главное, кость, из-за которой они дерутся.

В принципе не страшно, когда жена вице-премьера владеет суперэлитным ночным клубом-рестораном, а сын силового министра - супердоходной транзитной фирмой. Страшно, когда об этом можно узнать только из слухов. Да и то только во время предвыборных кампаний.

У олигархии есть два основных инструмента общественного влияния, воздействия на власть - это тайна и блеф. Стоит разрушить тайну, как блеф испаряется сам по себе, а олигархия без блефа - не такой уж и сильный игрок даже против слабого народа.

Наконец, не стоит допускать, чтобы президент страны был смешен, а президент, борющийся в бедной стране с олигархией, не менее смешен, чем Дон Кихот, борющийся с ветряными мельницами.

Наконец:

Президент не должен создавать идеологию

Надо сказать, что одним из самых опасных дел для государственных мужей является попытка создания какой-либо идеологии. Впрочем, не менее опасный соблазн - использовать чужую идеологию в уже готовом виде.

У настоящих, жизнеспособных идеологий, как правило, нет реальных персонифицированных творцов, как, например, у хорошего анекдота никогда нет и не может быть персонифицированного автора. Все попытки искусственного создания, выдумывания, изобретения тех или иных идеологий заканчивались плачевно, причем и для авторов, и для последователей.

Плачевно заканчивались и попытки механистического слепого следования даже эффективным жизнестойким, но чужим идеологиям.

Идеология очень тонкая, хитрая, неуловимая, а к тому же штучная субстанция, поэтому нужно обладать безукоризненным политическим вкусом и тонкой, даже изощренной, социальной интуицией, чтобы, например, чужую идеологию сделать «родной».

Украина сегодня заполнена целой галереей странных типов, которые, как арлекины и ряженные, щеголяют в чужих, а потому нелепых идеологических одеждах: из-под элегантных белых фрачных манжетов либерализма можно вдруг увидеть масластые мозолистые руки с черными каемками под ногтями или наоборот - из-под грубошерстных спецовочных рукавов каких-нибудь «трудовиков» нагло выпирает платиновый Картье с бриллиантовым оформлением на изнеженной вялой руке; а то из-под сутаны как бы христианского доктринерства вдруг мелькнут «цепура» или набитые кентосы известного «братишки».

Образцово-показательным, на мой взгляд, является случай с господином Суркисом. Я думаю 90% неуспеха на выборах городского главы ему принесло как раз резкое несоответствие его внутренних сущностных характеристик и внешнего идеологического антуража.

Наших избирателей можно обвинить в чем угодно, кроме полного отсутствия чувства политического вкуса. Любое несоответствие содержания и формы, тем более несоответствие дикое, вопиющее, избиратель чувствует пусть не так тонко, как хотелось бы, но достаточно ощутимо. Поэтому, как мне кажется, выезд того же Суркиса на выборы в социал-демократическом антураже был воспринят не менее фальшиво, чем если бы, например, он выезжал в народ на старом «Запорожце».

Дело в том, что социал-демократия - это идеология неуспеха, это идеология латентной зависти, т.е. тех, кто скрыто, но от этого не менее остро завидует более удачливым, кто пусть в мягкой форме, но все же хотел забрать кое-что у более удачливых и кое-как поделить.

В свое время наш великий земляк и киевлянин, всемирно известный религиозный мыслитель отец Сергий (Сергей Булгаков) писал, что социал-демократия - это «бескрылая, сиюминутная, мелочная, вульгарная и приземленная мечта» не совсем сытых масс.

Можно, конечно, понять и даже поддержать социал-демократические устремления младших научных сотрудников, по году не получавших зарплат, но поверить в полную искренность людей не просто сытых, но достаточно успешных и, даже, сверхуспешных - весьма и весьма проблематично.

Я на сто процентов уверен, раз уж зашла речь об этом примере, что если бы г-н Суркис отталкивался не от идеологической доктрины неуспеха, а именно успеха, если бы он не обещал накормить людей, выплачивать зарплаты, а обещал создать условия и поделиться опытом, как его личный успех, успех его клуба и фирмы тиражировать и сделать массовым явлением, то результат был бы совсем другим.

Кстати, если зашла речь уже об успехе, то следует заметить, что успех - это краеугольный камень любой жизнеспособной идеологии.

Хочу попутно развеять одно из самых устоявшихся заблуждений в политике. Отнюдь не та или иная идеология приводит к успеху, а совсем наоборот. Вокруг того или иного успеха строится та или иная идеология. Не идеология американской мечты, самая, кстати, мощная и продуктивная в мире, привела к процветанию тысячи и миллионов американцев, а наоборот - вокруг жизненных персональных выигрышей, индивидуальных побед над обстоятельствами и личностных успехов возникла эта знаменитая идеология.

Поэтому президент, который говорит своим избирателям: «Я дам вам идеологию (национальную идею), которая приведет нас к успеху», - это утопия и нонсенс.

Зато президенту, который скажет: «Я не позволю помешать, чтобы каждый из вас персонально имел шанс на личный успех, вокруг которого мы создадим идеологию (или идеологии)», можно было бы поверить, особенно после своего персонального личного успеха.

Вообще все идеологии в контексте власти делятся на две категории. Первая - это когда власть говорит народу: «Я дам…»; вторая, когда власть говорит: «Я не буду мешать…» Догадайтесь-ка, при какой идеологии народ живет лучше.

В заключение хочется процитировать самую великую, а потому, наверное, самую короткую книгу всех времен и народов Дао дэ цзин. Говоря о том, что недеяния всегда выше деяний, автор пишет: «Лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует. Несколько хуже те правители, которые требуют от народа его любить и возвышать. Еще хуже те правители, которых народ боится, и хуже всех те правители, которых народ презирает».