Увядший гранат

Как утверждал его любимый Альбрехт Дюрер: "К тому и служат искусства, чтобы дать возможность познания добра и зла". Именно искусства - не живопись, музыка или литература, а множество. Поскольку инструментов познания в тебе - словно зерен в гранате.

* * *

Георгий (Юрий) Иванович Нарбут родился 25 февраля (9 марта) 1886 года на хуторе Нарбутовка Глуховского уезда Черниговской губернии (ныне - с. Червоное Глуховского района Сумской области) в семье мелкого помещика. Это был старинный, хотя и обедневший казацкий род. Его родословная прослеживается с ХV века, а фамилия Нарбут тюркского происхождения и в переводе с фарси означает... "гранатовый сад". Знаете, что особенно интересно? Нет, не факт, что фамилия глубоко укореняется в историю бывшей гетманской столицы Глухова или в древнюю историю всей Гетманщины. А то, что фамилия Нарбут древнеперсидкого происхождения встречается по всей территории бывшей Речи Посполитой, где повсюду обрело новое, символическое значение.

По меркам своего времени отец, Иван Яковлевич Нарбут, был образованным человеком. Хотя и владел он хуторком, но семья едва сводила концы с концами. Обедневший помещик работал в уездном городке Глухове "запасным собирателем". Свет неблизкий - 20 километров. Детей воспитывала мать, Неонила Николаевна, и была очень занята. Поскольку в семье подрастало девять сыновей и дочерей, и у каждого было свое дарование. В частности Владимир, младший брат Георгия, стал известным поэтом Серебряного века, входил в "Цех поэтов" Николая Гумилева, был репрессирован в 1937 году и умер в ГУЛАГе.

Первым учителем будущего художника стал дьяк из соседнего села. Большое впечатление на Юрия в детстве произвели вытынанки, разрисованные печи, вышитые сорочки, увиденные по селянским домам, о чем он вспоминал в течение всей жизни и к мотивам которых все время в разных формах возвращался.

В 1896 году отец отдал Юрия и Владимира в науку в Глуховскую мужскую гимназию (ныне - на ул. Киево-Московской), которая в 1889-м была преобразована в гимназию классического типа. До тех пор мальчик никогда родного хутора не оставлял, поэтому впечатлений было море! В гимназии (ныне - один из корпусов Глуховского национального педагогического университета) учился средне. Даже по рисованию будущий ректор Украинской академии искусств получал неудовлетворительные оценки, поскольку фантазия маленького художника не соответствовала казенным требованиям. При том, что учитель рисования Петр Рейлян имел славу неутомимого краеведа и исследователя уездных древностей и учил не только Юрия Нарбута, но в 1901–1909 годах и будущего историка и искусствоведа Федора Эрнста.

На все свое время, и на познание добра и зла - тоже.

Здесь следует заметить, что материальное положение семьи мелкого уездного чиновника И.Нарбута было на грани бедности. С красками и карандашами Юрий познакомился только став гимназистом.

В 1903 году на его юношеских рисунках появились рыцари в доспехах, готические дворцы. Старшеклассника не по-детски пленила книжная иллюстрация, в частности работы художника-графика Ивана Билибина к детским книгам. В уездной библиотеке Глухова гимназист брал подшивку журналов "Мир искусства", где встречались исследования о выдающихся произведениях античности, о шедеврах эпохи Возрождения или, например, статья о самобытности японского искусства.

После окончания гимназии (1906) Георгий Нарбут с неизменным успехом экспонировал свои оригинальные произведения. Чаще всего это были иллюстрации к известным сказкам: "Война грибов", "Горошек", "Снегурочка", "Кощей Бессмертный". За годы обучения в Глуховской мужской гимназии дважды подавал произведения на выставки изобразительного искусства. Первое признание пришло в 1904 году, когда рисунки ученика экспонировались на сельскохозяйственной выставке в Глухове и были отмечены похвальной грамотой уездного земства. И что удивительно, все восемь лет обучения в уездном городке, чтобы не осрамиться перед чиновниками, отец запрещал гимназисту... рисовать. Несмотря на пристальное око Ивана Яковлевича, Юрий любимого дела не оставил.

Для отца официально Юрий подался в серьезные студенты, когда поступил на факультет восточных языков Санкт-Петербургского университета (именно отсюда - заинтересованность живописью Дальнего Востока), впрочем, со временем он перевелся на историко-филологический факультет.

Но, выскользнув из-под родительской опеки, в городе на Неве юноша продолжал заниматься живописью. Нет, пойти в науку к кому-то Георгий Нарбут не хотел. Он искал встречи с мастером, которому доверял больше всего, кого издавна считал авторитетом как книжного графика. Наконец украинцу посчастливилось показать свои рисунки мэтру - Ивану Яковлевичу Билибину, на книжных иллюстрациях которого к сказкам Александра Пушкина гимназист вырос как художник.

Внимательно рассмотрев работы, И.Билибин не просто принял гостя в ученики, но и дал ему приют у себя дома, выделив отдельную комнатушку. В первой половине дня Георгий Нарбут слушал лекции в университете, а под вечер они вдвоем с Иваном Яковлевичем рисовали за одним столом, с той только разницей, что мастер работал кистью, а ученик - пером. Отличие было еще и в том, что юноша одинаково точно рисовал как правой, так и левой рукой.

Что еще сделал мастер, художник-график И.Билибин для способного ученика? Весной 1907 года по случаю познакомил его с московским издателем Иосифом Кнебелем, который открыл первое в Российской империи специализированное издательство, печатавшее книги об искусстве. Родом из городка Бучач, что на Станиславщине (ныне - Тернопольская область), этот столичный книгоиздатель поддержал лозунг прогрессивной педагогики "Искусство в школу!" и стал искренним поборником создания детской художественной книги.

Вот почему Георгий Нарбут получил возможность начать с азов, двигаясь, так сказать, к чистым творческим источникам и вместе с тем сея разумное, доброе и вечное. Вскоре по заказу И.Кнебеля молодой украинский художник создал серию иллюстраций к народным сказкам - "Журавль и Цапля" (1907; тираж 5000 экземпляров, цена 50 коп.; это стало стандартом для серии), "Война грибов" и "Деревянный орел" (обе - 1909), "Теремок" и "Мизгирь" (обе - под одной обложкой; 1910), "Как мыши кота прятали" (1911); сборники народных песен и потешек "Пляши, Матвей, не жалей лаптей" (1911); издал две книги силуэтов: "1812 год в баснях Крылова" и "Спасенная Россия в баснях Крылова" (обе - 1913).

В дружеском разговоре старший на 11 лет товарищ Мстислав Добужинский, который сам учился за границей не у одного мастера и, в частности, одним из первых оценивший талант Микалоюса Чюрлениса, посоветовал Георгию Нарбуту поехать в Мюнхен, к своему бывшему учителю. Так украинец и сделал. И вновь помог издатель-земляк Иосиф Кнебель - профинансировал поездку. В столице земли Бавария до конца 1909 года студент шлифовал мастерство в частной художественной школе Шимона Холлоши, созданную венгерским художником в 1886 году.

Кроме уроков у известного графика Ш.Холлоши, у Георгия были и другие студии. Он по собственному опыту знал, чего не хватает в Санкт-Петербурге больше всего: общения с оригиналами. Поэтому, когда классы заканчивались, Георгий Нарбут отправлялся в Мюнхенскую пинакотеку, где зал за залом осматривал собрание классических произведений - разные эпохи, разные народы, разные культуры.

Вернувшись в город на Неве во всеоружии новейших европейских знаний и умений, Георгий Нарбут органически влился в объединение "Мир искусства", начал работать в редакции журнала "Гербовед", на работе создавая гербы, а дома иллюстрируя книги. Это и не удивительно. Пока украинец жил в 1906–1917 годах в Санкт-Петербурге, он учился то у филигранного книжного иллюстратора и театрального оформителя Ивана Билибина, то у непревзойденного мастера городских пейзажей и искусствоведа Мстислава Добужинского. Оба наставника были активными участниками художественного объединения "Мир искусства".

В 1910–1912 годах Георгий Нарбут работал большей частью как книжный художник-график. В тот период он проиллюстрировал сказки Ганса Христиана Андерсена, басни Ивана Крылова, народные пересказы и легенды. Казалось, способный художник чего-то ждал, прорисовывая воображением волшебные приключения других художников. А возможно, искал. Как я уже замечал ранее, - в гранате немало сочных зерен...

Еще в Мюнхене 23-летний Георгий увлекся... детскими игрушками. Вернувшись на берега Невы, хобби не оставил, а собрал большую частную коллекцию игрушек, и даже сам взялся их изготавливать. Как результат - в 1911 году появилась первая книга Георгия Нарбута "Игрушки", которую он сам проиллюстрировал (гуашь, акварель), а написать стихотворный текст заказал приятелю, поэту-символисту и эзотерику Борису Диксу. Представленная московским издательством "Издатель И.М.Кнебель", она благодарно была посвящена двум благодетелям и учителям - Александру Бенуа и Мстиславу Добужинскому. Уже тогда выразительно проявилась характерная и для всех последующих книг Г.Нарбута черта - максимум графики, минимум текста.

Казалось, Георгий Нарбут наткнулся на золотую жилу, и отныне беззаботно будет купаться в роскоши в тихом море книжной иллюстрации. Но как тонкий знаток украинских древностей и геральдики, он создал еще и множество гербов: иллюстрировал или оформлял "Малороссийский Гербовник" Владислава Лукомского и Вадима Модзалевского (1914; свыше 400 гербов черниговского дворянства), "Гербы гетманов Малороссии" (1915) тех же авторов, "Старинную архитектуру Галиции" (1915) и "Старинные усадьбы Харьковской губернии" (1917, обе - искусствоведа Георгия Лукомского) и другие ныне раритетные издания.

Многих опытных коллег и искусствоведов поражала продуктивность настойчивого художника-графика. У Георгия Нарбута она росла из года в год. Если в 1912-м из печати появились 12 изданий с его авторскими иллюстрациями, то в 1913-м - семнадцать, а в 1914-м - уже тридцать! И каждое издание превращалось в шедевр, а с учетом мизерных тиражей - в раритет. Представьте: уникальное издание "Гербы гетманов Малороссии" Владислава Лукомского и Вадима Модзалевского напечатали тиражом всего 50 (!) экземпляров!

Несмотря на столичный лоск и новый статус, художник каждое лето отправлялся в Украину, в Глухов, где изучал памятники украинской старины. Поэтому не случайно собственный герб Нарбут подписал так: "Мазепинец полка Черниговского, Глуховской сотни, старшинский сын, гербов и эмблем живописец" (1912). Дарование не превращается в талант в пустоте.

Слово "гранат" происходит от латинского granatus, что означает зернистый. Интересно, что в некоторых языках терпкий сочный плод называли "зернистое яблоко". С древних времен на Ближнем Востоке он считался королем всех плодов. Где вы еще видели, чтобы фрукт естественной формой напоминал царский атрибут - корону, величественный символ верховной власти? В 1914–1915 годах украинец вновь удивил коллег, когда неожиданно создал цикл аллегорических композиций на темы Первой мировой войны, а потом вдруг перекинулся на работу над... "Українською абеткою".

Палитрой интересов Георгий Нарбут напоминал художников Возрождения, которые любым своим произведением воплощали великолепное искусство: что ни произведение - то шедевр. Поэтому не случайно в 1916 году 30-летнего Георгия Нарбута вместе с бывшим учителем - седовласым Иваном Билибиным, а также Евгением Лансере и Кузьмой Петровым-Водкиным коллеги по кисти избрали в руководящий комитет художественного объединения "Мир искусства".

В один из летних дней 1915 года, находясь на отдыхе в родительском имении на хуторе Нарбутовка Глуховского уезда, художник начал новый шедевр. Это должна была быть акварель "Розы (в бокале)", которую автор собирался подарить первой жене Вере Павловне Кирьяковой, которая в марте 1914 года родила мужу первенца - дочь Марину.

По разным причинам картину закончить на Глуховщине не удалось, поэтому довершал натюрморт "Розы (в бокале)" в Петрограде. По памяти. Как художнику удалось сохранить необыкновенную свежесть натуры и целостность цветовой гаммы - одному Богу известно. Впрочем, настоящий ажиотаж ожидал художника в 1916 году, когда в Петрограде он выставил работу на ежегодной выставке творческого объединения "Мир искусства". Зрителей перед "Розами" останавливалось немало, но их раздражала приписка "Не продается". И как ни сопротивлялся Георгий Нарбут, но эту работу ему все же пришлось продать. За огромные по тем временам деньги - 800 рублей, при стартовой цене 300 рублей. И не кому-нибудь, а семье Николая ІІ.

В сентябре 1917 года коллеги избрали Г.Нарбута профессором - руководителем графической мастерской Украинской академии искусств. С того времени он жил проблемами академии, занимаясь всем - от создания печати до решения финансовых вопросов. В декабре того же года, в очень тяжелое для академии время, художник занял должность ректора.

Самое активное участие он принимает во всем, в чем нуждалась молодая страна: в создании государственной символики Украинской Народной Республики (в частности проектов Государственного Герба и Печати), эскизов украинских дензнаков - гривен, национальной азбуки, почтовых марок, ценных бумаг УНР, грамот и даже открыток. Именно Нарбутяка, как на запорожский манер называл себя художник, выполнил колоссальный спектр графических работ, идентифицировавших Украинское государство, - от эскизов мундиров армии Украинской Народной Республики до создания упаковок и этикеток для украинских товаров, почтовых марок УНР в 30, 40 и 50 ша́гов, обложек журналов "Мистецтво", "Зоря", "Наше минуле", "Солнце Труда", экслибрисов, ставших классикой национальной графики.

В 1918–1920 годах в квартире Георгия Нарбута, на втором этаже деревянного домика в Георгиевском переулке, 11, возле Софии Киевской, собирались единомышленники, "верившие в свободу, разум, искусство, науку". Свет на них пролил Павло Тычина, утверждая, что Господь смилостивился над Георгием Нарбутом, поскольку забрал его раньше, чем те, кто приезжал за "умниками" и гениями на черных "воронках".

Весной 1918 года в пятикомнатной квартире Нарбутов в Георгиевском переулке поселился с женой давний товарищ Георгия Ивановича - историк, археограф, архивист и генеалог Вадим Модзалевский, который перебрался в столицу из Чернигова, получив должность заведующего архивно-библиотечным отделом Министерства образования УНР (позднее - Главное управление искусства и национальной культуры). Крепкая мужская дружба отрывает их от семей. Нарбут и Модзалевский всегда вместе, они едины, как вода и пламя. Наконец бурный и неудержимый Георгий нашел тихую и самоотверженную, а главное - разумную дружбу. Как ярые почитатели украинских древностей, они каждую неделю отправляются на Подол, где скупают на рынке антиквариат и раритеты.

Квартира постепенно приобретает черты музея, превратившись осенью 1919 года в известную в столице художественную ложу. Здесь собирается и движет искусство их девятка: эксцентричный Нарбутяка в желтых сапогах, Ефим Михайлов, Павло Тычина, Михайло Семенко, Александр Чапковский, Лесь Курбас, Филипп Козицкий, Федор Эрнст. Девятым едва не поочередно становился кто-то из достойной четверки "интересных кандидатов" - Вадим Модзалевский, Николай Зеров, Яков Степовой или Николай Бурачек. Этим списком достойных украинцев общество не ограничивается. В художественном салоне в Георгиевском переулке появлялись Сергей Ефремов, Андрей Никовский, Петр Стебницкий, Павел Зайцев и другие.

Но 23 мая 1920 года в Киеве Георгий Нарбут, украинский художник-график, создатель государственной символики УНР, автор первых государственных знаков, банкнот и почтовых марок, основатель украинского книжного искусства, один из основателей и ректор Украинской академии искусств после осложнений от букета болезней умирает. Когда зашла речь о погребении, учитывая значение для национальной культуры усопшего, группа его единомышленников, "девятка", решила найти в предместье пару серых волов, чтобы те, по давнему украинскому обычаю, везли гроб на кладбище, но не получилось. В военное время удалось раздобыть только пару не реквизированных большевиками лошадей.

Затем по улицам Киева на кладбище тронулась традиционная траурная процессия. Впереди грустно выступал военный оркестр Украинской Народной Республики, за музыкантами с весенними цветами шли студентки академии в светлой одежде. Затем на открытой телеге, устланной коврами, - гроб, а за ней - весь художественный Киев.

Вечный покой Мастер нашел на зеленой Байковой горе, на тамошнем кладбище - участок №2. Покойника похоронили не в траурном черном костюме, а в любимом... темно-синем казацком жупане с серебряными пуговицами, в котором Георгий Иванович, подлинный ценитель украинских древностей, в последнее время приветливо встречал гостей...

* * *

Как ни сопротивлялся гранат, но увял. На одном из последних оставленных после себя пасмурных этюдов Нарбут изобразил ночь, лунный свет, развалины Софии Киевской и вечные ветряные мельницы. Возможно, вспоминая о волшебной мельничке прадеда Мусия Нарбута, умевшего и из пистоля бабахнуть, и бедам противиться, и смерть пережить.