Он показал третий путь

19 декабря 2012 г. ушел из этого мира Борис Плаксий. Ушел, не привлекая внимания общества, поскольку не стремился к этому и при жизни. Человеком тысячелетия назвал его Иван Марчук - и действительно, нам еще предстоит постичь, кто среди нас творил.

Родился художник 21 августа 1937 г. в городе Смела на Черкасчине. После службы на Балтийском флоте учился в Днепропетровском художественном техникуме, потом в Киевском художественном институте. Его дипломной работой была картина "Жажда": изможденные солдаты пригоршнями жадно пьют из реки воду. Художественный совет забраковал полотно на том основании, что форма солдат не имела знаков отличия, поэтому непонятно было, кто они - наши или немцы. Так с первых шагов определилось направление поисков, которым художник посвятил всю жизнь: в человеке его интересовало не временное, связанное с обстоятельствами, а вечное, не то, что разъединяет антиподов, а то, что их объединяет... Однако Плаксий мог остаться без диплома, поэтому пришлось сделать еще одну работу. На ней были изображены шахтеры - это был первый и последний случай, когда он согласился на компромисс.

В 1960-х годах талант художника-монументалиста буквально взорвался: об оформлении подземного перехода возле дворца "Україна", ресторанов "Наталка", "Пролісок", "Вітряк" много писала пресса, его творческая манера стала предметом постоянных дискуссий. Однако в ответ на политические репрессии конца 1960-х - начала 1970-х гг. последовали письма протеста. Одно из них, так называемое киевское, адресованное Л.Брежневу, А.Косыгину и Н.Подгорному, подписал Борис Плаксий. Впоследствии из 139 подписантов подавляющее большинство отказались от своих "автографов", кое-кто раскаялся на страницах газет, и только Борис Плаксий, Алла Горская, Людмила Семикина и Галина Севрук ни под каким давлением не изменили свою позицию. Расплата не заставила себя ждать: сначала Бориса Плаксия перестали выставлять, а затем "ветировали" прием в Союз художников.

Дальше - больше. Получив заказ на оформление кафе "Хрещатий яр", он задумал отразить историю стольного града Киева со времен Руси и до наших дней, а в качестве моделей выбрал современников - опальных Аллу Горскую, Николая Холодного, Сергея Параджанова... Вот был успех! С одной стороны, народ с фотоаппаратами и кинокамерами валом валил посмотреть на стены еще не сданного в эксплуатацию кафе, а с другой - на партийных конференциях поднялся крик о неслыханном вызове советскому искусству. Что-либо переделывать Плаксий отказался, и 90 кв. м росписи были безжалостно уничтожены. Сам же он был уволен из Киевского монументально-декоративного комбината Художественного фонда СССР и таким образом остался без средств к существованию (восстановили его на этой работе в 1978 г.).

Самое интересное, что художник, будучи далеким от политики, вовсе не собирался дразнить "идеологических гусей" - он просто изобразил людей, с которыми общался и которых искренне уважал. Через два с лишним десятка лет он с таким же интересом к человеческой душе напишет Вячеслава Чорновила, Ларису Скорик, Леонида Кравчука; не всегда трезвого, а потому очень шумливого Владимира Голобородько, других активистов романтического периода нашей независимости... Так когда-то создавались образы не только светлых мадонн, но и напыщенных государственных деятелей, чтобы впоследствии, вглядываясь в их черты, люди задавались вопросом: "А по какому правому ты вершил судьбы себе подобных?"

На открытии выставки "Творцы независимости Украины" в Музее-мастерской Ивана Кавалеридзе произойдет, казалось бы, незначительный, однако весьма характерный эпизод: Василий Овсиенко прилюдно за что-то отругает Владимира Голобородько, а тем временем их изображения будут смотреть со стен, словно напоминая, что именно ссоры между своими и погубили Украину, а еще живая тогда Слава Стецько будет напряженно молчать...

Проникая в человеческие души, Борис Плаксий выходил на скрытые под ними глубинные течения исторического процесса, напоминая, что будущее ткется на станке современности. Портреты, представленные на этой выставке, были удостоены Шевченковской премии.

А все началось с того, что близкий друг Бориса Плаксия Даниил Кулыняк познакомил его с Даниилом Шумуком, известным борцом за освобождение Украины, узником польских, немецких и большевистских концлагерей, и предложил написать его для истории. Этот портрет открыл серию из 90 работ.

Мужественно преодолевая многолетние унижения и лишения (случалось быть и "белым рабом" у тогдашних корифеев, и сдавать свои произведения в художественные магазины под чужой фамилией), Плаксий стремился к одному: творить. Чтобы проверить перспективу в своей тесной квартире, его стараниями превратившейся в музей, брал театральный бинокль и смотрел в объектив с обратной стороны. В тяжелейшие годы с королевской щедростью раздаривал свои работы, не ожидая, что ему вернут деньги хотя бы за раму или краски, хотя давалось ему это ох, как нелегко, ведь он должен был содержать семью. Жена Валентина была его преданной помощницей…

Мощный талант Плаксия, словно подземная река, постоянно стремился вырваться на поверхность. Художник мог за три часа создать портрет, глубоко проникнув в самую душу модели. После него осталось более тысячи работ, написанных в разных жанрах и в разной технике, но... практически ни одного исследования, ни одной попытки осмыслить его творчество, поскольку не членов Союза художников в советское время профессионалами не считали. Тем не менее имя Плаксия было очень популярным в художественных кругах, вокруг него объединялись поэты неблагополучной судьбы.

Со временем снова заговорили о приеме в Союз художников, но для этого нужно было перепрыгнуть через тот самый "татарский костер" - отказаться от подписи под крамольным письмом. На это Плаксий отреагировал так: "Теперь, через столько лет, если бы меня снова попросили подписать это письмо, я бы, может, его и не подписал, если бы что-то в нем противоречило моим убеждениям. А может, и подписал. Но отказаться от своей подписи сейчас не могу, поскольку она отвечала моим тогдашним убеждениям. Как я могу отказаться от себя самого, пусть даже того, который остался в прошлом? Это же предательство того, что было, и тех людей, которые стояли рядом".

И в этой жизненной позиции - весь Плаксий.

Даниилу Кулыняку удалось прорваться со статьями о художнике на страницы массовой газеты "Вечірній Київ", журнала "Україна" (№34, 1989). Еще раньше Плаксий проиллюстрировал рукопись его поэтического сборника, и когда в 1982 г. решался вопрос о его выходе в свет в издательстве "Радянський письменник", Кулыняк поставил условие: только с гравюрами Плаксия. И этот первый после продолжительной "засухи" выход художника "в люди" стал началом его мирового признания. И нужно было организовать несколько выставок в Канаде, в частности в Торонто, на постоянной основе, чтобы художника оценили и на Родине. В 1999 г. ему присвоили звание заслуженного художника Украины.

Борис Плаксий был блестящим живописцем, но иногда ему становилось тесно в рамках реализма, он стремился постичь самую суть вещей и явлений, и это толкало его на абстрактные химерии, побуждало его создавать абстрактные полотна, понятные далеко не каждому. Давать название своим картинам не любил, считая, что зритель должен в них "войти сам".

Сколько же нужно вложить труда, и не только художника, но и просто рабочего, чтобы в Каменке на Черкасчине в Парке декабристов поставить около 40 дубовых скульптур на темы произведений Шевченко - каждая высотой три метра - да еще и создать скамеечки причудливой формы!

Борис Плаксий не просто великий художник удивительно разностороннего таланта - это общественное явление, осмысления которого требует наше будущее.

Во времена СССР творческий и жизненный успех зависел от готовности идеологически обслуживать Коммунистическую партию, и немало художников становилось на путь обмана. Это можно расценить как слабость, которая не подлежит осуждению.

Осуждению подлежит иное. Коллаборанты, ценой "искушения малых сих" - наибольшего библейского греха - получившие не только жизненные блага, но и громкие имена, во времена независимости стали претендовать на роль духовных вождей нации. Общественные образования, с громкими "барабанами" провозглашенные в творческих союзах, возглавили приспособленцы - не потому ли все намерения закончились выпусканием пара в свисток? Возникла даже совсем подленькая теория о том, что вчерашние идеологи "вернулись к самим себе", и даже о том, что им на свободе было труднее, чем тем, кто за свои убеждения попадал в лагеря. Как следствие - сбитое с толку общество, напрочь утратившее гражданское чутье.

Плаксий принадлежит к тем, кто показал третий путь, и его во все времена, независимо от политических убеждений, следует преодолевать человеку, преданному искусству, который, сохраняя верность извечным моральным истинам, делает свое дело, поскольку не делать его не может. Именно о таких людях - слова Шевченко: "Ми просто йшли. У нас нема зерна неправди за собою". К сожалению, кое-кому из тех, кто в прошлом заработал себе имя на ревностном служении Коммунистической партии, очень не хочется признавать, что в советские времена такие люди не были одиночками.

В апреле 2008 г. в Музее-мастерской Ивана Кавалеридзе собрались, чтобы почтить память этого великого художника, а заодно поздравить лауреата Шевченковской премии Бориса Плаксия. Его долго ждали, но так и не дождались, после чего участников мероприятия пригласили на фуршет, который с присущей ему щедростью оплатил Плаксий. Оплатил, а сам не пришел, поскольку никакие почести его не интересовали.

Художник мужественно прошел "огонь и воду", а когда с большим опозданием зазвучали "медные трубы", оказалось, что они ему не нужны.

Не так ли бывает с талантом, по-настоящему великим, открывшим глаза современникам на них самих?