Омерзительная уникальность

40 лет назад, в 1977 г., увидел свет "Некрономикон" швейцарского художника и скульптора Ганса Рудольфа Гигера. Узнавать, что скрывается за хтоническими образами биомеханических химер, я направилась в музей Гигера в городке Грюйер.

Мир без надежды

"Некрономикон" - название вымышленной оккультной книги, упоминаемой Говардом Лавкрафтом, и реального сборника произведений Ганса Гигера. Оба писали ужасы: Лавкрафт - чернилами, Гигер - аэрографом. С полотен художника протягивают щупальца кошмары, в сравнении с которыми Ктулху - безобидный кальмар, а Дагон - милый ихтиандр. Уродливые монстры опутывают великолепные формы и проникают в отверстия стройных женских тел, гармония пропорций которых достойна нимф Античности и Ренессанса. Художнику присуще весьма... как бы помягче выразиться, своеобразное видение сексуальности. Бесспорно, сэр знал толк в извращениях, но я не считаю уместным смаковать бесстыжий натурализм взирающих с полотен разверстых влагалищ, гильотин для оскопления и всевозможных форм группового и межвидового разврата. Название картины "Эротомеханика" говорит само за себя. В конце концов, газету могут читать дети. О юных неокрепших умах сотрудники музея позаботились, поместив самые эпатажные эскизы совокупляющейся биомассы в комнату с надписью "Только для взрослых!".

Взгляд у богинь и окружающих их чудищ пустой, мутный, отсутствующий, и в то же время - как будто сверхъестественный. Зрачки дико сужены или расширены, иногда - и то, и другое вместе. На одном лице. А иногда глаза закатываются, и зрачков не видно. Или вытекают... Картина смотрит на посетителя - даже камни таращатся все тем же безразличным осоловелым взглядом.

Апофеозом гегемонии монстров в творчестве живописца стала работа над фильмом "Чужой". Да, той самой культовой лентой о проникновении на космический корабль лицехвата и грудолома, уничтожающих команду звездолета. Теме инопланетных сущностей посвящено множество рисунков и скульптур мастера - от грубых набросков и моделей до проработанных черт юношеского лица, покрытого уродливым слизняком "шлема". Создание кинопленки можно день за днем проследить по книге Giger's Alien, щедро сдобренной эскизами пришельцев и фотографиями со съемочной площадки. Фильм получил "Оскар" в номинации "Лучшие визуальные эффекты", в чем немалая заслуга Гигера, сотворившего омерзительных тварей.

Индустриальные пейзажи оживают под аэрографом виртуоза - несущийся на зрителя поезд обретает лик младенца или черепа, из хаоса труб и гаек вываливаются глаза, конечности, гениталии и внутренности. Скрежет шестеренок громадных машин неизвестного предназначения сливается в единую симфонию с криком новорожденного. Биомеханика - шокирующая гармония бездушного металла и животрепещущей плоти.

Рисунки Гигера - портрет человечества, которое обезобразило Землю, наполнив ее людьми и механизмами. Природы на них мало, она убога и склонна к причудливым трансформациям: дюны пустынного пейзажа превращаются в щупальца осьминога, а под слоем мха скрывается огромное небьющееся сердце.

Преобладают тусклые, унылые тона - будто спускаешься в Р'льех, в Шеол, в Тартар, в логово Нидхегга, в безумный хтонический круговорот, завораживающий зрителя, как шипящая змея кролика. Пятьдесят оттенков серого - как по палитре, так и по содержанию. Экспериментировал мастер и с другим участком спектра - жаркими и кровавыми, багровыми и гиацинтовыми тонами, погружая зрителя в огненное пекло Муспельхейма, из которого торжествующе ухмыляются жуткие великанши в костюмах Евы. Это не Армагеддон и не Рагнарок - в эсхатологических преданиях все же теплится надежда на Новый Иерусалим, на возрождение Асгарда. Мир Гигера безнадежен.

В работах живописца проступают аллюзии на новозаветные мотивы, граничащие с богохульством. Нет, это не "Страшный суд" Микеланджело (блюстителям средневековой морали пришлось, вооружившись кисточками, "одеть" нагого Иисуса и Его учеников). И даже не "Распятие на развертке гиперкуба" Сальвадора Дали (отступление от иконографических канонов даже в названии этого шедевра очевидно). Я, конечно, не фанатик религиозных догм, но нельзя же мастерить из Распятия ножку стола или вкладывать его в руки Сатаны! Или все-таки можно, если ты Гигер?

Где истоки Стикса и Гьелль?

Балансируя над обрывами детских травм и перинатальных матриц, мысль художника низвергается в царство Аида и владения Хель. Последуем же за ней и, подняв весло Харона и паруса Нагльфара, устремимся к верховьям Стикса и Гьелль, к эмбрионам монстров, к истокам феномена Гигера.

Ганс родился в Швейцарии, в 1940 г., как раз тогда, когда беснующаяся в агонии "коричневой чумы" соседняя Германия раскручивала мясорубку Второй мировой войны. Не потому ли из его картин падают бомбы, скульптура "Живородящая машина" напоминает пистолет, а первый цикл иллюстраций называется "Атомные дети"? Почему на картинах правит бал тьма - может, это цвет хаки?

"Меня интересовало все темное, черное. Как только мне разрешили самому выбирать себе одежду, я раз и навсегда отдал предпочтение черному цвету. В нашем доме самое темное место было под столом, в комнате без окон - именно эту комнату я сделал игровой. Там я возился со своими медвежатами, куклами и самодельным оружием: луками, стрелами, кастетами, кинжалами и прочими чудесными предметами, - с ностальгией вспоминает Гигер свое счастливое детство. - За всю жизнь отец ударил меня всего один раз, и, надо сказать, на его месте я бы такого сына просто убил". Дело было так: украв на стройке медный кабель в свинцовой оплетке, мальчуган укрылся с паяльной лампой в плохо проветриваемом подвале отцовской аптеки и принялся отливать пули. Основательно закоптив все здание, безобразник отведал подзатыльников и еще несколько дней старался не попадаться на глаза разгневанному родителю. Любовь к оружию могла бы возыметь и более серьезные последствия: юного Ганса несколько раз чуть не пристрелили - ребята дурачились, не думая, что револьверы заряжены.

Отец однажды принес мальчику человеческий череп. С тех пор Гигера всю жизнь преследовала страсть к черепам - ими кишат рисунки, ими заставлена этажерка в усадьбе живописца.

Тягу Ганса к бумаге и краскам родители не приветствовали. "У нас, в Чуре, в Швейцарии, слово "художник" почти ругательное, это синоним одновременно пьяницы, волокиты, бездельника и растяпы", - вспоминал Гигер.

Успех нашел мастера довольно рано - в 1959-м он начинает публиковать рисунки в журналах, а в 1966-м проводит первую персональную выставку. Талант не знает государственных границ и, наполнив галереи Цюриха, Берна и Санкт-Галлена, растекается по всей Европе и проникает за океан - Гигер демонстрирует свои работы, квинтэссенцию страха и отвращения, в Лас-Вегасе, Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Вене, Берлине, Париже и Амстердаме.

Странно, обычно гении умирают в бедности и забвении, обретая уже ненужное им признание посмертно. Вспомнить хотя бы Винсента Ван Гога, которому, по слухам, за всю жизнь удалось продать единственную картину (это не совсем так, но статья не про Ван Гога), да навесить на каждый его желтый букет ярлык "великое вблизи не разглядишь" или "опередил свое время". Почему же Ганс Рудольф, тоже "великий", "опередивший время", прославился еще при жизни? Не потому ли, что непризнанные виртуозы вроде Ван Гога обращались в человеке к яркому, небесному, божественному, а Гигер - к мрачному, хтоническому, инфернальному? "Гигер нарезает человеческую - мою! - плоть на тончайшие ломти и выставляет на всеобщее обозрение. (...) Работы недвусмысленно сообщают, откуда мы пришли и куда уйдем. (...) Мы, люди, на его картинах - это эмбрионы, цепляющиеся за стенки матки, личинки, завернутые в тонкий кокон собственного Эго, звенья в цепи перерождений, биологический материал для метаморфоз. Наши города похожи на гигантские муравейники, населенные колониями насекомых, безликих и уродливых. И это - мы. Гигер помогает человеку без страха встретиться с насекомым в самом себе", - пишет друг художника Тимоти Лири в предисловии к сборнику GR Giger ARh+. Не спорю, отыскать в себе безликое уродливое насекомое проще, чем Джоконду или Давида.

"Немало людей мыслят так же, как и я. И если им нравятся мои работы, то они люди творческие... или психи", - говорит художник.

В личной жизни Гигеру повезло меньше - в 1975-м его подруга (и натурщица) актриса Ли Тоблер застрелилась после длительной депрессии. Ей было 27. То ли вследствие трагической гибели спутницы, то ли измотавшись от бешеного ритма работы, художник все чаще видит ночные кошмары (временами являвшиеся ему и раньше). Демонические грезы легли в основу "Некрономикона", принесшего Гансу Рудольфу всемирную славу и, в частности, привлекшего внимание режиссера Ридли Скотта. Безвестный мастер, вырвавшись из безликого муравейника андеграунда Цюриха, теперь идет нарасхват - создает оскароносного ксеноморфа для "Чужого", инопланетных тварей и оккультные декорации для выставок, театральных постановок и кинолент, ваяет микрофонную стойку Джонатана Дэвиса, оформляет афиши, обложки альбомов рок-групп и карты таро... Но был ли он счастлив? Судя по картинам, не очень.

В 1997-м художник приобрел в Грюйере средневековый замок - годом спустя там открыл двери музей. Два этажа занимают работы Гигера, а на третьем разместилась личная коллекция Ганса Рудольфа, состоящая из подаренных ему картин, скульптур и фотографий - она под стать творчеству живописца. Вот искалеченный шестиногий паук, вместо туловища у которого - человеческий скелет, вот апокалиптический фотоколлаж - склеенные и замалеванные тусклыми красками черно-белые снимки вопиющих людей среди безмолвных руин...

В соседней комнате перед глазами посетителей проносятся последние кадры жизни художника: деревянная лестница, скрипящая под идущими нетвердой походкой босыми отекшими ногами; опухшая рука, нежно поглаживающая жирную дымчатую кошку; сиплый голос дряхлого старика, живущего в сотворенном им отталкивающе-очаровательном мире.

Уродство вечно, искусство тоже

Самого интересного о жизни Гигера мы не знаем, ведь, по его словам, "о наиболее захватывающих вещах не стоит особо распространяться, поскольку никогда не знаешь, законны они или нет. Чем старше я становлюсь, тем больше нервничаю по этому поводу: не может же мне везти до бесконечности". Не повезло гению при весьма прозаических обстоятельствах - бедолага свалился с лестницы и умер от полученных травм в возрасте 74 лет. Прах художника покоится в Грюйере.

Вдова Гигера, Кармен Мария Шейфель, заведует музеем. Рядом с ним находится созданный Гансом Рудольфом бар - как вам идея отобедать в Хель?

Книга с названием "Некрономикон", первично насчитывающая 80 страниц, разрослась до 600-страничного фолианта формата А2, и, выложив примерно тысячу евро в книжном магазине Братиславы, вы ее обретете. Столько же стоит в музее Гигера одна его репродукция. Однако картинам тесно на стенах, страницах, интернет-сайтах - они порабощают людские умы и души, а фанаты живописца то ли уродуют, то ли украшают свои тела биомеханическими тату.

Всякая деятельность - протест. Если бы мир был совершенен, не было бы художников, литераторов, ученых, строителей, земледельцев… Нечего было бы менять. Рубя патрициев гладиаторским мечом, протыкая помещиков вилами, напевая "Марсельезу" на баррикадах, штурмуя Октябрьский дворец или бросая "коктейли Молотова" в "Беркут", можно лишь разрушить старую систему. Истинные революционеры созидают. Это мой манифест, хотя я вполне удовлетворяюсь нынешней жизнью. Иногда мне кажется, что Бог никуда не изгонял Адама, и мы уже живем в Раю, не замечая этого. Вероятно, Гигеру казалось, что Дьявол приютил у себя падшего Адама, и весь наш мир - Ад.

Вглядываясь в его серо-зеленые тени и полутона вечернего Берна, я сливаюсь с городом, чувствую его каменное дыхание и грохочущий пульс ночных поездов, превращаюсь в чешуйку на теле колоссального бетонного монстра. Сливаюсь с вокзалом Бюля, с Пьетой в церквушке Грюйера: скорбящая Мария, склонившаяся над истерзанным телом Иисуса, выполнена в мягких, нежных, сияющих красках - обычно так изображают Рождество, Богородицу, склонившуюся над яслями. Безымянный иконописец увидел свет в бездне слез и печали. Гигер видел только тьму. Я погружаюсь в нее, сливаясь с хтоническими чудищами.

Фотографии и репродукции предоставлены сотрудниками музея Гигера