"Пеликан" и "пеликаненок"

Одного из ведущих украинских искусствоведов первой трети ХХ в. Даниила Щербаковского ученики прозвали "пеликаном". Такое сравнение с птицей, олицетворением для христиан милосердия, родительской любви, самопожертвования и символом евхаристии и самого Христа, оказалось пророческим. Если согласно рассказам памятника древней литературы "Физиолог", пеликан, подобно Спасителю, собственной кровью воскресил птенцов, то Д.Щербаковский пожертвовал жизнью ради сохранения любимого детища - музея.

Родился исследователь, по официальным документам, 30 (18 по старому стилю) декабря 1877 г. в селе Шпичинцы (сейчас Ружинского района Житомирской области) в семье священника. Его профессиональное становление происходило под определяющим влиянием Владимира Антон о вича на историко-филологическом факультете Киевского университета св. Владимира (1897–1901). По окончании учебы юношу оставили на кафедре русской истории. Казалось, будущее определено. Однако его судьба сделала неожиданный поворот.

В 1904 году директор Киевского музея древностей и искусств (сейчас здесь расположен Национальный художественный музей Украины) Николай Биляшевский, заметив настойчивость и неординарные способности молодого историка, убедил его изучать народное искусство, которым тогда еще мало интересовались. С того времени собирание, изучение и охрана памятников украинского искусства стали смыслом жизни Д.Щербаковского. С этого пути его не смогли свернуть ни четыре года преподавания в гимназиях Умани, ни мобилизация в армию во время Российско-японской и Первой мировой войн, ни экономическое разорение и голод конца 1910-х – начала 1920-х гг., когда единственным продовольствием была похлебка из лебеды, собранной на днепровских склонах.

Сначала как корреспондент, а с 1910 года как заведующий историческим и этнографическим отделами музея исследователь, по точному замечанию историка и теоретика искусства Федора Эрнста, "конно, пешо, поездом и пароходом обошел и объездил все закоулки, все города, городки и села Украины, по всем ее широким просторам изучая памятники ее прошлого". Даже с фронта он присылал приобретенные на собственные денежные средства в Восточной Галиции и Северной Буковине иконы, рукописи, ковры и пр. произведения. А в годы освободительной борьбы вместе с двумя музейными служителями - своими тезками - перевез из оставленных владельцами помещений в музей сотни еще не сожженных или разграбленных памятников. По подсчетам современников, исследователь обогатил родной музей на 30 тыс. произведений, сформировав одну из самых репрезентативных коллекций украинского искусства, распределенную сейчас между национальными музеями и заповедниками Киева - художественным, историческим, народного декоративного искусства, Тараса Шевченко, Киево-Печерским и, как ни удивительно, русского искусства. Кроме того, он организовал масштабные выставки и опубликовал около полусотни исследований о портретной живописи, народной картине, ювелирном искусстве, деревянной церковной архитектуре, ковроткачестве, наследии Шевченко и др., сформировавших канон украинского искусства.

Блестящий ученый, Д.Щербаковский, по утверждению современника, "с огромным напряжением воли, в глубоком убеждении, присущем лучшим представителям старейшей генерации украинцев, что нельзя отрекаться ни от одной работы, которую нужно делать и которую некому делать", брал на себя бремя разнообразнейших дел. Скажем, в 1922–1923 гг. вернул из Москвы в Киев более 3 тыс. ювелирных изделий, изъятых из церквей и музеев республики в фонд помощи голодающим. Заботился о становлении реставрационного дела и организации научных учреждений, среди которых - секции этнографии и искусств Украинского научного общества, Кабинет этнологии и антропологии им. Ф.Вовка, художественный отдел Всеукраинского археологического комитета. Преподавал историю украинского искусства в киевских художественных учебных заведениях - от Академии искусств до художественно-индустриального техникума.

Важную роль Д.Щербаковский сыграл в подготовке искусствоведов в Киевском археологическом институте. Когда в 1924 году власть закрыла учебное заведение, он организовал семинар по украинскому народному искусству при музее, участники, точнее участницы, которого в 1927–1929 гг. стали первыми аспирантками Научно-исследовательской кафедры искусствоведения и киевских музеев. Щедро делясь своим "собирательско-исследовательским" методом, он требовал от учениц полнейшего самоотречения в работе и искренне радовался успехам своих "пеликанят".

Наряду с Марией Новицкой, Евгенией Спасской, Любовью Мулявко, Екатериной Белоцерковской, Марией Вязьмитиной к когорте его самых способных учениц относилась и Наталья Коцюбинская. В экспедициях девушка собрала огромный материал по вышивке, ткачеству, домашним росписям, надгробным памятникам, использованный ею для подготовки диссертационной работы "Орнаментация рушников и ковров Подолья", для "орнаментальной азбуки" и карты художественной промышленности Украины. Но опубликовать она успела немного. Ее самое основательное исследование - "Пеликан в украинском искусстве" - вышло в свет в 1926 году и стало своеобразным посвящением учителю, который 6 июня 1927 года покончил с жизнью, бросившись в Днепр.

С назначением в 1923 году директором музея молодого чиновника с неполным средним образованием - бывшего сотрудника ЧК Андрея Винницкого - Д.Щербаковскому приходилось защищать учреждение от его некомпетентных действий, в частности намерений о передаче значительной части коллекции в другие музеи, отстаивать приоритетность вопросов сохранения экспонатов и научной работы. В результате исследователь стал объектом инсинуаций со стороны директора и его "молодой команды", особенно заведующего библиотекой Антина Онищука, решившего воспользоваться ситуацией, чтобы подняться по службе. Безосновательные обвинения в некомпетентности, нерадении и авторитарности, равнодушие и даже заангажированность учреждений, в которые обращался ученый, сделали свое черное дело. В последнем письме он написал: "Я устал. Оставить Музей, которому отдал лучшие годы своей жизни, не имею силы. Бороться с квалифицированной подлостью Онищука и Винницкого не умею, терпеть постоянные провокационные визиты Винницкого дальше уже не могу...".

Самоубийство Д. Щербаковского возмутило не только Украину - об этом много писали столичные газеты республик Советского Союза, украинские СМИ Западной Европы и Америки. Похороны исследователя в Киево- Печерской лавре превратились в многотысячную манифестацию. Иерархи УАПЦ, в создании которой Д.Щербаковский принимал деятельное участие, частным образом отправили панихиду. Всем было понятно, что его отчаянный шаг - это протест не только против действий нескольких человек, но и против всей сис темы. Общественность требовала провести расследование обстоятельств само убийства и назначать на руководящие должности людей с весомым научным авторитетом. Впрочем, по указанию политбюро ЦК КП(б)У расследование прекратили. Через несколько лет на процессе Союза освобождения Украины Д. Щербаковского объявили руководителем антисоветской организации музейных работников. В 1934-м его могилу сравняли с землей.

С разворачиванием массового террора учениц Д.Щербаковского лишили возможности работать по специальности, бросали в тюрьмы, отправляли в ссылку. Самой трагической оказалась судьба Н.Коцюбинской, приложившей немало усилий к оказанию почестей памяти учителя, - в 1934 году ее арестовали и выслали на три года, а после повторного ареста судебная тройка управления НКВД в Саратовской области приговорила женщину к высшей мере наказания. 11 декабря 1937 года Н.Коцюбинскую расстреляли.

В стране воцарились другие ценностные ориентиры. Видными искусствоведами и музейщиками по большей части стали воинствующие молодые художники - адепты кадровых чисток, певцы "изумруда советской действительности" Павла Постышева, квалифицировавшие проблематику украинского искусства как "петлюровскую контрабанду". Лишь после войны нескольким ученицам Д.Щербаковского удалось вернуться в науку, да и то не в художественных музеях или институтах. Поскольку и сейчас здесь соревнуются неудержимые амбиции и продолжается тщеславная гонка жен, дочерей, невесток, любовниц и "дорогих друзив" за должностями, званиями, степенями.

Хотя за годы независимости имена учителя и его ученицы вернулись в культурный контекст, в последнее время достаточно тревожных тенденций. Скажем, в 2011 году местная власть инициировала уничтожение фамильной усадьбы Щербаковских в Шпичинцах, игнорировав обращение ученых, музейщиков и хранителей памятников. В 85-ю годовщину со дня гибели Д.Щербаковского больно было смотреть на его надгробие в Киево-Печерской лавре. И это в то время, когда информационное пространство страны полгода сотрясали сведения с фронта борьбы за должность директора Национального художественного музея Украины. В ее авангарде кроме самих претенденток также художественный молодняк и "спецы" из частных (ющенковско-ахметовских) фондов, чьи безапелляционность, агрессивность, шельмование любой инаковости постоянно вызывали ощущение дежавю. Как вызывают его и призывы к "смене поколений", заявления об устарелости "хронологической ретроспекции", готовность "поделиться коллекцией" музея и только что одобренные Музейным советом намерения отселить фонды и сотрудников учреждения на окраины Киева. Тем не менее, даже в самые трагические периоды нашей истории никто не решился посягнуть на специализацию музея, а вот его новое руководство (по информации сайта Минкульта) решило, что украинского искусства мало и следует браться за мировое (об объединении с музеями, специализирующимися на русском, западном или восточном искусстве речь не идет). Неужели не найдется "пеликан", способный защитить интересы сокровищницы украинского искусства?